Последний министр. Книга 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Я это понял, когда посмотрел ему в глаза, — охотно ответил Протопопов, не став комментировать слова Государя о вспыльчивости опытного дуэлянта. — А потом раздался выстрел. Звук я узнаю из тысячи.

— Однако вы не видели его тела, господин министр?

— Не видел, — согласился Александр Дмитриевич. — Не было возможности знаете ли проверять, пустил ли Александр Иванович себе в лоб пулю.

— Понятно, — Николай вздохнул.

Просто вздохнул, как будто ему не хватало воздуха, а вовсе не потому что он казался разочарован полученным ответом.

Но и верить в то, что Гучков действительно застрелился Император похоже не хотел.

Или не мог.

Человек, который сидел занозой в заднице самодержца не мог по разумению Николая вот так запросто исчезнуть с политических радаров. Тем более такой фартовый, как Александр Иванович, не раз и охотно проставлявшийся под пулю и при этом каждый раз выбиравшийся сухим из воды. Чего нельзя сказать о его оппонентах. Они то заканчивали известно где. И известно как.

Николай задумался, формулируя новый вопрос. А потом неожиданно сказал, уставившись в одну точку перед собой, что последнее время он делал все чаще.

— Послов, я говорю о сэре Бьюкенене и господине Палеологе, нельзя было оставлять в живых, — заявил он.

Теперь уже бровь приподнял Протопопов — услышать подобное от русского Императора было по крайней мере неожиданно.

— Неожиданно слышать это от вас, — изумился министр..

— Отнюдь. Если вы изложили мне ситуацию с этими господами максимально исчерпывающе, то вы допустили серьёзную оплошность, — продолжил Государь. — Оба посла имеют серьёзный политический вес, как в своих странах, так и в России. К тому же оба потомственные дворяне и своими действиями вы нанесли им глубочайшее оскорбление. Мало того, вам наверняка известно, что в Петрограде у них широкие знакомства в аристократических, правительственных и общественных кругах. И отбытие Бьюкенена и Палеолога будет воспринято крайне в негативном ключе с какой стороны на это не посмотри.

— Я лишь хотел показать в предверии союзнической конференции, что ничего не стоит на месте и привычный для Англии и Франции военный мир больше не будет прежним, — пояснил Протопопов чуть более развёрнуто. — Как следствие мир станет другим и для нашего Отечества. Прежде всего для него.

— Тогда попрошу ещё подробнее. Каким же вы видите этот мир теперь? — настоял Николай, заинтересовавшись.

— Таким, где мое Отечество вновь будет иметь решающее слово, которое за последние годы Россия утратила практически безвозвратно, — честно ответил Протопопов, не пытаясь подбирать слова и хоть сколечки осторожничать.

Николай отреагировал весьма сдержанно. Особенно учитывая тот факт, что хочешь или не хочешь, но утрата влияния во многом была завязана на фигуре самодержца. И таким образом, своими словами Протопопов колол Государя в самое больное место. Запретное.

— Понятно. Ваши бы слова, да богу в уши, Александр Дмитриевич, что я ещё могу сказать в ответ.

Истинного впечатления по лицу Государя, больше напоминающему каменную маску, было не узнать. Государь подобрался, чуть подался вперёд и оперся локтями о колени. Как будто бы занял выжидательную позицию.

Оно и понятно, черт с ним с послами, с Англией и Францией вместе взятыми, а заодно с теми элементами, которые поддерживают их внутри России. Но так можно сказать лишь в том случае, когда у самодержавия есть надёжная опора, которая бы позволяла говорить с другими великими державами как минимум на равных, не говоря о лидирующей позиции. Но как поступать, если эта самая опора теперь начала отворачиваться от престола на сто восемьдесят градусов. И как быть тогда, когда собственные генералы повелись на «чары», навеянные западным миром. И готовы отвернуться от данной присяги.

— И сколько их таких... Генералов, — задал очередной вопрос Николай. — Таких как Алексеев? Вам это известно, господин министр?

— Не могу знать конкретное количество, но в армии все не так гладко. Смутные настроения у части высших офицеров. Вот это я могу сказать наверняка уже сейчас.

— Есть одна старая хорошая поговорка, которую говорили ещё наши пращуры. Рыба гниет с головы... — коротко пожал плечами Государь. Задумался ненадолго, а потом добавил. — А что известно по Николаю Николаевичу?

Судя по тому что Государь задал этот вопрос несколько поколебавшись и после паузы, у Николая были сформированы вполне очерченные опасения на счёт своего ближайшего родственника и бывшего главнокомандующего Российской Армией на первых этапах войны. И как понимал Александр Дмитриевич, благодаря своему неплохому знанию истории этих лет, опасения Императора были отнюдь небезосновательны. Как мы помним именно великим князем Николаем Николаевичем было получено одно любопытное предложение накануне. От князя Львова, который набрался наглости и предложил великому князю сместить Государя и занять на престоле его место. По сути — совершить государственный переворот и цареубийство, потому как понятно, что добровольно царь не отдаст престол просто так.

Причём получено это предложение было совсем недавно — всего несколько недель назад, в декабре 1916 года, когда в Москве, дышащей революционными кривотолками состоялось тайное совещание заговорщиков. Да, после некоторых раздумий Николай Николаевич отказался с формулировкой, что «мужик» и «солдат» не поймут насильственного переворота (эти слова ещё раз доказывают, что Николай Николаевич прекрасно отдавал отчёт тому, что станет с Государем и как будет проистекать переворот на практике). Но ведь великий князь встретился с заговорщиками и не поставил о том в известность своего брата Государя. Одного этого по сути было достаточно для обвинения великого князя в государственной измене.

Однако где сейчас находится великий князь, Протопопов не знал. Вполне возможно, что на юге, но не менее вероятно, что получив известия о происходящем в имперской столице, Николай Николаевич примет решение выехать в Петроград незамедлительно. А заодно изменит своё прежнее мнение по насильственному свержению монарха.

Ничего нельзя было исключать.

Время то непростое.

— Не могу сказать, где он и чем занят, — Протопопов решил не щекотать Императору нервы, которые без того были оголены, как зачищенные провода.

Хотя, конечно, любопытно было бы узнать — знает ли о измене Николая Николаевича Государь.

— Понятно, — в который уже раз повторил Государь и строго добавил. — Тогда не будем о нем, сейчас это ни к чему. Но у меня к вам другой вопрос. Как мы узнаем, что моя семья будет находиться в безопасности? Ведь, если задуматься, то мятеж готовили отнюдь не с того момента, как вы развернули бойню в думе. Вынужден признать, что у меня есть определённые опасения, господин министр, связанные с обеспечением мер безопасности. И я буду крайне признателен, если вам удастся эти опасения развеять прямо сейчас, как незначительные и недостойные моего внимания.

— Так точно, Государь, вы проявляете разумное беспокойство, — согласился Протопопов. — Напомню, что я говорил о расследовании, которое я поручил департаменту полиции. Так вот, опираясь на результаты следственных действий, могу сказать, что вы абсолютно правы. Планы, в том числе по свержению вас с престола не исключая цареубийство, вынашивались достаточно много времени, а в последние месяцы едва ли не открыто. Однако вместе с тем, смею вас заверить, мы все ещё опережаем своих оппонентов на шаг. И на данный момент ваша семья находится в полной безопасности. А дальше все будет зависеть от характера предпринимаемых вами действий. Я надеюсь, что это ясно без разъяснений.

Государь снова ответил вот этим вот «понятно». Хотелось спросить конечно, что именно понятно Государю, но Протопопов не стал.

Несколько минут пути ехали молча, потом Николай задал новый вопрос.

— Расскажите, как реализуются названные вами инициативы?

Теперь уже Протопопов ответил не сразу. Думал, как лучше сказать — все таки Александр Дмитриевич понятия не имел насколько удалось продвинуться министрам в реализации намеченного нового плана. Но Государю об этом знать вовсе не обязательно. Поэтому Александр Дмитриевич ответил примерно следующее: