Андрей Посняков - Зов Чернобога
Князь улыбнулся — меч был не ахти, с иззубренным лезвием. Впрочем, сейчас сойдет и такой.
— Горислав, — вдруг тихо произнес Тяхк, — мой побратим, он…
— Думаю, у тебя нет больше побратима, — вглядываясь в битву, сурово ответил князь. — Он погиб как истинный воин.
— Это хорошая смерть, — удовлетворенно кивнул юноша, скулы его побелели. — И все равно я отомщу… — добавил он, подбирая с земли брошенную кем-то секиру.
Хельги огляделся. Где же, интересно, Чернобог?
— Князь…
Темная, с окровавленным копьем фигура с распушенными волосами, в накинутом на голое тело плаще. Радослава…
— Я видела, куда побежал волхв… Он там, за жертвенником.
Кивнув, Хельги подошел к идолам, прислушался. Ночь шумела битвой. Звенели мечи, хрипели раненые, где-то совсем рядом слякотно ухала секира. Тяхк? Нет, скорей, Снорри… Хельги провел пальцем по лезвию меча. И едва успел отпрыгнуть в сторону — Чернобог вовсе не собирался прятаться. Сжимая в крепких руках секиру, он жаждал битвы! Не получилось принести князя в жертву, так, может быть, удастся сразить его в поединке! Древние боги помогут, не могут не помочь. Ведь здесь везде идолы. И жертвенник — вот он, под ногами, жаждущий княжеской крови. Хельги взмахнул мечом, отражая удар. Целил в древко — не с секирой спорить мечу, даже самому лучшему, не говоря уже про тот, что в руке. Жалобно хрустнуло лезвие. Однако меч оказался еще хуже, чем князь ожидал. Отбросив бесполезный обломок, Хельги укрылся за идолом — как раз туда и пришелся удар секиры разгневанного жреца. Миг — и волхв снова был рядом. Осклабился, замахнувшись секирой, — а в глазах горела жуткая тьма! Хельги снова уклонился — и на этот раз почувствовал, что краем секиры зацепило рубаху. А жрец снова замахнулся… Да еще сзади вдруг ткнули в спину копьем… Тупым концом. Тупым! Хельги, не глядя, протянул руку… подставил копье под секиру и одновременно изо всех сил пнул волхва в живот. Чернобог скрючился, засопел. Хельги не стал играть в благородство — воспользовавшись замешательством соперника, выхватил у него из рук секиру, взмахнул… И отрубленная голова волхва, подпрыгивая, покатилась к жертвеннику. Горел позабытый всеми костер, и в его оранжевом пламени Хельги вдруг показалось, что мертвая голова жреца насмешливо скалится.
Покрутив головой, Хельги поудобней перехватил секиру, осмотрелся… Кажется, все было уже кончено. Да и не могли лесные Келагастовы люди совладать в открытом бою с княжьей дружиной.
— Там, в лесу, обнаружился еще какой-то отряд! — подойдя ближе, доложил Снорри. — Я велел устроить засаду. Ага! Вон, слышишь?
Со стороны леса раздались крики. Потом вдруг послышался смех. Кажется, женский… Смех сменился хохотом.
— Чего это их так разобрало? — удивился Снорри. — Пойти посмотреть?
— Не стоит. — Хельги положил руку ему на плечо. — Похоже, они и сами уже идут сюда… Да, во-он Ирландец, Тяхк… Ха! Дивьян! Никифор! Никифор! Ну, иди, дай же я обниму тебя, святоша! Признаться, не предполагал, что ты жив. Ну, будь здрав, отец-настоятель.
— Я-то жив, а вот все братья погибли, — выбравшись из крепких объятий князя, посетовал настоятель. Впрочем, теперь уже бывший настоятель. Стараниями друида и Келагаста не было больше у него ни обители, ни монахов.
— Ничего, найдешь еще себе монахов. — Снорри хлопнул Никифора по плечу. — Главное — не вешать нос!
— Да я и не вешаю, с чего ты взял? На все Божья воля. — Никифор перекрестился и повернулся к Хельги: — Там со мной воины пашозерского старосты Сагарма.
— Пашозерцы решились ввязаться в бой с Келагастом?! — обрадовано воскликнул князь. — Вот так славно! Ты нам здорово помог, Никифор!
Монах усмехнулся.
— Я всего лишь скромный инок и не лезу в мирские дела.
— Ага, как же, — усмехнулся незаметно подошедший Ирландец. Кивнув князю, отозвал его в сторонку, шепнул:
— Там у озера спрашивала о тебе какая-то дева.
— Радослава! Как же я забыл… Да, Дивьян, ты ведь знаешь все здесь?
— Я охотник, княже.
— Бери воинов и веди их в Куневичи, на помощь Вятше.
— Вятша здесь? — Дивьян улыбнулся. — Рад буду повидаться.
— Повидаешься, повидаешься, поспешай только…
Подойдя к озеру, Хельги увидел девушку. Сняв плащ, она медленно заходила в воду, словно нимфа в призрачном свете луны. Юное девичье тело, распущенные по плечам волосы… Князь невольно залюбовался купальщицей. Залюбовался настолько, что не сразу сообразил, откуда вдруг раздался насмешливый голос, который он так долго жаждал услышать:
— Неплохо ты проводишь время, ярл!
Хельги оглянулся, знал уже, кого увидит.
— Ладия… Ладислава… Я скучал по тебе…
— Я тоже… Кто это там шарится в кустах? Твор?!
— Я, княже. — Отрок, обернувшись к озеру, вдруг широко раскрыл глаза, недоверчиво-радостно, как бывает, когда уж ничего хорошего и не ждешь, а вот вдруг…
— Рада… — тихо вымолвил он. — Неужто ты здесь… купаешься…
— Не купаюсь, а смываю грязь! — фыркнув, возразила девушка. — Слишком уж много ее на меня налипло… Ой! О, боги… Неужто это ты, Творе?!
Радослава бросилась из воды, поднимая брызги.
— Пойдем, — обнимая любимую, улыбнулся князь. — Я приметил тут одно укромное место…
— Как они счастливы, — прижимаясь к Хельги, засмеялась Ладислава. — Эта девушка — сестра Твора, он мне о ней рассказывал.
— Знаю я и еще одного человечка, который будет рад Радославе безмерно, — усмехнулся князь. — Надеюсь, он скоро прибудет к нам живой и невредимый.
Хлюпала под ногами болотная жижа, и колючие ветки больно хлестали по лицу. Ажлак не обращал на это внимания. Отбежав подальше от капища, перешел на шаг, продвигаясь к реке тайной тропою. Сердце пело — спасен! Спасен! Упасли боги. Обязательно надо принести им хорошую жертву. Вот только бы выбраться. Теперь уж немного осталось, немного. Знал волхв укромные местечки по берегам. Вот и тайный знак — самолично сделал топором затес на осине, мало ли, пригодится когда. Пригодился… Вот и заросли ивы, мосточки, спрятанный в камышах челнок… О, боги! Еще один беглец?..
— Вижу, ты вовремя покинул капище, волхв, — поднялась от мостков чья-то тень.
— Да уж, — согласился Ажлак. — Подмогли боги. Впрочем, как и тебе, кузнец! Вдвоем мы по реке не уйдем. Проберешься по берегу. Я уж тебя не выдам, не бойся…
— А я и не боюсь, волхв.
Кузнец Рауд навис над жрецом черной громадой. Ажлак даже на миг испугался, хотя какой опасности можно было ожидать от глуповатого наволоцкого кузнеца?
— Так, говоришь, дочь мою, Колму, убили «люди креста»?
— Это не я говорю, кузнец, люди…
— Люди?
Волхв даже не почувствовал, как острое лезвие ножа вошло в сердце. Лишь захлопал глазами, удивляясь, с чего б это так горячо стало в груди и свет померк в его глазах, а мертвое тело с плеском свалилось в воду.
Над лесом, над капищем и рекою, над маленьким черным озером вновь поднималось солнце.
— Люди говорят, это злое, нехорошее место, — передернув плечами, сообщила князю Ладислава. — Скорей бы покинуть его.
— Сегодня уйдем, — кивнул Хельги. — Но допрежь справим тризну. Жаль, погиб Келагаст…
— Жаль?!
— Да, жаль… Его следовало бы судить перед всем народом. Так было бы лучше. Ну, что ж, погиб, так погиб… — Князь вздохнул. — А почему это озеро так называют?
— Дивьян говорил — сюда стекается зло, чтобы обрести силу.
— Обрести силу… Так вот почему…
— Слышишь? — Ладислава перебила князя. — Как здорово поет коростель!
Хельги прислушался, улыбнулся, — Какой же это коростель? Это жаворонок…
— Сам ты жаворонок… Ну-ну, убери руки, во-он воины твои смотрят…
— И что? Давай спустимся, пониже, к реке…
— Давай…
— Ты поедешь со мной в Киев?
Девушка вздрогнула, остановилась.
— Наконец-то спросил!
— Так поедешь?
— Я подумаю, милый.
Озаренные лучами восходящего солнца, они приникли друг к другу и слились в долгом поцелуе.
