Виктория Гетто - Исход
– Кушать подано. – Королевская фраза любого спектакля.
По моему лицу проскальзывает улыбка, и Юница приоткрывает от неожиданности свой ротик. Спохватившись, закрывает и выпячивает нижнюю губу. Это выглядит так забавно, что я, проходя мимо неё, неожиданно даже для самого себя взъерошиваю ей волосы. Девчушка ахает, и на её личике расцветает робкая улыбка, совершенно её преображающая.
– Идёмте, дамы.
Аора поднимается, на ней по-прежнему то самое идиотское платье. Мой рот кривится. Баронесса, естественно, не подозревает причину моего презрения, торопливо осматривает себя, не находит ничего особенного, мнётся, но, поскольку я и её дочь уже исчезли в дверях столовой, следует за нами. Словно настоящая семья. Муж. Жена. Ребёнок. Чужой… муж. Чужая жена. И чужая, естественно, дочка.
Мы молча едим, наконец баронесса не выдерживает:
– Что пишут в газетах?
– Ничего, кроме воззваний и лозунгов, госпожа. И объявлений сумасшедших.
– Сумасшедших?
Две пары глаз скрещиваются на мне.
– Да, дамы. Потому что только полный идиот может сейчас сообщать всем и каждому о том, что у него есть деньги и ценности. Да ещё в газетах.
Женщина догадывается, что я хотел сказать, опускает голову, уже молча продолжая трапезу.
Хлёсткий выстрел на улице. Это не привычная мне местная винтовка. Что-то другое. Может, трофей с фронта? Да мало ли стволов самого экзотического вида сейчас на руках? Появляется мажордом, с встревоженным видом сообщает:
– Ваша светлость, только что мимо дома проследовал отряд рабочих. Они вооружены.
– И что?
– В сторону дома эрца Ульриги.
Машу рукой, хотя это мой ближайший сосед.
– Скажешь, что они собираются делать.
Горн кланяется и исчезает.
Завтрак подходит к концу, и я встаю, чтобы идти к себе в кабинет, поскольку надо проверить ещё пару-тройку адресов из своего органайзера. Но тут вновь появляется мажордом с перекошенным лицом:
– Ваша светлость, рабочие вытаскивают из домов их владельцев и куда-то уводят!
– И что тут такого? Либо на общественные работы, либо берут заложников. Или ты уже забыл, что к столице приближаются части с фронта?
Лицо Аоры белеет, а Юница становится серьёзной до невозможности. Горн тоже спадает с лица. Действительно, похоже, за последними событиями об этом все забыли.
В двери раздаётся громкий стук. Молотят явно прикладами. Достали. Поднимаюсь на второй этаж, открываю дверь балкона, перегибаюсь через ограждение. Внизу топчутся рабочие в чёрных кожаных куртках с винтовками, на рукавах – синие повязки.
– Слушаю вас, господа.
Стук обрывается, незваные гости поднимают голову:
– Выходи!
– С какой стати?
Один из них передёргивает затвор, наводит ствол на меня.
– Выходи, именем Совета рабочих представителей!
– Прежде объясните, почему я должен выходить?
– Ты будешь направлен на рытьё окопов для защиты столицы! И твои домашние тоже!
Из-под балкона выходит… Я замираю от удивления: такой красавицы я даже не мог представить! Длинное чёрное пальто толстой кожи, как у остальных, на руках – вязаные, опять же чёрные перчатки. Уже знакомая мне повязка на правом рукаве, выделяющаяся среди остальных белым кругом. Похоже, знак командира. Светлые волосы, заплетённые в толстую косу, огромные глаза. Не такая уж молоденькая, кстати. Ровесница моей гостьи. И в довершение всего висящая на боку, на жёлтом широком ремне, подчёркивающем тонкую талию и высокую грудь, кобура с массивным армейским револьвером гонведского производства. Хвала богам, моё остолбенение быстро проходит, и я спокойно улыбаюсь в ответ на её заявление:
– Госпожа не знает, к кому попала?
– Да будь ты хоть сам император! – Видно, что командирша начинает злиться.
Пора её успокаивать.
– Я – эрц Михх Брумм, официальный представитель – наблюдатель Нуварры в Русин. А это – мой дом и наше представительство в столице… Э… То ли Империи, то ли Республики. Иностранный подданный. И вашим законам не подчиняюсь. В случае попытки проникновения в мой особняк силой буду препятствовать этому всеми имеющимися у меня возможностями. Вплоть до вооружённого противостояния.
– Чего?!
Похоже, что до неё не доходит. Терпеливо объясняю:
– Я иностранец, девушка. И потому – неприкосновенен ни для кого. Понятно?
Она беспомощно оглядывается по сторонам, но тут откуда-то выворачивается ещё один из таких же синеповязочников с кругом, опасливо смотрит на меня. Он подбегает к даме в чёрном пальто и шепчет ей что-то на ухо. Она хлопает длиннющими ресницами, изумлённо уставившись на меня. Ротик потрясающей формы приоткрывается, затем захлопывается. Тишина. Ну и чем закончится? Через силу дама выдавливает:
– Прошу прощения. Мы ошиблись, эрц.
Мой здешний титул она словно выплёвывает. Звучит негромкая команда, отряд разворачивается и покидает территорию особняка, направляясь к следующему дому в ряду роскошных жилищ.
Однако от Уруры тянет промозглым холодом, а я в домашней одежде. Даже не накинул на себя ничего тёплого.
Возвращаюсь в помещение, закрываю балконные двери и чуть ли не бегом скатываюсь по лестнице к горящему камину. Протягиваю к огню озябшие руки. Тьма! Вроде беседовал пару минут, а промёрз до костей! Ух!.. Но вот уже знакомая волна пробегает под кожей, и я начинаю согреваться. Хм… Недооценил я рабочих. Сильно недооценил! Можно сказать, прощёлкал! Собирал информацию по высшим кругам, по научным светилам, по данным промышленности и настроениям армии. И пропустил мощнейшую организацию! Впрочем, как я понимаю, не только я. Вот и светлейший полицай-генерал, или верховный комиссар милиции Республики Стоян ун Ангриц тоже не подозревал ничего такого. Но я-то как мог забыть? Не обратить внимания?! Забыл о семнадцатом годе?! Не идиот ли я?
– Простите, эрц, чего хотели эти?.. – Аора презрительно кривит губы, кивая прелестной головкой в сторону двери.
– Чтобы я рыл им окопы. Похоже, Совет рабочих настроен серьёзно оборонять столицу.
– Рыть… окопы?!
Баронесса поражена до глубины души.
– Да, Аора, да. Сейчас они соберут все асоциальные, как они выражаются, элементы – тунеядцев, спекулянтов, лодырей и бездельников из дорогих особняков и погонят их в чистое поле, где при помощи лопат и ломов заставят долбить промёрзшую землю. За саботаж и уклонение – расстрел. За лодырничество – расстрел. За косой взгляд и симуляцию болезни – расстрел на месте. Ночевать мобилизованные будут в чистом поле. Том самом, где роют окопы. Кормить их, естественно, никто не будет. Когда фронтовики подойдут к городу, оставшихся в живых расстреляют. Ну, кроме пары-тройки самых красивых женщин, которых заберут в полевой бордель. Либо в качестве наложниц командиров…
– Вы говорите какие-то мерзости, эрц!
– Это не мерзости. Это постоянно повторяющиеся при любой революции обстоятельства.
Женщина осекается, потом тихо, чтобы не услышала Юница, сидящая поодаль и увлечённо листающая альбом с картинками, который сунул ей сердобольный Горн, спрашивает:
– Вы… уже переживали такое, эрц?!
– Куда хуже баронесса, поверьте…
Выпрямляюсь. Потому что уже согрелся. Кажется, мой поход сегодня отменяется, потому что рабочие, как я понял, выметают аристократические кварталы подчистую. И тех, в ком я заинтересован, теперь надо будет как-то вытаскивать из рабочих батальонов. Вот ведь если не везёт, то по-крупному. Нет, но надо же! Ни республика, ни тайная полиция империи не потрудились установить надзор за мной. А эти вот, работяги, уже всё сделали! И собрали немало сведений обо мне. Например, о том, как я положил полсотни бандитов… А то и ещё чего другого. Впрочем, больше я вроде нигде не вписался. Так что вряд ли что ещё у них есть. Но то, что мой особняк под неусыпным надзором, – факт, не подлежащий сомнению. Меня охватывает злость. Ну да ладно…
– Простите, баронесса, мне необходимо подумать.
– Я вас отвлекаю?
Ничего себе! Нервы у дамы стальные! Она даже умудряется сделать попытку кокетства. Качаю задумчиво головой и поднимаюсь на второй этаж, чтобы пройти на чердак. Раз нельзя выйти, можно посмотреть через оптику. Только надо одеться потеплее. Хм… А мороз крепчает. В прошлом году зима куда мягче была… Набрасываю куртку и вдруг с размаху хлопаю себя по лбу: что-то я стал тупить! То ли от отвычки быть всегда настороже, то ли дурное влияние аборигенов! Сбрасываю куртку на диван, торопливо извлекаю гарнитуру связи, ноутбук, пара простейших подключений, включаю рацию. Комп быстро прокачивает диапазон, и… Эфир взрывается шквалом переговоров. Кто-то требует немедленно подвезти боеприпасы, на другой волне запрашивают обстановку, грубый голос приказывает расстреливать всех саботажников на месте. А вот это уже куда интереснее: панический голос на неизвестном языке что-то вещает, захлёбываясь от страха. Иногда сквозь монотонное причитание доносится гул. Взрывы? Вполне возможно. Жаль, я не знаю ни пруского, ни гонведского. Кто из них, интересно?
