Джон Мэн - Иоганн Гутенберг
В память об изобретателе искусства книгопечатания
D. O. M. S. [Deo Optimo Maximo Sacrum – Посвященный Богу Всевышнему],
Иоганну Генсфляйшу,
изобретателю искусства книгопечатания,
достойному сыну величайшего народа,
бессмертной памяти его имени
Адам Гельтус воздвигает [этот мемориал].
Его останки мирно покоятся
в церкви Святого Франциска, Майнц.
Запись Гельтуса, без всяких пояснений включенная в книгу, изданную в 1499 году, выглядит как эпитафия на могильной плите или мемориале. Такого мемориала не существует, однако есть нечто большее – книгопечатание, которое уже тогда начало менять весь мир.
Глава 9
Книгопечатание набирает обороты
Фуст и Шёффер достаточно быстро оправились после катастрофы. Незадолго до смерти Фуста в Париже они создали хорошую команду. После этого Шёффер пожинал то, что посеял Гутенберг, снабжая Центральную Европу книгами в течение еще 40 лет. Это было прибыльное дело, лишенное риска и дававшее высококачественные результаты. Он умер в 1503 году богатым, уважаемым и знаменитым.
Таким образом, карьера Шёффера охватывала период, на протяжении которого изобретение Гутенберга из местного чуда превратилось в международный феномен. Позже, в XVII веке, когда люди начали интересоваться тем, как произошла эта революция, историки стали называть ранние печатные книги красивым словом инкунабула (лат. incunabula – пеленки), что также можно трактовать как «младенчество» книгопечатной революции. Это слово ныне вошло в большинство языков, иногда обретая ложную форму единственного числа – incunabulum (лат. – инкунабулум), а иногда – местные варианты: немецкое Wiegendruck означает «колыбельная печать», а японское yoran – ki – bon переводится как «колыбельные книги» (хотя японцы также используют слово in – kyu – na – bu – ra).
Примерно в то же время, когда стали использовать слово «инкунабула», Иоганн Зауберт из Нюрнберга составил первый каталог ранних книг и установил в качестве конечной даты 1500 год. Название и дата появились практически вместе. Инкунабулы – это книги, напечатанные до 31 декабря 1500 года. Позже были составлены каталоги других коллекций; на сцену вышли ученые и коллекционеры, и сегодня в крупных университетах и библиотеках всего мира имеются свои инкунабулисты. Это занятие превратилось в отдельную науку. С появлением компьютеров стало возможным точно зафиксировать предмет исследований и составить список всего, что было напечатано с использованием подвижных литер, начиная с первого «Доната» Гутенберга и заканчивая книгами, датируемыми 1500 годом. Проект, координируемый Британской библиотекой в Лондоне, известен под названием «Каталог кратких описаний инкунабул» (Incunabula Short – Title Catalogue, ISTC). На данный момент каталог насчитывает почти 30 тысяч позиций практически на всех европейских языках, хранящихся в 96 библиотеках – участниках проекта, и это число постоянно увеличивается (3 тысячи из них хранятся в виде фотокопий). До 1500 года европейскими прессами было напечатано от 15 до 20 миллионов книг.
Карьера Шёффера охватывала период, на протяжении которого изобретение Гутенберга из местного чуда превратилось в международный феномен.
Это называли информационным взрывом, что в некотором смысле так и было, если вспомнить, как «вспыхнул» Майнц в 1462 году. Вместе с тем, расходясь по большой территории, вспышка затухает, а изобретение распространялось все больше и больше, подобно популяции животных, заселяющей новую территорию. Это было естественное, бессистемное распространение, протекающее по торговым путям в поисках наиболее подходящих мест, в которых можно обосноваться, – городов, в которых были университеты, соборы, щедрые правители и крупные суды.
Однако данный процесс не был полностью бесконтрольным. На протяжении 10 лет Шёффер пытался сохранить монополию и брал со своих учеников обещание не выдавать секретов. Существует легенда, что, когда Иоганн Фуст привез образцы 42-строчной Библии для продажи в самый большой университет Европы, Сорбонну, где училось 10 тысяч студентов (это, несомненно, огромный рынок), члены гильдии книготорговцев выгнали своего нового конкурента из города, обвиняя его в общении с дьяволом. Практика переписывания сохранилась, и продукция писцов пользовалась спросом на протяжении еще 20 лет. Кроме того, печатные книги, как это бывает в случае с любой новой технологией, вначале были более дорогими, чем манускрипты.
Инкунабулы – это книги, напечатанные до 31 декабря 1500 года.
Но секрет стал известен, рынок жаждал книг, цены снизились, и бум начался.
Для ученых это проторенный путь, предмет подробных исследований и диссертаций. Однако, вместо того чтобы идти по следам экспертов, я предпочитаю внимательно исследовать территорию, а затем рассказать вам о некоторых историях и взаимосвязях, которые кажутся мне наиболее захватывающими, о тех книгах, которые привнесли что-то новое и – подобно изобретению Гутенберга – представили Европе предметы, которые по сей день – часть нашей жизни.
* * *Германия оказалась идеальным местом для распространения печатной продукции. Здесь были хорошие рудники с залежами металлов, необходимых книгопечатникам, отличные металлурги и успешные торговцы, способные вкладывать деньги. На протяжении десятилетий немцы доминировали в новом ремесле, путешествуя со своими наборами гравировальных инструментов и литейных форм в поисках финансовой поддержки и работы, на время (от нескольких недель до нескольких лет) останавливаясь в подходящем месте (см. приложение II). Куда бы они ни поехали, везде находили учеников и обучали их своему ремеслу; те же, в свою очередь, тоже способствовали его распространению. Страсбургские протеже Гутенберга, Генрих Эггештейн и Иоганн Ментелин, начали работать в своем родном городе и к 1460 году стали конкурентами, каждый из которых печатал собственные версии первого немецкого перевода Библии (первый перевод Библии на какой-либо современный язык). Это был бессмысленный перевод, который тем не менее начал представлять угрозу традиционной роли священнослужителей как толкователей слова Божьего. В 1485 году архиепископ Майнца запретил этот перевод – и это еще одно доказательство того, что новое изобретение было способно подорвать установившиеся порядки.
Германия оказалась идеальным местом для распространения печатной продукции.
Ученики обоих майнцских цехов после войны 1462 года разъехались по всему миру, основав книгопечатные цеха в Кёльне (1465—1466), Базеле (первая Библия вышла здесь в 1468 году), Аугсбурге (1468) и Нюрнберге (1470). К 1500 году книгопечатание существовало уже в 60 немецких городах: в среднем каждый год появлялось восемь новых книгопечатников; причем во многих городах было не менее двух книгопечатников – в Страсбурге в 1500 году их было 50, таким образом, всего в Германии было около 300 книгопечатных цехов. Майнц, в котором было полдюжины книгопечатных цехов, утратил свое лидерство, однако сыновья Шёффера, Иоганн и Петер, продолжили дело отца после его смерти в 1502 году. Петер, талантливый гравировщик, работал в Вормсе.
К 1500 году книгопечатание существовало уже в 60 немецких городах.
Несмотря на распространение новой промышленности, один элемент – продажи – по-прежнему был сосредоточен если не в Майнце, то поблизости от него. Во Франкфурте, расположенном на речном пути в центре Европы, начиная с XII века существовала ярмарка, куда каждой весной и осенью съезжались купцы со всей Германии. Именно благодаря этой ярмарке в начале XV века Франкфурт обрел экономическое первенство, тогда как Майнц тонул в долгах и разрушительных ссорах. Именно поэтому Фуст приехал сюда в октябре 1454 года, чтобы торговать 42-строчной Библией. Он, Шёффер или кто-либо из их людей, несомненно, возвращался сюда каждый год, особенно после того, как в 1480 году книги официально стали частью предлагавшегося на ярмарке товара. Нынешняя Франкфуртская книжная ярмарка, с ее сотнями палаток и десятками тысяч книг, является прямым наследником той ярмарки.
* * *Самый успешный из всех немецких книгопечатников появился в Нюрнберге. Этот баварский город с населением около 50 тысяч человек был одним из самых богатых и самых развитых городов Европы. Двойные городские стены и 128 сторожевых башен гарантировали безопасность торговли, приносившей городу доход. Рядом с ним Майнц казался болотом: здесь были мощеные улицы, водопроводы и каменные мосты через Пегниц. С политической точки зрения, Нюрнберг был не таким прогрессивным. В городском совете доминировали 35 местных аристократических семейств, которые не терпели никакого вздора со стороны гильдий. Но система работала отлично. Город был вполне успешным. Каждую Масленицу здесь проводился знаменитый карнавал, во время которого местные жители бегали в масках по улицам и ставили откровенно ксенофобские пьесы, как будто пытаясь показать евреям и туркам, что тем следует держаться подальше от стен их города. Однако ксенофобия здесь счастливо соседствовала со своей противоположностью. Местные купцы и их представители получили торговые преимущества в 70 городах. Компании, которыми владели жители Нюрнберга, монополизировали золотоплавильную промышленность в Польше и Богемии; в легкой промышленности – оружие, доспехи, медные изделия – этот город также удерживал первенство. Поэтому нюрнбергские ремесленники были достаточно богатыми для того, чтобы иметь собственные дома, что тогда, как и сейчас, гарантировало защищенность от общественных волнений. В Венеции шесть из 56 комнат в местном доме для северян – Фондако деи Тедески – были заняты жителями Нюрнберга. Таким образом, несмотря на отсутствие в Нюрнберге университета, город стремился к тому, чтобы являться частью интеллектуального течения, бравшего начало в Италии. Поэтому вполне естественно, что здесь родилась самая удивительная немецкая инкунабула – первая попытка популяризации и первая книга, подробности издания которой нам известны, – «Нюрнбергская хроника».
