Юрий Корчевский - Самоход. «Прощай, Родина!»
Фашисты ужинали, грелись.
Решение пришло к Виктору сразу – закидать их гранатами и завладеть тягачом. От взрыва гранат тягач не пострадает.
Он достал из карманов две гранаты и положил их на корму танка, за которым прятался. Выдернув у одной чеку, он метнул ее к костру. Дождавшись взрыва, метнул вторую – для верности. Гранаты Виктор не любил и, если честно, побаивался.
После второго взрыва он выскочил из-за танка, держа в руках ППШ, но стрелять было не в кого, все три немца валялись мертвыми.
Убедившись в том, что гитлеровцы мертвы, Виктор неуклюже влез на тягач – пальцы на ногах болели, саднили. Забравшись через люк внутрь, закрыл его за собой.
Приборная панель была слабо освещена лампочками.
Виктор пролез вперед и уселся на сиденье водителя. Выжав фрикционы, включил передачу. Получилось с трудом – коробка требовала изрядных усилий. Дав газу, тронулся.
Трясло сильно. Т-34 никогда мягкой на ходу машиной не был, не «шерман». А тут еще и башня с пушкой сняты, вес значительно уменьшился… Вот и скачет тягач на неровностях, прямо как бешеная табуретка.
Виктора подбрасывало на жестком сиденье, пару раз он сильно приложился головой, и если бы не танковый шлем, разбил бы себе голову.
Не успел он отъехать и нескольких километров, выжимая из двигателя все, что можно, как на узкой заснеженной дороге увидел небольшую, в несколько автомашин, колонну. Грузовики завязли в снегу, и немцы облепили машины, пытаясь их вытолкнуть. Увидев тягач, они радостно замахали руками, думая, что с его помощью машины уж точно вытащат. Никто из них и подумать не мог, что за рычагами тягача русский, поскольку тягач шел из их тыла.
Объехать колонну по снежной целине Виктор не пытался. Он ударил корпусом в грузовик, и многотонный тягач снес грузовик, как пушинку, столкнул с дороги. Следом другой грузовик постигла та же участь. Через «Кюбельваген» в середине колонны он просто переехал, подмяв его под себя и превратив в груду искореженного железа. В общем, разгромил колонну. В довершение всего развернулся, пересел за курсовой пулемет и стал стрелять, пока диск не закончился. Попал он в кого-нибудь или нет, было неясно – ночь, темно. Единственная фара тягача не горит, разбита при разгроме колонны.
Виктор решил гнать тягач, пока его не подобьют или пока он не доберется до своих. Поэтому, крутанувшись на месте, он повел машину дальше.
Слева мелькнули деревенские избы, и рядом – немецкие танки. Крестов на башнях в ночи не было видно, но спутать темные силуэты T-IV с другими боевыми машинами невозможно. Все немецкие танки угловатые, с рублеными формами, характерной ходовой частью, с командирской башенкой на башне. Наши танки на них совсем не похожи.
Рев одинокого тягача никого не встревожил, никто не попытался выбежать на дорогу, чтобы остановить его или начать стрелять вслед. Для немцев отдых – святое дело, все по расписанию.
Виктора беспокоило только одно: далеко ли наши и хватит ли горючки – указатель уровня топлива лежал почти на нуле. Он заскочил на деревянный мостик, который следом за его проездом рассыпался. Была бы скорость меньше – тягач бы рухнул в воду вместе с бревнами. Мостик строили задолго до войны колхозом, и нагрузка была рассчитана на подводы и полуторки.
Следом – развилка дорог. На снегу следы накатаны – от гусеничной техники, покрышки грузовиков.
Виктор остановился – куда направиться? Он не представлял, где находится. Ближе к нашим налево или направо? И по звездам не сориентируешься, где восток, небо тучами затянуто, луна ими скрыта. Тем более что линия соприкосновения вовсе не прямая с юга на север, а причудливо извита.
Он решил свернуть направо, доверившись интуиции, и через несколько километров проскочил мимо грузовика, стоящего на обочине, не успев заметить его марку. А впрочем, на модель нет смысла обращать внимание. У немцев, кроме своих, исконных, были грузовики со всей Европы – чешские, французские, наши трофейные. Немецкие водители уважали наши «захары» – как называли ЗИС-5 наши шоферы. Прост в ремонте, хорошая проходимость по грязи, хоть и не полноприводный, не боится перегруза.
И в нашей армии к сорок третьему году автопарк был разношерстным. Кроме отечественных в нем было полно немецких моделей, а также поставленных по ленд-лизу, большей частью американских. Почти все армейские авто американского происхождения имели привод на все оси, что для отечественных было редкостью.
Когда Виктор проскочил мимо грузовичка, он понял, что рядом с ним висел какой-то знак. При работающей фаре глядишь – и рассмотрел бы, а сейчас дорогу смутно улавливал; просто она темнее была, чем окружающий пейзаж. Люк не открывал – и без этого холодно, а через триплекс обзор плохой; а тут еще тягач швыряет вверх, вниз, в стороны.
Он проехал еще с полкилометра, и прямо посередине дороги увидел пушку, да еще и не брошенную – расчет вокруг нее суетится. А главное – понять не могут, что на них мчится. По лязгу гусениц, по реву двигателя – танк, но больно уж низкий, едва выделяется на фоне дороги.
Слава богу, не выстрелили.
Виктор остановился перед пушкой. Наша «сорокапятка», расчет в тулупах – немцы тулупов не имели. Стало быть, свои. Он открыл люк механика-водителя:
– Привет, славяне!
– Фу, чертушка! Напугал! Вроде по звуку танк, а не видно.
– Не знаешь, где отдельная танковая бригада?
– Полегче что спроси… Тут сейчас все вперемешку. А впрочем, метров триста вперед, справа танк стоит – у экипажа узнай.
Виктор тихо объехал пушкарей. Неужели все прикрытие от немцев – вот эта единственная пушечка по прозвищу «Прощай, Родина!»? Или он в темноте других не увидел?
Через несколько минут справа от дороги показался силуэт танка. Виктор остановился, вылез из тягача и почувствовал, как болят кисти рук и ног. Неужели поморозил?
Возле темной громады танка возились люди, позвякивал металл, иногда вспыхивал свет фонарика.
Он подошел ближе. Ба, да это же «горбач»! Некоторые еще называли его «эмча». Знакомец «шерман» в сорок третьем – не частая машина на фронте.
– Привет, славяне!
Приветствие распространенное, а главное – сразу понять в темноте можно – свой!
Кто-то включил фонарик, свет ударил в лицо, и Виктор зажмурил глаза.
– О, Стрелков! А почему никто по рации не отвечает?
Виктор по голосу узнал помпотеха бригады, где еще совсем недавно ремонтировался «шерман».
– Так нет больше роты – как и приданных ей самоходок. Всех сожгли, похоже – один я остался.
– Как «один»? А экипаж? Ты же на танке подъехал…
– Не танк – тягач на базе «тридцатьчетверки». Угнал я его…
– Как «угнал»? Ох и попадет тебе!
– Не у своих угнал – у немцев… Гранатами закидал их и угнал. По дороге еще автоколонну раздавил…
В ответ – немая сцена. Парни опытные, не один бой прошли, но чтобы от немцев наш Т-34 привести – такого еще не было. Все молчали. Соврать было нельзя, вещественное доказательство рядом мотором урчит. А правда чревата – в немецком тылу был. Особистам же только повод дай.
Но Виктор уже не боялся, ему было безразлично. Воевал он уже в штрафбате, и там люди выживают. Хотя за что его? Вины он за собой не чувствовал.
Помпотех вздохнул – он тоже просчитал услышанное:
– У тебя трос есть?
– Даже два.
– На рембазу «горбача» помоги отбуксировать.
– Только тросы сами заводите. У меня руки болят – сил нет, видно, поморозил…
– Подгоняй.
Виктор подогнал тягач, зацепили на усы – это когда накидывают на крюки сразу два троса, так буксировать легче.
Помпотех уселся сверху на броню, рядом с люком – Виктору дорогу указывать, и потихоньку тронулись. Т-34 лишней нагрузки почти не чувствовал, дизель все же. Периодически помпотех кричал: «Влево поверни, а потом прямо!»
Так они добрались до рембазы, располагавшейся в бывших мастерских МТС. На последних метрах Т-34 подвел, зачихал и встал – указатель уровня топлива был на нуле.
Помпотех спрыгнул на снег.
– Топливо кончилось, – огорчился Виктор.
Хотя бы еще с полсотни метров проехал, а то на въезде, у раскуроченных ворот.
– Ничего, считай – уже дома. Переночуй у моих парней, а завтра к командиру.
От ночи осталось уже совсем немного. Виктор прошел в мастерские – там комната была, с печкой, нашел место на полу, сразу у двери, и улегся. Однако уснуть не получалось, болели руки и ноги. Он крутился до утра, а когда проснулись ремонтники, направился к командиру бригады. Каждый шаг давался ему с трудом, в ступни будто сотни иголок вонзили.
Доложив по форме, рассказал, как проходил бой, как выбрался, как угнал тягач.
Комбриг лишь недоверчиво качал головой:
– Стрелков, лично я тебе верю, но особист с тобой побеседует. Подожди в коридоре…
Видимо, комбриг позвонил по полевому телефону, поскольку особист заявился быстро.
– Стрелков, идем со мной.
Старлей шел быстро, Виктор же ковылял, передвигаясь с трудом.
