Совок 6 - Вадим Агарев
— Бумаги на животное при тебе? — после того, как мы поручкались, спросил я у коллеги.
— Всё здесь! — Гриненко похлопал по своей затёртой, но всё ж таки кожаной и когда-то вполне роскошной папке. — Погоди секунду, я только Петровича предупрежу, что мы с клиентом убыли, — он зашел в кабинет и почти сразу же вернулся.
Прихрамывающего утырка я усадил на заднее сиденье и пристегнул его правой рукой к обрезиненной ручке, расположенной над аркой дверцы. Слева его подпер Стас.
СИЗО располагалось неблизко, в промкомзоне Советского района и ехать до него было минут тридцать. Практически, через весь город. Хорошо, что время еще было не пиковое, а то бы мы настрадались дополнительно. К тому же, от злодея ощутимо тянуло неволей. Все-таки, за те десять дней, которые он провёл в ИВС, специфический запах камеры уже успел пропитать его одежду. И, похоже, что баню он там за эти полторы недели посетить не сподобился.
Как только мы тронулись, арестованный ушлёпок начал качать права и капризничать. Он жаловался на непереносимую боль в колене, которое я своим ботинком подправил ему при задержании. Нахально требовал курева и даже пенял на то, что из-за следственных действий, которые с ним сегодня проводили в прокуратуре, он пропустил по закону положенный ему обед.
А я, крутя баранку и переключая скорости, думал о том, что мои жена и дочь из прошлой жизни живут в высотке, под которой помимо торгового центра, не так уж и далеко тоже расположен общественный туалет. То, что кто-то из них в него зайдет, конечно же, маловероятно. Но всё же… Я посмотрел в зеркало заднего вида. Кусок биологического мусора по-прежнему чего-то хотел. И делал он это вслух. С грядущей отсидкой он уже давно смирился и третьей судимости в своей никчемной жизни ничуть не страшился.
И без того, измотанные за день нервы у меня зудели, как после сотни комариных укусов. А тут еще это мерзостное существо, внешне напоминающее человека, с неуемным упорством отравляло мою какую-никакую, но жизнь.
В прошлом будущем у меня уже сложилось устойчивое понимание о всепревышающей ценности человеческой жизни. На это понимание существенно повлияли девяностые годы вот этого самого столетия. Когда за символическую зарплату приходилось вести самую настоящую войну с сытыми и обряженными в малиновые пиджаки, врагами человеческой популяции. Особая четкость нанесенных делений на шкалу ценности человеческой жизни обычно проявлялась после похорон товарищей. Которых, а так иногда случалось, приходилось хоронить вместе с их семьями. Как, например, Володю Вяткина, смятого в его старенькой «копейке» грузовиком. Кроме него в той «копейке» были его жена и двенадцатилетняя дочь. Грузовик потом нашелся неподалёку. Его накануне угнали из АТП. А чуть позже мы с группой неравнодушных товарищей нашли и водителя, сидевшего за рулём того самого грузовика. И заказчика с его активной помощью потом тоже нашли. Нашли и всех их по-человечески похоронили. В одной братской яме. Они ведь братки... Не отвлекая от важных дел ни честного прокурора, ни самый неподкупный в мире суд.
Этот вот тоже лет через семь выйдет. И опять начнёт рвать бабам уши. А, может, просто будет резать этих баб. Сразу и наглушняк. Чтобы на очных ставках они его потом не опознали и на четвертую отсидку не направили.
Большую часть пути мы уже проехали. Справа уходил в небо бетонный забор режимного завода, а слева нависала над дорогой зеленеющая весной лесопосадка. Прижавшись к краю обочины, я обернулся к Гриненко.
— Дай постановление на его арест! — протянул я руку через сиденье.
Стас молча расстегнул папку и протянул мне лист с огромной печатью в верхнем правом углу и с размашистым автографом прокурора там же.
Внимательно изучив документ, я удовлетворённо кивнул и отдал его назад. Проехав по пустынной дороге еще метров двести, я свернул по грунтовке в посадку.
Остановил машину и, не выключая двигатель, вышел. С хрустом потянувшись, обошел её, как лошадь спереди и открыл со стороны конвоируемого поганца дверь.
— Ты ведь, наверное, ссать хочешь? — участливо обратился я к любителю рвать наживую серьги из бабских ушей. — Стас, отомкни его!
— Пошли, лишенец, побрызгаем, я тебе компанию составлю! — потянул я разбойника за ворот наружу.
— Не хочу я ссать, начальник! — заблажил неожиданно тонким голосом дамский угодник, — Поехали на тюрьму, начальник! Не выйду я из машины!
В отличие от этого гиенообразного, всё и сразу понявшего своим звериным чутьём, Стас всё еще не догонял происходящего и, придерживая злодея, растерянно хлопал глазами.
— Помоги его из машины вытащить! — прикрикнул я на опера, взяв в локтевой захват шею разбойника, — Толкай его на меня!
Жулик, изо всех сил прижимая подбородок к груди, не давал мне его как следует придушить и лишить возможности сопротивляться. Он обеими руками вцепился в несчастную ручку над своей головой. И хрипел, как загнанная лошадь. Ни при каких обстоятельствах не желая выходить на свободу. Заметив появившиеся царапины от наручников на запястьях отчаянно бьющегося ублюдка, я понял, что этот раунд я проиграл вчистую. Такие телесные повреждения на руках арестованного были несовместимы с тем, что я задумал.
— Отставить, Стас! Отпусти его! — отказался я от гуманитарной миссии и, захлопнув дверцу, пошел вокруг машины на свое водительское место.
Еще через минут пятнадцать, мы сдавали жулика в СИЗО. Зеленые тюремные человечки с удивлением переглядывались между собой, проводя ритуальные действия, по приёмке нового постояльца. Я предположил, что за всю свою внутреннюю службу они не видели, чтобы с такой неподдельной радостью арестант заселялся на тюрьму. Разбойный шакал жался ближе к вертухаям, стараясь держаться подальше от нас с Гриненко. Его нервозность передалась капитану внутренней службы с повязкой ДПНСИ на левой руке. Он посмотрел на жулика, потом на нас со Стасом и снова на жулика.
— Доктор, вы повнимательней его осмотрите! — наклоняясь к мужику в белом халате, потребовал он.
— Уже посмотрел! — ответил тот недовольно, — Все в пределах нормы! — огрызнулся медик, из под халата которого виднелись зелёные форменные брюки с краповым кантом.
— Жалобы есть? — не унимался ДПНСИ, обратившись к арестованному.
— Нет жалоб, начальник! — замотал тот головой, опасливо поглядывая в мою сторону, — Просьба у меня есть, начальник! Отведите меня в привратку, я там подожду, пока меня в камеру поднимут!
— Закрой пасть, падла! — лениво оборвал его дежурный помощник начальника изолятора.
Присутствующие
