Совок 6 - Вадим Агарев
В своё логово я направился, сопроводив Антонину до её рабочего места. Зайдя в кабинет, я посмотрел на часы и для себя решил, что уже пора звонить в прокуратуру Октябрьского района. Вчера мне было велено сделать это после обеда, ну так я уже пообедал. Значит, самое время.
Однако моя суровая судьба, видимо, считала по-другому. Трубку на том конце провода никто не поднимал. Тогда я набрал номер Гриненко. Трубку поднял Гусаров. От него я узнал, что напарника он сегодня еще не видел. Предупредив Бориса, чтобы, как только он увидит или услышит Стаса, сразу же гнал его ко мне, я открыл сейф и занялся муторной рутиной. Постановление о передаче дела в прокуратуру по подследственности надо было расписать максимально грамотно и обоснованно. Я даже подумал, а не пойти ли к Зуевой, но вовремя вспомнил, что протокол допроса Ворожейкина в деле отсутствует. Всю фактуру в части, касающейся особо-крупного хищения, я знал на память, поэтому сел за машинку и начал выстукивать своё унылое «Установил-Постановил».
От двери послышался тихий стук, а потом она приоткрылась. Не желая отвлекаться от уже порядком измочаленной ленты, я покосился на звук. Уже начав набирать в легкие воздух, чтобы сказать что-нибудь непечатное, я успел отметить в мозгу, что это вовсе не Антонина, а Наталья Сигизмундовна, до которой мне так и не удалось дозвониться.
— Привет! — Копылова, оказывается, умела улыбаться не только лицом, но и задорно искрящимися глазами. — Не помешаю? — умеренно и очень вежливо закокетничала она.
— Даже, если бы ты была только наполовину красивой от той божественной красоты, какая ты есть сейчас, то и тогда ты не смогла бы мне помешать! — автоматически завернул я спираль вульгарной комплиментарной ахинеи, достукивая первый абзац постановления.
Прокурорская помощница, будучи далеко не дурой, но, как и все женщины в таких случаях, ожидаемо купилась на примитивную лесть. А купившись, подошла и благодарно уткнулась носом мне куда-то в ухо.
Только сейчас я понял, на какой бочке с порохом я сижу. Да еще по-разгильдяйски пыхая цигаркой. И даже почти воочию увидел, как к этой бочке по огнепроводному шнуру, шипя, подбирается огонь. Сейчас, как никогда была велика вероятность того, что ко мне в кабинет может заглянуть Лидия Андреевна. И время, и расстояние между нашими кабинетами этому способствовали. Для Зуевой я и любые прокурорские женщины, особенно молодые и красивые, есть не что иное, как явление, категорически несовместимое. И не побоюсь этого слова, для неё это явление весьма было бы оскорбительным.
Я быстро встал и двинулся к выходу, чтобы повернуть ключ. Но не успел, Лида уже открыла дверь наполовину и улыбалась мне навстречу.
— Занят?
Прокурорскую помощницу она пока еще не видела и потому запросто могла проявить ко мне внеслужебную приязнь. Искреннюю и нежную. Как и мадемуазель Копылова. И тогда, точно, беды не миновать.
— Так точно, Лидия Андреевна! — с казенной молодцеватостью отрапортовал я, — Вот, с товарищем помощником прокурора постановление до ума доводим!
Только тут, обернувшись, Лидия Андреевна узрела Наталью Сергеевну. А увидев, нахмурилась. Копылова тоже смотрела на мою непосредственную начальницу почему-то без излишней симпатии. Не сказав еще ни слова, барышни уже недолюбливали друг друга. Впрочем, поздоровались они вежливо.
— Освободишься, зайди! — сухо распорядилась Зуева и, коротко взглянув на Наталью, вышла из кабинета.
Мадемуазель Копылова проводила Лидию Андреевну холодным взглядом, а потом уставилась на меня. Радостного веселья её зелёные глаза уже не излучали.
— У тебя с ней отношения? — с необычайным равнодушием поинтересовалась прокурорская барышня.
— Самые близкие! — избрал я метод оправдания от обратного, — Дрючит меня, аж куфайка заворачивается! Переводиться хочу! Или под Алдарову, или, вообще, в другой райотдел! — начал изображать я гонимого, униженного, а заодно и понапрасно оскорблённого.
— Странно, — не отводя от меня внимательного взгляда, вроде бы, не поверила мне Копылова, — А мне показалась, что Лидия Андреевна к тебе хорошо относится!
— Эх, Наташа! — добавил я горести в голос, — Золотой ты человек! Твои слова, да богу бы в уши! Чаю хочешь?
От чая зеленоглазая, но недоверчивая Наталья Сергеевна отказалась. Зато поведала мне, что тот злополучный отказной материал, который вынес опер Гриненко, теперь находится у неё. И находится на самых законных основаниях. Со всеми вытекающими из этого обстоятельствами, возможностями и последствиями этих возможностей.
— Я его еще толком не смотрела, отмену постановления Анька готовила, — сообщила мне Наталья, перейдя на деловой тон. — Если что-то выправлять, то времени у нас до среды, не больше!
Всего лишь двумя словами «у нас», эта зеленоглазая и далеко непростая девушка меня разоружила. Теперь я знал, что никакого циничного манипулирования по отношению к ней я себе уже не позволю. Просто потому, что не смогу и не захочу этого делать.
— Дашь мне этот отказной на пару дней? — я без каких-либо экивоков посмотрел в глаза Наталье. — Я изучу и посмотрю, что там можно сделать. В любом случае, даю тебе слово, что верну в полной сохранности!
— Фиг тебе, а не отказной! — снова заискрились яркой изумрудной зеленью глаза прокурорши, — Вместе будем изучать и думать! Только неплохо бы в твою квартиру пару стульев завезти и матрац хоть какой-нибудь. Постельное бельё я уж, так и быть, из дома сопру!
— Нет, душа моя, не успею я сегодня ничего туда завезти! — обреченно вздохнул я, — Да и ну её, такую цыганскую антисанитарию! Сегодня ко мне поедем. Но, сразу говорю, живу я там не один!
— А с кем ты живешь? И где? — моментально выплеснулось неконтролируемое женское любопытство наружу, — С товарищем? В общаге?
— Не в общаге, а в нормальной квартире! — по пунктам начал разочаровывать я барышню, — И не с товарищем, а с девушкой! — договаривая последние слова, я понял, насколько двусмысленно они звучат.
— Это племянница моя! Лиза из Урюпинска, — уже по накатанной версии выдал я уточняющую информацию, заметив, как побледнела Наталья и, как погасли её глаза.
Скорость, с которой менялось настроение и выражение лица прокурорской помощницы, меня по-настоящему поражала. Передо мной снова была жизнерадостная девица, глаза которой радостно сверкали.
— Заедешь? — ямочки на её щеках во время улыбки не уступали своей задорной выразительностью ни её искрящимся зеленью глазам, ни торчащей пыром груди.
— Заеду, — кивнул я, — Я тебе позвоню сначала, а ты выходи
