Иван Байбаков - 1941 – Работа над ошибками

– Записи – это хорошо, записи я потом почитаю. Но ты – бригадный комиссар и начальник особого отдела дивизии – ты мне вот что скажи: сам-то ты ему веришь – тому, что он из будущего? И его информации об этой войне – веришь?

Трофимов некстати вспомнил, что совсем недавно и практически теми же словами он задавал это вопрос младшему лейтенанту Петрову, и с большим трудом сдержал неуместный смешок.

– Товарищ генерал-майор, пока все сведения, которые лейтенант Иванов сообщил о текущей оперативной обстановке, полностью подтверждались впоследствии. Кроме того, помимо информации о ходе первых дней войны лейтенант Иванов предложил несколько идей, которые действительно могут реально увеличить огневую мощь и возможности наших войск здесь и сейчас, при организации обороны на Белостокском выступе.

Трофимов все-таки достал свои записи и рассказал Хацкилевичу об идее Сергея со сбором и использованием трофейного немецкого оружия. О результатах опробования этой идеи в войсках на примере действий лейтенанта Ковалева, который со своими бойцами до сих пор успешно отбивался от немецких атак и уже практически полностью перевооружил своих бойцов трофеями (благо, боеприпасов немцы, после своих неудачных атак, оставляли изрядно), в том числе намного сверх штата – немецкими пулеметами. Обеспечивая за счет этого при обороне запредельную для обычных войск РККА плотность огня.

Потом Трофимов рассказал, что он после разговора с лейтенантом Ивановым и осмысления полученной информации разослал в части и подразделения дивизии по линии особых отделов руководящие указания:

– о сборе и использовании трофейной техники и вооружения, в первую очередь пулеметов и противотанковых ружей;

– о сборе сведений по местонахождению скоплений поврежденной, неисправной и брошенной без топлива советской техники и тяжелого вооружения, для их сбора и восстановления;

– о сборе сведений по наличию и расположению оставленных при отступлении складов, баз и мест хранения вооружения, снаряжения, боеприпасов, и иных материальных ценностей.

– В результате проведенной работы, товарищ генерал-майор, в особый отдел дивизии уже начали поступать сведения о местах скопления нашей техники на территории Белостокского выступа, причем, в ряде случаев, полностью исправной, – заливай топливо, загружай боекомплект – и можно сразу в бой! И данные по оставленным при отступлении складам и базам хранения вооружения, боеприпасов, топлива и имущества – тоже потихоньку начинают поступать. В том числе о складах и хранилищах, находящихся на уже оставленной войсками наших трех армий территории. Теперь мы хотя бы знаем о них и можем попытаться либо вывезти хранящиеся там ресурсы, либо уничтожить их. А ведь если бы не Иванов со своими идеями, в суматохе отступления все это было бы просто брошено и досталось бы врагу.

Поэтому – да, товарищ генерал-майор, я лейтенанту Иванову и его информации верю. Да вы и сами видели, что творилось при ударе вашего 6-го мехкорпуса под Гродно и после, а лейтенант Иванов все эти события за день до того, как они случились там, у вас, мне рассказал, сидя в этом кабинете.

– Ладно, бригадный комиссар, я твою позицию понял. А сейчас мы проверим еще кое-что. Прикажи-ка принести сюда крупномасштабную оперативную карту Западного округа, но уже с нанесенной оперативной обстановкой и отметками движения немецких войск.

Когда карту доставили, Хацкилевич и оба особиста сначала долго и придирчиво сверяли отметки на обеих картах, постепенно убеждаясь в том, что известные в штабе дивизии отметки о движении немецких войск полностью совпадают с отметками лейтенанта Иванова на чистой карте. Потом изучали проставленные Сергеем отметки о движении немецких войск, еще не известные штабистам. И снова убеждались, что развитие наступления немецких танковых и моторизованных колонн от флангов Белостокского выступа вполне логично может завершиться окружением отступающих советских войск в «котле» под Белостоком.

После этого в кабинете снова на пару минут повисла тишина. Потом Хацкилевич энергично встал с дивана, оглядел обоих особистов и решительно сказал:

– Ну что, товарищи командиры?! По всему выходит, что этот «лейтенант Иванов» из будущего, или откуда он там еще к нам свалился, прав – отступление неизбежно приведет только к разгрому наших войск, а в обороне какие-то шансы у нас еще есть. – Значит, так тому и быть, – придется, видимо, все-таки мне на себя сбор отступающих войск и организацию оборонительного узла на Белостокском выступе принять, больше пока некому.

Приняв решение, генерал-майор Хацкилевич, в полном соответствии с вольным переводом высказывания Гёте (решись – и ты свободен), вновь превратился в собранного и деятельного военачальника и начал сыпать указаниями. Первым делом он вызвал «хозяина» гарнизона Сокулки – командира 33-й танковой дивизии полковника Панова и, используя свои более высокие должность и звание, в приказном порядке переподчинил Панова вместе с его дивизией себе. Затем, несмотря на явное нежелание комдива, своей властью отменил приказ Панова по 33-й танковой дивизии о подготовке ее отступления с Белостокского выступа и вместо него отдал новое распоряжение – собирать все части дивизии к Сокулке с ее дивизионной базой снабжения, здесь восстанавливать технику и попутно готовить оборонительные рубежи. Потом связался по защищенной ВЧ-связи со своим непосредственным начальником – командующим 10-й армии Западного фронта генерал-майором Голубевым и сообщил тому, что выполнить приказ штаба армии об оставлении Белостокского выступа и отступлении 6-го мехкорпуса в направлении на Волковыск – Слоним и далее на Минск не может, мотивируя невозможность выполнения этого приказа двумя причинами. Первая причина – состояние материальной базы и снабжения мехкорпуса после неудачного контрудара под Гродно не позволяет сейчас осуществить организованный отвод частей и подразделений корпуса по такому длинному маршруту. И вторая причина – он, генерал-майор Хацкилевич, располагает достоверными разведданными о том, что наступающие немецкие войска уже замкнули кольцо окружения войск Белостокского выступа от его от флангов к центру и сейчас готовы к уничтожению советских войск, отступающих в район населенных пунктов Мосты – Волковыск – Слоним. Далее Хацкилевич сообщил командарму, что начинает мероприятия по сбору разрозненных отступающих войск под Белосток с цель их перегруппировки и организации Белостокского оборонительного узла, и предложил Голубеву, как командующему самой мощной армией на Белостокском выступе, принять командование войсками этого оборонительного узла. И тут же убедился, что лейтенант Иванов оказался прав в оценке действий армейского командования при отступлении войск в своей истории – Голубев не хотел слушать никаких доводов, в категоричной форме требуя немедленного исполнения приказа на отступление. Тогда Хацкилевич уведомил Голубева, что, принимая во внимание высокую вероятность уничтожения корпуса как боевой единицы, по совокупности двух указанных причин, он оставляет за собой право обратиться напрямую к командующему Западным фронтом генералу армии Павлову, после чего узнал о себе много нового и интересного, причем высказано все это было в крайне нецензурной форме, но своего решения не изменил.

Павлова Хацкилевич знал достаточно близко, чтобы без особых дисциплинарных последствий обратиться к нему напрямую, минуя промежуточные уровни армейского и фронтового командования. Будучи не только танкистами, но и истинными энтузиастами танковых войск, они и раньше общались вне службы, но близко сошлись во время подготовки и проведения совещания высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 года. На этом совещании Павлов, только в июне 1940 года назначенный на должность командующего войсками Западного особого военного округа, представил свой доклад: «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв». Хацкилевич же сначала помогал Павлову в подготовке доклада, а потом, уже на совещании, выступал в прениях в поддержку идей Павлова. И если бы не это – достаточно близкое знакомство и личная приязнь, возникшая на почве одинаковых взглядов на использование мехкорпусов, – разговор с командующим фронтом, так же как и разговор с Голубевым, мог закончиться крахом всех надежд на поддержку оборонительных начинаний со стороны командования Западного фронта.

Этот разговор и так начался совсем не просто. Сначала Хацкилевич долго и терпеливо выслушив гневный начальственный монолог по поводу неисполнения им, командиром 6-го мехкорпуса, приказов штаба фронта и командующего 10-й армии. Потом, когда Павлов эмоционально выплеснул раздражение и в его монологе возникла пауза, тихо спросил командующего фронтом: