Попова Александровна - Пастырь добрый

— Кроме этого, — бесцветным и безжизненным голосом договорил Штойперт, приложившись к горлышку в очередной раз, — отметить могу лишь пустырь у стены… но и там, убежден, дело не в недавности произошедшего, а в количестве… Еще — места, для подобных ощущений логичные, вроде магистратской тюрьмы, насколько можно уловить из-за стен… И — еще бойни у окраины; на бойнях хуже всего…

— Вчера был понедельник, — подтвердил Курт. — Мычание стояло на полгорода.

— Понимаю, есть над чем посмеяться, — вяло откликнулся Штойперт, покосившись в его сторону то ли с укоризной, то ли смущенно. — Однако и такое я тоже ощущаю. Что поделаешь. Может, с опытом научусь разделять людей и… Я вам не сильно помог, верно? — вздохнул он скорее с утверждением, нежели спрашивая, и присосался к фляге на сей раз всерьез и до дна.

— Пока неизвестно, не бичуйся раньше времени, — возразил Курт, опережая язвительно-укоряющие замечания сослуживцев; при взгляде на понурое лицо эксперта вдруг припомнились собственные самоистязающие мысли полтора года назад, ощущение собственной тупости и никчемности, когда все то, что так просто бывало при обучении, никак не складывалось в реальной работе столь же стройно и легко…

— Единичный эпизод насильственной смерти я перестаю улавливать спустя примерно неделю, если это вам поможет, — всеми силами стараясь не потерять остатков достоинства, прибавил Штойперт. — В зависимости от силы переживаний убитого, этот срок может укоротиться или продлиться, но в основном — это дней пять-шесть… В вашем случае это даже к лучшему, как я понимаю.

— А случаи, когда… вы вообще ничего не улавливаете, майстер эксперт? — уточнил Ланц с недоверчивой ухмылкой. — Бывали?

— Хотите сказать, что я мог пропустить сегодня что-то?

— Так может такое быть или нет?

— Может. — Штойперт поднес флягу снова к губам и, свистнув пустотой внутри, воззрился на нее удивленно. — Простите… — пробормотал он растерянно и виновато, возвратив ее Райзе; тот отмахнулся. — Да, такое может быть, — повторил эксперт, глядя на свои подрагивающие пальцы. — Если кто-то намеренно пожелал это скрыть. Если с их стороны работает свой эксперт, который, предполагая появление кого-либо, подобного мне, озаботился сокрытием следов.

— Стало быть, и такие следы можно замести?

Тот кивнул — молча, прикрыв глаза и переводя дыхание осторожно и преувеличенно спокойно. Щеки у Томаса Штойперта были цвета грязного известняка, а под глазами поместились синеватые круги, точно бессонных ночей у него за спиною осталось великое множество, и с ними чередовались голодные полные забот дни; Курту даже почудилось (или вправду так?..), что выпускник особого курса даже изрядно потерял в весе за этот день.

— Если же вы имели в виду мои недостаточные умения или небрежность, — тихо добавил эксперт, все так же не открывая глаз, — то… Как бы вам это объяснить… Здесь не умение главное и не внимательность; если никто не мешает, этого не ощутить нельзя. Невозможно не уловить. Как вонь. От напряжения внимания и тренированности не зависимо.

— Однако ж, — не унимался Ланц, — когда нынче ночью вы, майстер эксперт, ехали через Кельн — ведь вам же, прошу прощения, не смердело?

— Это… — Штойперт открыл таки глаза, но на собеседников не смотрел, устремив взгляд в стену против себя. — Это… не всегда в работе; иначе и жить было бы невозможно — весь мир полон подобных следов, так можно было бы и с ума сойти. Бывает, конечно, что накатывает внезапно, мимовольно, однако такое большая редкость. Когда появляется необходимость, надо настроиться, попросту разрешить себе это чувствовать, и тогда идет уже само… Просто поверьте мне на слово. Если б это было в городе, я бы увидел.

— Это было в городе, — с нажимом выговорил эксперт, и эксперт поднял к Ланцу взгляд почти озлобленный, выдавив с усилием:

— Мне Знак дали не за красивые глаза, майстер инквизитор. Повторяю вам: нет в Кельне места, где этой ночью произошло бы убийство; этой ночью или в ближайшие дни. Я понимаю, чего могут стоить мои слова в вашем деле, посему, если я говорю, что за что-то отвечаю — я головой ручаюсь за это. Все, что я ощущал — следы сильные, но застарелые, осязаемые лишь из-за того, чем сопровождалась гибель. Меня пригласили, чтобы дать свое заключение, и вот вам оно: следов убийства не обнаружено — ни на улицах, ни в зданиях, кроме тех, что я уже упомянул.

— Магистратская тюрьма, — повторил Курт, не дав сослуживцу продолжить избиение младенца со Знаком эксперта на шее; Штойперт кивнул. — Это ясно: там, я полагаю, и сейчас кто-нибудь испускает дух. Что еще? Площадь — это было давно; то, что доносится из старых кварталов — события постоянные, посему от них будет веять чем-либо подобным всегда, я верно понял?

— Если я понял верно, и это место сбора здешней преступности — то да.

— Ты понял верно. Далее: Друденхаус… Хм. Я просто промолчу. Теперь — пустырь; та же история. Университетские головорезы разрешают там свои споры, стало быть, и это место обречено также неизменно издавать подобный… odor mortis[56]. Так?

— Все верно, — согласился эксперт, глядя исподлобья, слегка удивленно сообразительностью обыкновенного следователя относительно вещей столь тонких и открытых лишь избранным; Курт кивнул, поморщась от вновь прострелившей лоб молнии:

— Ясно. И — бойни… Хм… Как-то даже обидно за венец Божьего творения, коли уж его можно спутать с коровой.

— Вам ли, господа дознаватели, не знать, что венец творения временами хуже любого зверя, — по-прежнему тихо пробормотал Штойперт, вновь отведя взгляд и уставясь на свои руки, глядя, как сжимаются и разжимаются его дрожащие пальцы. — Что же до коровы… Не знаю, чему тебя в быдлятнике учили…

— Eia[57], — усмехнулся Ланц; эксперт осекся, и кончики его ушей порозовели, явив собою резкий контраст с серыми щеками.

— Извини, — выдавил он чуть слышно.

— Однако же… — несколько покоробленно усмехнулся Курт, но, тем не менее, распрю продолжать не стал, видя, что собрату по alma mater и без того совестно за сорвавшееся по привычке словцо, коим, судя по всему, особые курсы именовали всех прочих, не удостоенных полученным от Создателя даром. — Так что с коровами?

— Я… кхм… не знаю, чему вас учили на следовательских курсах, однако вот тебе факт: крестьяне стараются не касаться молока или сливок острыми предметами, полагая, что так могут навредить корове. Она, по их мнению, особо чувствительна к тонким материям — обладает чем-то вроде души; ее даже дурными словами не кроют… Масло — режут, да, однако при этом никогда не втыкают нож в кусок острием, только срезают кромкой; ты знаешь об этом?

— Суеверие? — уточнил Курт, уже предвидя ответ, и эксперт улыбнулся с нескрываемой снисходительностью:

— Да нет. Странно, необъяснимо, однако de facto это работает. Мало того, в трех случаях из десяти животное захворает, даже если в молоко несколько раз обмакнет нож обыкновенный человек, хотя бы ты сам, в смысле способностей полный ноль…

— … и быдло, — не удержался Курт, с удовлетворением пронаблюдав вторичное покраснение оттопыренных ушей эксперта.

— Я ведь извинился! И вот что, — всеми силами стремясь скрыть за вызовом в голосе овладевшее им смущение, произнес тот, распрямившись, — хотел бы я знать, как вы там, среди своих, называли нас!

— Maleficanes[58], — пожал он плечами, не замешкавшись. — И, смотрю, не понапрасну.

— Ересь, — подтвердил до сего момента молчавший Бруно, как всегда, пристроившийся в дальнем углу. — Вот где она себе гнездо свила — в самом сердце Конгрегации. Туда бы группу инквизиторов с факелами…

— Костер по ним плачет, — согласился Курт.

— Горючими слезами.

— Непочатый край работы, — сокрушенно вздохнул он и, бросив взгляд на по-прежнему дрожащие пальцы эксперта, примирительно махнул рукой в сторону старших сослуживцев: — Ладно, забыли. Ты еще не слышал, как всех нас без различий именуют дознаватели старой гвардии… Стало быть, если я тебя верно понял, ни из-за одной стены дома ничего подозрительного ты не уловил, ни на одной улице тоже, и это означает, что против нас работает тоже в некотором роде эксперт — только по стиранию следов. Так?

— Я уже это сказал.

— Неужто они, кто бы они ни были, подошли к делу столь серьезно, что загодя озаботились об этом? — со скепсисом проговорил Райзе, разглядывая свою опустевшую флягу. — Допустили per definitionem[59], что ты запросишь эксперта?

— Или мы ошиблись, и убийства происходят вне стен Кельна? — неуверенно предположил Бруно; Курт тряхнул головой, отмахнувшись от его слов, точно от чего-то немыслимого.

— Нет, — отрезал он решительно. — Из всех данных следует именно такая теория; и если сегодняшний опыт не подтвердил эту теорию — тем хуже для опыта.