Андрей Посняков - Зов Чернобога

— Именно поэтому я и не писал об этом в послании, — засмеялся Ирландец. — Могли прочитать по пути.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул князь — Значит, пока я все излагаю верно. Все шло хорошо, заговорщики нарадоваться не могли на такого деятельного руководителя, во вот недавно, совсем недавно, пришла весть о подходе огромного войска — моей дружины. Что оставалось делать? Затаиться в городе и выказывать всяческое почтение? Если б не ты, мой дорогой Конхобар, они бы так и поступили, но ты решил все же собрать всех мятежников вместе и покончить с заговором разом, как вырывают загноившуюся занозу. Тем более что приближалась сила — дружина, да и место ты выбрал удачное.

— Старался, — скривил губы Ирландец — Думаешь, Легко было убедить спрятать здесь всю эту свору?

— Думаю, отнюдь не легко, — согласился Хельги. — Но ведь все получилось!

— Рад, что ты понял мою игру, князь. — Ирландец поднял глаза. — Хотя, признаюсь, временами меня охватывали сомнения…

— Да, а что произошло с боярином Всетиславом? — вдруг вспомнил Хельги.

— Заговорщики хотели его убить. — Конхобар пожал плечами. — Особенно настаивал Малибор. Уже были готовы убийцы… Я бросился предупредить боярина, слуги знали меня, без вопросов открыли ворота, я вбежал в горницу — и увидал, что Всетислав мертв. Его давно терзала тяжелая болезнь. Глупо было бы упускать такой случай… Отыскав среди стражей боярина своего человека, я велел ему поразить мертвого боярина стрелой… он, конечно, не знал, что боярин уже мертв, думал, что спит. Стражник меня потом, конечно же, выдал — вот тогда меня резко зауважали все заговорщики! И согласились прийти сюда… К тому же их сюда и еще кое-кто звал…

Хельги вскинул глаза.

— Волхв Чернобог?

— Ты и в самом деле Вещий, князь! — восхищенно засмеялся Ирландец. — Чернобог появился недавно и, странное дело, заимел какую-то власть над остальными волхвами, по крайней мере, Малибор с Карманой его во всем слушались, впрочем, кроме них, он ни с кем не общался. По словам Малибора, Чернобог должен был сегодня заявиться сюда и привести жертву — красавицу из знатного ромейского рода. Однако волхв не пришел, лишь через гонца велел сложить в капище старые конские кости и запустить в них летучего змея из бочки, что возила с собою Кармана.

— Да, если б я не был так осторожен, а твоя стражница не стреляла так метко, древние боги и в самом деле получили бы сегодня знатную жертву. Князь — куда уж знатнее!

— Так ты предвидел и это?

— Смерть от лошадиных костей? Вернее, от спрятавшейся там змеи? — Хельги усмехнулся. — Конечно, предвидел. Разве ж я не Вещий?

— Чернобог не пришел, — устало вздохнул Ирландец. — Значит, его кто-то предупредил. Кто-то знал, что ты идешь к капищу с большой дружиной. В городище мертвого Рюрика завелся предатель!

— Не обязательно там. — Князь покачал головой. — Может быть, даже в моей дружине.

Дым костров поднимался в светлое небо, медленно гасли звезды, за болотом, за сопками вставало желтое солнце.

— Мы хоть когда-нибудь разыщем сестру, Вятша? — незаметно вытирая слезы, спросил старшего друга Твор.

— Обязательно разыщем, — твердо заверил сотник. — А как же!

Глава 9

ПРОПАЖИ И ПОИСКИ

Июль 868 г. Ладога

Для некоторых лиц жизнь в холопах являлась заманчивой, поскольку давала им покровительство и защиту перед внешним миром, столь необходимые в условиях социальной неустойчивости, присущей переходным эпохам.

Ладожский купец Торольв Ногата — длиннобородый, низкорослый, в зеленой тунике с красным плащом и узких штанах с железными обручами на щиколотках, — выйдя на крыльцо, подозвал челядь, велел, чтоб подавали лошадь. Взгромоздившись в седло, погрозил кулаком дворовым — чтоб не забаловали — и, прихватив с собой для солидности двоих отроков-рабов, выехал за ворота усадьбы. Крепка усадьба Торольва, просторна, богата амбарами, хлевами, птичниками, ограда высока, из хорошего теса сложена, ворота медными полосами обиты — ишь как сияют на летнем солнце! Впрочем, одна полоска, кажется, позеленела. Не поленился Торольв, слез с лошади, наклонился — так и есть: тронулась по краюшку серо-зеленая патина, не доглядели слуги, вот же тварюги ленивые, ужо задать им! Купец почесал дородное пузо и, недобро сдвинув брови, кликнул управителя — рядовича Тужира, что по договору-ряду давно уже работал на Торольва. Подбежав, Тужир поклонился, сняв круглую шапку, отороченную заячьим мехом. Обширная лысина его сверкнула на солнце, пегая бороденка подобострастно дернулась.

— Какой гад нынче ворота чистил? — вскинул глаза купец.

— Э… — Рядович замялся, но тут же выкрутился: — Кудеслав-отрок, батюшка! Эвон он, по лево-конь стоиша. — Тужир кивнул в сторону одного из отроков, хотя, конечно же, точно не помнил, кто там чистил эти ворота, Кудеслав иль кто другой. Какая разница? Давно усвоил Тужир: любит хозяин, чтоб отвечали сразу, да четко и ясно.

— Кудеслав? — нехорошо ухмыльнулся Торольв. — А ну, отроче, пойди-ка сюда!

Испуганный отрок — худенький, светлоглазый, с копной пшеничных волос — бросился на колени, даже не пытаясь оправдываться. Знал — не любит того купец.

— А вот тебе, вот! — Выхватив из-за пояса плеть, Торольв задрал отроку рубаху и несколько раз с оттяжкой стегнул по спине, да так, чтоб лопнула кожа. Кудеслав еле сдержал крик, помнил — будешь кричать, еще сильней разозлится хозяин, уж лучше потерпеть. Торольв — купчина рачительный, зря терзать слуг не будет.

И в самом деле, немного постегав слугу — так, для острастки, — купец успокоился и, убрав плеть за пояс, пнул отрока ногой. Не сильно пнул, для порядку больше — зачем свое добро портить?

— Пшел вон, — глядя на всхлипывающего отрока, добродушно произнес Торольв. — Смотри, чтоб к моему возвращению блестели воротца!

— Сполню, господине! — Кудеслав снова бухнулся в ноги.

— То-то! — Торольв с помощью второго слуги — чернявого Евмала — взгромоздился в седло и, тронув уздечку, неспешно поскакал к пристани. Чернявый Евмал побежал рядом.

Рядович Тужир кланялся, пока широкая спина хозяина совсем не скрылась из виду. Потом выпрямился — орел! — обернулся к отроку.

— Ну, чего ждешь? Хватай песок да тряпку… Повезло тебе, тля, с хозяином — милостив. Другой бы вообще прибил.

— Да уж, повезло, — утирая слезы, согласился Кудеслав. Еще бы не повезло — Торольв хоть и варяг, а человек справедливый, даже, можно оказать, добрый — насмерть еще никого из слуг не забил. Что и говорить — сердит, да отходчив. Однако ворота-то и впрямь почистить надо.

— Дядько Тужир, а белого песка у вас не осталось?

— Водяной тебе дядька! — обиженно дернул бородецкой рядович — Сколько раз сказано — зови «господине». А песка белого не осталось, весь счистили… Бери уж с дороги— Так, может, за Найденову усадьбу сбегать, к оврагу? Там уж песок, так песок, а на дороге-то одна пыль да глина.

Тужир дожал плечами.

— Беги, коль успеешь.

Обрадованный Кудеслав, прихватив с собой прохудившуюся кадку, со всех ног бросился со двора. С Тужира станется — может еще и воды наносить заставить, да месить глину, да помогать бабам полоть, да мало ли дел ни усадьбе найдется. Так что, может и хорошо, что прибил его сегодня хозяин. Знал отрок — уж если какую работу поручил Торольв, так делай на совесть, неторопливо. Вот так и собирался отрок — неторопливо. Вернется хозяин обратно — а он, Кудеслав, уж у ворот вовсю трудится. Ну, а поскольку Торольв раньше полудня уж никак не вернется, так пока можно и не спешить, сбегать в заовражье, захоронку проверить. Забежав за поросший орешником холм, у которого располагалось небольшое дворище наместничьего тиуна Найдена, отрок спустился в овраг и, поставив кадку, осторожно стянул через голову рубаху — чтоб не прилипла к кровавым рубцам. Поморщился — больно все же, подставил солнцу спину — подсушить кровь, — бил Торольв на славу. И, между прочим, зря — ворота-то Евмал чистил. Запамятовал про то Тужир, а может, и не запамятовал, нарочно подставил — не очень-то он благоволил Кудеславу. Немного посидев, отрок выстирал в ручье рубаху, разложил рядом с кадкой — сушиться — и, оглянувшись, выбрался по крутому склону наверх, в заовражье. Далеко видно было с холма — и городские стены, и хоромы наместника и пристань, и седой Волхов с заросшими ольхой берегами, а за ним — угрюмые серо-зеленые сопки. У самого склона оврага росли три березы, под корнями одной из них, средней, и устроил Кудеслав захоронку — были там уже и несколько медных ромейских монет — оболов, и зеленая бусина, и даже две жемчужины, правда небольшие, едва разглядишь — бисер. Незнамо зачем копил это все отрок. Уйти от хозяина, заплатив выкуп? Так куда идти-то? Ни рода у Кудеслава, ни племени — пять лет назад спалили их селище злобные колбеги, взрослых поубивали, детей в рабства продали. Так и оказался отрок у Торольва — сперва гусей пас да уток, а как подрос, и другие дела доверять стали — скот, поле, скорняжий промысел, да мало ли работ не усадьбе. Тяжело приходилось — сильных рабов специально не держал Торольв, так что все на отроческие плечи ложилось. Однако — и защита, и кров, и пища. А один-то, поди, проживи попробуй! Всякий обидит. Вот и не знал Кудеслав, зачем свои «сокровища» собирает. В изгои уж никак не хотел подаваться. А с другой стороны, кто знает, может, и выпадет какой случай? Вот хоть в дружину — гриди, «детские», «отроки»… Правда, тогда воевать придется, а уж очень не любил Кудеслав крови, вообще не представлял, как это можно кого-нибудь взять да убить. Хотя, конечно, иногда и хрястнул бы поленом по загривку тому же Тужиру, ух и противный мужик!