Последний министр. Книга 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Начальник дворцовой полиции, сопровождавший Николая до самого выхода, перекинулся с тем парой слов, они обменялись крепкими мужскими рукопожатиями. А потом начальник подошёл к Протопопову:

— Александр Дмитриевич, прошу прощения, не знал, что все... вот так обернётся. Моя ошибка.

— А я ведь за малым не подорвал вас на гранате, мой хороший, — криво улыбнулся министр. — Если мы с вами увидимся в следующий раз, с вас стало быть коньяком проставиться.

— Стыд теперь разбирает. А коньяк будет. То, что мы ещё с вами свидимся — слова офицера даю.

— Не прощаюсь, стало быть.

Протопопов хлопнул своего собеседника по плечу и начальник дворцовой охраны трижды похлопал по водительской двери бронеавтомобиля.

— Храни вас господь, господин министр, ну а вы сохраните для России нашего великого Государя.

Александр Дмитриевич перед тем как нажать на газ хотел ответить что-то в духе «мы то сохраним, за себя переживайте — потому как один на один с казаками останетесь», но сказать ничего не успел. До слуха министра донеслась стрельба. Сначала несколько одиночных выстрелов, а затем палить стали так, будто в дело вступил пулемёт. Выстрелы слышались отдалённо, по всему было понятно, что раздаются они с противоположной стороны Александровского дворца.

С парадного входа.

И стало быть казаки переступили последнюю черту. Бог их знает, что стало причиной вспыхнувшей пальбы. Удалось ли сотням Губина узнать о судьбе Алексеева, или они теперь уже поняли, что дворцовая полиция водит их за нос — не столь важно. Однако время, которое оставалось у Александра Дмитриевича на то, чтобы скрыться из Царского села незамеченным — время таяло на глазах, как будто то были последние крупинки в песочных часах. Казаки быстро смекнут, что происходит и не застав главные действующие лица в приемной Николая, начнут блокировать выезды из Царского села.

Протопопов прекрасно понимал, что по январю месяцу единственной доступной для выезда дорогой оставался главный выезд из Александровского дворца. Может от того и были уверены казаки в том, что взяли министерских людей за горло и им теперь отсюда никак не выбраться?

От того тянули с тем, чтобы зайти внутрь — уехать то мимо полков не выйдет — заметят...

— Прикроем, — заверил начальник дворцовой полиции. — Езжайте, господин Протопопов, только побыстрее Бога ради.

Протопопов резко нажал по газам, заканчивая разговор.

Выберемся.

Государь слышал стрельбу и было видно, как он поборол в себе желание схватиться обеими руками за голову.

— Аликс, дети... — прошипел он. — Я должен их защитить.

— Они уже отбывают с платформы, Государь, — ответил вместо Протопопова Федя. — А вот нам выбраться из Царского села в Петроград на моторе — та ещё задача.

Протопопов был готов подписаться под каждым сказанным телохранителем словом.

Снег у Александровского дворца чистили, поэтому бронеавтомобиль поехал резво и только набирал ход. Звуки стрельбы не стихали, но усиливались. А теперь через несколько сотен метров послышались крики.

— Вон они! — раздался чей то отчаянный вопль.

— Тормози! — поддержал кричавшего ещё один.

Это заметили министерских бронеавтомобиль. Протопопов опытным взглядом тут же вычислил, что преимущество в перестрелке находится на стороне будто бы взбеленившихся казаков. Беря во многом за счёт численного перевеса, они будто волнами накатывали на Александровский дворец в стенах которого укрылись бойцы дворцовой полиции. Вот так запросто казаком было не попасть внутрь, хотя они и бросались в решительный и отчаянный штурм из заведомо проигрышных позиций. Однако дворцовые, надо отдать им должное, штурм выдерживали — не пускали казаков внутрь. Ну и укладывали между делом полчан меткими выстрелами. Впрочем, парализовать казаков полностью, этого сделать дворцовые не могли. И хочешь не хочешь, но казаки тоже не кукурузу стерегли, потому им удавалось, пусть и с потерями, укреплять свои позиции.

Однако удивило Протопопова другое. Последовавшие выкрики принадлежали отнюдь не дворцовым.

— За царя батюшку!

— Освободим нашего монарха.

— За Отечество!

Кричали сами что ни на есть казаки. Стало быть в двух сотнях губинского полка твёрдо верили, что Государю Императору грозит опасность. Ну и идя на штурм рассчитывали помочь Государю, возможно полагая, что все происходящее идёт не от воли русского Императора, а вопреки ей. Если Протопопов ещё до начала штурма прекрасно осознавал, что казаки по большей части запутались и случившейся конфликт — скорее недоразумение. То для Государя Николая все эти «за царя батюшку» стали полной неожиданностью. Разве могли вот так голосить предатели? И Государь решил вмешаться, разумеется поняв происходящее по своему.

— Остановите машину! — велел Император.

Обращался он к Протопопову, бывшему за рулём.

— Нельзя, Государь! Беде быть, если остановимся, — бросил Александр Дмитриевич через плечо.

— Останавливайте!

Император перешёл на повышенный тон, казалось, что Николай готов подняться со своего места и вцепиться руками в руль, если Протопопов не выполнит приказ.

Одновременно, орущие за спасение Царя и Отечества казаки, попытались перегородить бронеавтомобилю дорогу своими лошадьми. Либо это были бойцы из второй сотни, прибывшие сюда вместе с генералом Алексеевым, либо казаки не усвоили содержательный урок, когда многотонную махину пытаешься остановить живым щитом. Но этот самый живой щит они пытались воздвигнуть снова. Кавалеристы выстраивались в плотную такую стену и по их совершенно безумным взглядам, Протопопов сразу понял — они не собираются отступаться будут стоять до конца.

Стрелять по подъезжающему бронеавтомобилю никто не стал и это ещё раз подчеркивало, что ради своего царя бойцы готовы на все. Даже на самые безумные поступки, граничащие с логикой и инстинктами самосохранения.

Перед Александром Дмитриевичем встал выбор — останавливаться ли, как того хотел царь? Или же превратить казаков вместе с лошадьми в отбивную на глазах правителя .

— Мне надо с ними поговорить! — продолжал наседать Николай, приподнимаясь со своего сиденья.

Боковым зрением Протопопов видел, что Федя наплевав на все запреты, нормы и приличия, готов посадить Императора на место силком.

— Федя не сметь! — рыкнул Александр Дмитриевич.

Вместе с тем министр начал останавливаться, отдавая по тормозам.

— Александр Дмитриевич, этого делать ни в коем случае нельзя...

— Федя, просто доверься мне и выполняй распоряжения.

Тормозя бронеавтомобиль, Протопопов начал поворачивать руль до упора вправо. Машина развернулась, останавливаясь бочиной к перегородившим дорогу казакам. Те тотчас поскакали к бронеавтомобилю, переходя с места на галоп. Позиция для того, чтобы открыть огонь оказалась для министерских самая что ни на есть удачная. Протопопову стоило только отдать команду и Федя со своими людьми утопят кавалеристов в крови прежде, чем те подберутся к машине. Но что если прав был Государь, возможно вот он шанс, которым грешно не воспользоваться?!

На размышления оставалось считаное мгновение. Протопопов осознавал, что отдай он команду на расстрел, решись он переехать казаков, и Государь может потерять только что обретённую веру. Да и слухи о том, что Николай наплюет на людей, готовых костьми лечь, защищая царя, очень быстро долетят до Петрограда, а затем разойдутся по всей необъятной России. Этого Протопопов никак не мог допустить.

Поэтому — решено.

Диалогу быть.

А что из этого выйдет — черт его знает.

Но объективно — другого пути у Александра Дмитриевича сейчас не было.

Изумлённые сидели министерские бойцы. Не понимал, что происходит сам Федя. Но Протопопов теперь уже отчётливо осознавал — следовало по максимуму выжать из шанса договориться.

Николай, стоило бронеавтомобилю остановиться, тотчас выпрыгнул из салона. Взмыленный, помятый, царь выглядел отнюдь не так величественно, как подобает царской особе при любых обстоятельствах. Однако Императора узнали сразу. А за тем, что происходило дальше, Протопопов наблюдал уже с отвисшей челюстью и выпучив от изумления глаза. Абсолютно сбитый с толку реальностью.