Гном - Цивилизаtion
Иссохший вид некогда грозного вождя дал мне ужасное представление о том, как обстоят дела у его племени. Нисколько не колеблясь, я наполнил все свободные емкости и попросил людей помочь отнести их в племя Тыкто. Вождь, жадно напившись, ушел, но через пару дней вернулся снова.
На этот раз я был готов использовать сложившуюся ситуацию в полной мере.
— Твои люди страдают от жажды. А у меня есть вода, потому что я построил плотину. Я хочу, чтобы ты со своим племенем пришел жить сюда. Мой хэв — это твой хэв. Ты здесь вождь.
Тыкто колебался. Было видно, что умом он понимает разумность переезда, но не может проститься с колыбелью предков. Я поспешил развеять эти страхи.
— Мы поставим охранника около пещеры. Никто не зайдет туда. Ты сможешь вернуться, когда захочешь.
Видя, что осталось добить совсем чуть-чуть, я продолжил:
— Духи твоих предков будут рады, если ты переедешь в новый хэв и сохранишь жизнь племени. Духи расстроятся, если вы все умрете без воды.
Тыкто сломался. Жажда была сильным аргументом.
Мы сделали большие шалаши, в которых расселили еще около пятидесяти человек. В течение дня на некотором удалении от моей фермы было построено еще несколько загонов для коз, свиней и зайцев. Я не хотел рисковать и селить всех зверей вместе. Будет обидно, если какая-то болезнь однажды выкосит все поголовье. На следующий день переезд завершился полностью.
Вода в озерце быстро испарялась. Я распорядился сделать максимальные запасы в горшках, закрыв их крышками, но подобных резервов хватило бы лишь на несколько дней. Если дождя не будет еще недели две-три, появится опасность просто умереть от жажды. Поэтому я решил подождать неделю и в случае продолжения засухи идти искать родники или думать, как выпаривать и конденсировать морскую воду.
Ночью к водохранилищу пришло небольшое стадо антилоп. Я не спал, размышляя, как можно добыть пресную воду, и заметил движение через окошко. При полной луне животных было отлично видно. Выйдя из дома, я увидел Тыкто, молча стоявшего и смотревшего на пьющих копытных.
— Неси лук, надо убить их, — негромко сказал я.
— Нет, — ответил Тыкто, не поворачиваясь ко мне и смотря на большого оленя, жадно всасывающего влагу, — его племя тоже умирает. Убивать, когда другому плохо — ханан.
Почему-то я почувствовал себя пристыженным. Наверное, Тыкто прав. Антилопы выпьют два-три ведра, а уже завтра злое солнце выпарит в разы больше. Можно позволить себе проявить благородство. Я постоял еще несколько секунд и молча ушел в свое жилище.
Племя перешло в режим выживания. Из еды ловили лишь рыбу, не тратя сил на охоту. Никакого производства не было, все сидели в тени и молча смотрели на желтеющие растения. Стихия в очередной раз показывала, насколько человек слаб и беспомощен. Интересно, что творится в других племенах?
Через несколько дней я впервые серьезно заболел. Нет, конечно, у меня случались и насморки и температура, но, как правило, все проходило меньше чем за неделю — промыл нос морской водой, попарил ноги — и бегай дальше. А тут я почувствовал себя совсем худо. Трясло нескончаемым ознобом, живот раздирали резкие боли, голова раскалывалась. Я бегал в близлежащий лесок раз по двадцать за день. Через два дня подобных мучений силы совсем оставили меня. Температура была, вероятно, за сорок. Я лежал в своем доме способный лишь дотянуться до чашки с водой.
Видеть больного Каву племени не следовало, поэтому еще в самом начале своего недомогания я заперся и сказал Тыкто, чтобы меня не беспокоили, так как я буду просить духов о дожде. Заодно я отправил его с несколькими людьми проведать Ыкату и Чука. Набрав с собой запасов воды, Тыкто удалился в сопровождении десятка воинов. Водохранилище уже совсем обмелело, вода у дна стояла мутноватая, поэтому я пил лишь из припасенных горшков. На пятый день болезни сознание оставило меня, и я отключился.
Не знаю, сколько я пролежал: несколько часов, а может, дней, но очнулся оттого, что по сухому горлу текла вода. Не в силах открыть глаза, я глотал живительную влагу, даже не пытаясь думать о том, кто пришел меня напоить, и как открылась запертая дверь. Через несколько секунд мои обсохшие губы почувствовали прикосновение других губ. Женских губ.
В полубреду я приоткрыл рот, и в него немедленно попала пережеванная горькая кашица. Я инстинктивно попытался выплюнуть ее, но сильные руки пресекли эту попытку, после чего мне дали запить зелье. Что я и сделал с невероятным трудом. После этого голова бессильно упала на кровать и вскоре заполнилась чудовищным бредовым сном.
Следующее пробуждение было точным повторением предыдущего. Вода, губы, передающие мне горькую субстанцию, и забытье, в котором я видел глупые, как у рыбы, сны. После третьего дня подобных процедур я почувствовал, что уже в силах открыть глаза. Но, сделав это, понял, что можно было и не стараться. В комнате стояла кромешная ночная тьма, и я не разглядел даже силуэта таинственного гостя.
Между тем мне явно становилось лучше. Я понял, что жутко хочу есть, и, словно угадав мои желания, на следующую ночь после порции мерзкой кашицы я получил еще одну. К счастью, вполне съедобную, напомнившую мне вкус корня рогоза. На этот раз мне удалось схватить незнакомку за запястье.
— Кто ты? — прошептал я, и это были мои первые слова за много дней.
Девушка легко вырвала руку и поспешно скрылась на улице, оставив дверь открытой настежь. Я лежал на кровати и смотрел в темноту. Тяжело вдыхая свой отвратительный запах вперемешку с доносившимся с улицы свежим воздухом, я стремительно поправлялся.
В этот день сон отступил, когда на улице было уже светло и я слышал, как рядом с моей лачугой ходят люди. Похоже, вернулся Тыкто, вроде бы даже говорили про меня, но в дом никто не заходил. Не желая пока привлекать внимания, я не без труда сел, жадно напился из горшка с водой и сбросил с кровати пропахшие грязные шкуры. Без них лежать было жестко, но психологически куда как комфортнее. Слушая раздававшиеся за стенами голоса, я незаметно для себя уснул.
Уличные крики снова разбудили меня. На дворе уже стояла глубокая ночь. Кричали несколько мужчин и женщина, причем совсем рядом с моей дверью. Я накинул небольшую повязку на бедра и, пошатываясь, вышел. Увидев меня на пороге, туземцы притихли. В пяти метрах от входа в дом стояли трое воинов с горящим факелом и Тыкто, который держал за волосы туземку, резко закинув ей голову назад. Женщина попыталась повернуть лицо в мою сторону, и я узнал ее. Это была Пхо, изгнанная из племени много месяцев назад за попытку убийства.
— Отпусти ее, — раздался мой хриплый голос.
Тыкто разжал руку, и дикарка почти упала на землю, после чего быстро вскочила и попыталась броситься прочь.
— Стой, Пхо! — как можно громче постарался крикнуть я, и уже тише добавил: — Подойди сюда.
Девушка медленно приблизилась ко мне, и в ночном воздухе я ощутил тот же запах, что был у моего исцелителя. Однажды сохранив ей жизнь, я получил бумерангом ответное спасение.
— Пхо больше не враг, — обратился я к Тыкто, — она вернется в племя.
В слабом свете горевшего полена я не увидел на его лице эмоций, говоривших о несогласии вождя. Не объясняя причин своего решения, я показал девушке на дверь, приглашая зайти внутрь. В ту же минуту над горами сверкнуло, и далеко-далеко белая молния разорвала небо пополам. Все повернули головы в сторону вспышки.
— Кава говорит: будет дождь, — спокойно произнес я.
Издалека донеслись глухие раскаты грома.
Глава 34
Долгожданный ливень принес спасительную прохладу, и с гор потекли грязные ручьи. Водохранилище наполнялось мутной, но после отстоя и кипячения вполне пригодной для питья водой. Жить захочешь — еще и не такое проглотишь. Племена наших соседей также смогли пережить этот катаклизм почти без последствий — Ыката знал, где находилось небольшое горное озерцо, и ходоки по ночам таскали оттуда горшки с водой. Команчи, живущие рядом с морем, использовали довольно любопытный способ добычи. Они копали ямки на берегу, метрах в пятидесяти от моря, и ждали, когда начнется появляться вода. Как только влага проступала, они пили первый слой, толщиной в два-три сантиметра, прекращая копать дальше. Питье на вкус было немного солоноватое, но все же не такое вредное как из моря. Вероятно, более тяжелая по плотности, соленая вода опускалась ниже в песчаные слои, выталкивая легкую дождевую воду на поверхность. Ее-то и собирали находчивые туземцы.
В целом, не считая наполовину сдохшего скота у команчей и чуть не сгинувшего от дизентерии меня, все благополучно пережили засуху. Часть зерновых практически полностью погибла, зато другая перенесла капризы погоды вполне стойко. После того, как прошли дожди, и колосья подсохли, я стал готовиться к сбору урожая.
