Интервенция - Игорь Валериев
Я замолчал, а перед глазами всплыли строчки из письма Иллариона Ивановича к императору, присланного три месяца назад:
«Я счастлив всеподданнейше доложить Вам, государь, что Ваше Величество ныне не только имеете верноподданных в лице русских армян, но и привлекаете к себе взоры турецких, глубоко сознающих, что только от России и её верховного вождя они могут получить действительную защиту жизни, чести и имущества от непрекращающихся зверств турок и курдов. Я полагаю, государь, что теперь настало время вернуться к исконной русской политике покровительства турецким армянам и настоятельно необходимо изыскать лишь те формы, в которые оно должно в данный момент вылиться.
Необходимо такое открытое выступление в защиту турецких армян, особенно в данное время, чтобы не отталкивать от себя, а вперед подготовить себе сочувствующее население в тех местностях, которые при современном положении вещей волей-неволей легко могут оказаться в сфере наших военных операций».
Граф Воронцов-Дашков после неудавшегося гвардейского переворота Александровичей сменил на посту главноначальствующего Кавказской администрации, командующего войсками Кавказского военного округа и атамана Кавказских казачьих войск генерал-адъютанта князя Голицина, который очень негативно относился к армянскому национальному движению. Именно он был инициатором и разработчиком закона о конфискации имущества Армянской апостольской церкви и о закрытии армянских школ, так как, по мнению князя, церковь и школы распространяют русофобию среди армян и подстрекают к сепаратизму.
К счастью, Илларион Иванович быстро разобрался с этим вопросом, вступив в должность наместника Кавказа, и сумел убедить императора не принимать такой закон, а наоборот поддержать армян, как это всегда делала Российская империя.
В рамках противостояния туркам и англичанам в складывающейся политической обстановке и с учётом большой вероятности войны на Дальнем Востоке, а возможно, и на Кавказе, граф разработал детальный план восстания турецких армян.
В нём Воронцов-Дашков предлагал создать из турецких и российских армян военизированные отряды-дружины под командованием российских офицеров в Турецкой Армении в Сасуне, Олту, Сарыкамыше, Кагисмане и Игдыре, а также на персидской территории в Хое и Дилмане.
Какое после восстания образуется правительство в Западной Армении и Иране, его, как и нас, пока интересовало мало, так как на успех восстания надежды было мало. Главное было нанести как можно больше вреда и ущерба туркам и англичанам, которые были заинтересованы в этом районе. А также отвлечь их силы от российских рубежей.
Сасун стал первой ласточкой исполнения этого плана. При поддержке российского командования туда потёк пока тоненький ручеёк денег, оружия и добровольцев. Вот у меня и возникла мысль направить туда пламенного революционера Камо с его-то энергией и умениями. Осталось только получить его согласие.
– То есть вы хотите нашими руками ослабить своих основных противников, и чтобы при этом мы, как временный союзник, наибольшие потери понесли?! Хороший план, достойный Макиавелли, – насмешливо произнёс Тер-Петросян.
«Твою же в бога душу! Не голова, а Дом Советов у товарища Камо! Чётко в одном предложении объяснил стратегию действий США и Великобритании в двух мировых войнах. Мы, русские, кровью захлебнулись, страну дважды разорили, а наглы с пиндосами все сливки сняли и жир нагуляли», – вихрем пролетело у меня в голове.
– А вы не хотите независимой Западной Армении, где смогли бы поэкспериментировать со своими социалистическими идеями?! За всё надо платить, товарищ Камо, – я вернул усмешку заключённому.
– И как же я попаду в Сасун?
– Совершите побег из Приоратского дворца. Здесь всё-таки не официальная тюрьма, а удар по нашему самолюбию мы как-то переживём, – вновь с улыбкой произнёс я. – Вы же понимаете, что ваш смертный приговор официально изменить нельзя. Так что дальше в Сасун вам придётся добираться по своим каналам. И лучше там и остаться, так как на территории Российской империи вы будете числиться в розыске.
– А что мне мешает дать согласие, а потом обмануть и посмеяться над вашей доверчивостью? – как-то напряжённо спросил Тер-Петросян.
– Ничего не мешает, Симон Аршакович. С вас не возьмут ни честного слова, ни подписки. Я не могу вам сказать, по какой причине я делаю то, что делаю. Но мне не хотелось бы, чтобы после согласия вы нарушили его. В этом случае, вернее всего, всё закончится вашей гибелью. Как я уже сказал, мы готовы ответить террором на ваш террор. А в Сасуне и среди дашнаков вы сможете принести много пользы для своей нации и будущего Родины, – я замолк, пережидая внезапно возникшее головокружение, а потом продолжил: – Могу дать вам ещё сутки на раздумье. На этом наш разговор окончен, – с этими словами я встал и, покачиваясь, как на палубе корабля, двинулся к двери.
«Лишь бы не грохнуться» – крутилось у меня в голове, пока прошёл несколько шагов и затем постучал в дверь. Лязгнула крышка дверного глазка, а затем дверь открылась. Я повернулся к Камо и спросил:
– Вам нужны сутки, или вы готовы дать ответ сейчас?
– Мне нужно подумать, – с каким-то отстранённым видом ответил Тер-Петросян.
– Хорошо, я даю вам ещё сутки. Не знаю, смогу ли вас ещё увидеть, я неважно себя пока чувствую физически. У меня к вам есть ещё одна просьба. Если дадите согласие и действительно пойдёте в Сасун, захватите с собой своего друга Кобу. Да, да, я имею в виду Джугашвили Иосифа Виссарионовича. Не могу объяснить, но мне не хотелось бы, чтобы он погиб от нашего контртеррора. Всего доброго, – с этими словами я сделал шаг в дверь и увидел, как пол понёсся мне навстречу.
* * *
Симон Аршакович Тер-Петросян, или товарищ Камо, смотрел на то, как падающего в обморок главного пса самодержавия подхватил охранник и мягко опустил на пол, после чего, достав из кармана свисток, похожий на боцманскую дудку, выдал громкую и замысловатую трель. Буквально через пятнадцать-двадцать секунд в
