Федор Вихрев - ТРЕТИЙ ФРОНТ Партизаны из будущего
После чего рванул в сторону ангара, в котором стоял ОТ-26.
"Ну что ж, — вертелось в голове, — значит, это мой последний и решительный…"
И с этими мыслями я занял место за рычагами.
"Эх… Одному неудобно и жечь, и ехать… Ну, ничего, стоя отработаю, — я криво ухмыльнулся своим мыслям. — Да какая разница — стоя или в движении-то? — одернул я себя, захлопывая люк и заводя двигатель. — Всё равно, это будет мой последний бой".
Перед глазами у меня при этом стояла кровавая пелена. Руки на рычагах управления я сжал так, что костяшки пальцев аж побелели. Из прокушенной от злости и обиды губы по подбородку стекала кровь. Куда ехать, я не знал, мысль была только одна: кого-нибудь убить. Убить и… погибнуть…
Танк, ревя двигателем, как рассерженный медведь, рывками начал выползать из капонира.
Только ОТ успел выйти из капонира, как перед ним кто-то появился. Давить своих я, конечно, не собирался, потому резко крутнул машину вправо. ОТ развернулся буквально на месте. После чего резко прыгнул вперёд. Это я сделал, чтобы опять никто не стал перед машиной.
Но проехал после поворота я недолго. ОТ внезапно повело влево (как потом я узнал, эти ломастеры между гусеницей и катками лом засунули, он гусянку и порвал, когда в корпус упёрся). И, на полном газу врезавшись в стену капонира, я от удара треснулся головой в броню и потерял сознание.
Сергей Олегович
ОТ, внезапно крутнувшись на месте, со всего маху влупился в бетонную стену, аж крошка из неё брызнула. После чего замер на месте, продолжая реветь мотором и скребя уцелевшей гусеницей землю, зарываясь в неё все глубже. Через минуту двигатель кашлянул и заглох. Но люки оставались закрыты, и из машины никто не появлялся…
Вскрыли при помощи, опять же, ломов и чьей-то матери танк, вытащили оттуда нашего горе-танкиста и потащили в санчасть, в чувство приводить, ибо шарахнулся он капитально головой, даже шлем не очень помог…
— На фига технику курочить? Нет, чтоб до какой нибудь "брони" сбегать, башенный ключ спросить, вряд ли Олег люки на замок закрыл, скорее всего — просто защелкнул, — сказал Букварь, флегматично наблюдавший за суетой со стороны.
Вечером мы с Соджетом стояли навытяжку перед генералом, а он разбирал наши полёты. Говорил он тихим и спокойным голосом, но, честно, лучше бы орал, топал ногами и брызгал слюнями — это было бы привычнее. Очень хотелось от стыда провалиться сквозь землю, но, увы, не получалось. Жёсткому и нелицеприятному разбору были подвергнуты все наши сегодняшние "подвиги".
— Вы, товарищ, — генерал указал на Соджета, — наверно, собрались всю немецкую армию в одиночку победить… А об товарищах вы подумали? О том, что своим безответственным поступком вы фактически всех ставите под удар? Наша задача не в том, чтоб геройски погибнуть всем тут за Родину, а чтоб немцы геройски погибли за свою родину! Понятно это вам? Ну, задавили вы бы трёх, ну, пять, ну, десять немцев, потом бы ваш танк сожгли, и всё…
….В общем, головомойка продолжалась довольно долго, выпороли всех, а не только нас с Соджетом. Мне досталось за связь, точнее, её отсутствие, все мои оправдания, что я не связист, а эртэошник, не помогли, Нике — за тыловое обеспечение, Букваря тоже за что-то выпороли, и так далее по списку… После чего постановили: временно масштабные операции прекратить и выяснить, что за хорваты тут появились и откуда…
Ника
Мы знали по истории, какие зверства творили фашисты. Смотрели про них фильмы. Но… оказались неподготовленными настолько, что первый же увиденный геноцид белорусской деревеньки вызвал шок. Еще более он усугубился тем, что мы сами являлись тому косвенной причиной. Вечером состоялся разговор с генералом.
— Товарищ Иванова.
— Слушаю, товарищ генерал.
— Садись… Как он?
Я поняла, что речь идет об Олеге, который из-за маленького видеоролика чуть не остался без крыши сам и чуть не снес башню танку.
— Оклемается, — с надеждой проговорила я.
Генерал тоже выглядел уставшим.
— Вот вы, будущенцы, знали о таком? Это всё кино, эти книги, что у вас в "нотах", они пишут о нашей войне так, как будто были сами здесь. Но, видно, авторы никогда сами не воевали. И вы… Недисциплинированные, без званий, постоянно смеётесь — вы ведь не воевать сюда пришли. Что для вас мы?
— Дмитрий Михайлович, как вам объяснить… Мы ведь жили в мирное время… И никакие мы не солдаты. Только читали про войну да играли на своих ноутах в военные игры. Я не могу сказать, что у нас тихое время. Тоже убивали и тоже умирали, но это было… как бы сказать… привычно. Каждый сам за себя и сам по себе. Здесь — нет. Другая психология, другое восприятие, мышление. Мы можем сражаться, а вот понять… Ни мы вас не сумеем, ни вы нас. Простите Олега — сорвался он. Я с ним попозже поговорю…
— Да понимаю я это…. Вы слишком отличаетесь от солдат. Вот даже вы. Женщина, а ходите в брюках. Да еще чёрных, неуставных. Хорошо, что хоть гимнастерку надели… и то без петлиц. Как вас воспринимать? Как бойца или как непонятно кого?
— Так привыкла я, Дмитрий Михайлович, — я улыбнулась, — всю жизнь в брюках проходила. Теперь юбку и не надену. Неудобно.
Саня
— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите? Надо рассказать об этом всем нашим. И отдать приказ — эсэсовцев в плен не брать, кроме специальных распоряжений. Ну, и кроме "шахматистов". Этих мы карать будем особо циничными методами. Эта болезнь только так лечится.
Спустя час после возвращения Сергея Олеговича с вестями о действиях карателей, я добился разрешения на короткий, чисто разведывательный выезд на "Бюссинг-НАГе". Несмотря на то, что лишь Олег знал немецкий, его со мной не отпустили. Проехав по трём деревням вблизи железки, наблюдал подобную картину только в одной. Две другие были просто вывезены куда-то. А вот на одном из переездов наткнулся на подводу с двумя ездовыми. Помня о приказе никого не трогать, я уже проехал было мимо, но в последний момент заметил на рукаве одного из солдат клетчатый щит.
— Стой. Назад сдай. Шахматисты едут.
А вот последнее я зря сказал. Андрей-водитель распахнул свою дверь и без приказа дал очередь по сидевшим из МП. Правда, убил он только одного. Второй хорват завизжал, упал на землю и начал кататься по ней, держась за правую руку чуть выше локтя.
— Берём его!
— Командир, они же…
— Берём, я сказал! С собой! И не дай бог помрёт в дороге! Убью… И труп берём… Да внутрь, не фиг светиться, потом закопаем где-нибудь.
Мы развернулись и на большой скорости поехали на базу.
Олег
После головомойки от Карбышева я вышел на улицу. Взял литр спирта и пошёл напиваться на берег болота. Настроение было гадкое до омерзения. В голове вертелось: "Опять не успел. Опять поздно сообщили. Снова они ушли, безнаказанно сделав своё чёрное дело". После второго стакана я почувствовал, что мне в шею тыкается холодный собачий нос. Это был Тэнгу. Я его обнял. Зарылся носом в шерсть и замер. Даже о выпивке забыл, перестав реагировать на окружающее. Сколько мы с ним так просидели, я не знаю. Пришёл в себя я от того, что меня кто-то тормошил за плечо и, судя по всему, довольно долго.
Сергей Олегович
После "разбора полётов" пошёл я Соджета искать, чтоб извиниться за наезд. Искал долго, нашёл на берегу болота, в обнимку с Тэнгу. Подошёл, потормошил за плечо. Не сразу, но он пришёл в себя.
— Ты, это, извини… - сказал я. — Неправ я был, зря я на тебя наехал… Но ты и меня пойми, я там всё это вживую видел, в деревне этой…
— Да ладно, Олегыч. Понимаю я. Просто я такое уже видел. В девяносто девятом. И тогда тоже не успели. Ушли они уже. Поздно сообщили нам об их рейде… Вот и сорвался. Так что и ты прости меня, а? Давай по сто, а?
— Давай! — сказал я. Налили. Выпили. Закусили. И тут кто-то заорал: "Хорвата привезли!"
Олег
Когда я увидел, КОГО привез Саня, меня аж в жар бросило.
— УБЬЮ СУ….У!!! — взревел я, рванувшись к нему. Потом прорычал то же самое по-немецки. И на немецком же продолжил: — Я те, собака, счас ходули танком подрихтую, а потом жарить буду…
Но до хорвата я не добрался. Меня остановил Степан.
Саня
— Хрен тебе!
Его сначала допросить надо, где их полк, а потом на кол посадить и на дороге выставить с внятным объяснением, и позвонить, наконец, местному немецкому командованию с указанием места, где эта скульптура стоять будет, ещё не мертвая. С составленным по всей форме обращением к немецкому командованию, что так будет с каждым, кто тронет мирных жителей. Или пленных. Очень неплохо было бы достать где-нибудь "лейку" и переснять с экрана ноута то, что заснял Сергей Олегович в деревне. Качество, конечно, будет хреновое, но для дополнительного аргумента сгодится. А еще можно приписать, что при повторении эксцессов — на кол пойдут уже представители немецкого командования. Чтоб присматривали за своими "союзниками"… И вообще — неплохо бы листовку такого содержания распечатать…
