Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича. Том второй
И вот все участники находились на исходной позиции. УАЗ с аппаратурой перемещения во времени стоял в пару сотен метров от предполагаемой точки открытия портала. Рядом с ним был припаркован у обочины мотоцикл "Урал" с коляской. За рулем его сидел Юрий. Мотоцикл принадлежал его отцу, и целых лет десять после смерти Тихонова — старшего он пылился в сарае на его даче. Юрий неделю назад проверил это чудо техники времен СССР, и обнаружил, что он вполне исправен и на ходу. Было решено переправить этот мотоцикл в прошлое. Пусть у наших хронопутешественников всегда будет под рукой мобильный транспорт. Как говорится — мало ли что…
В коляску и багажник "Урала" куркулистый Антон напихал много разных полезных вещей из будущего, которым не менее куркулистый Виктор нашел бы применение. Устраиваться в прошлом на ПМЖ — так с удобствами!
Антон забрался в фургон, и с помощью времядетектора определил, что природный пробой во времени имеет место быть. С бьющимся сердцем он включил аппаратуру, еще раз проверил все параметры, и приступил к открытию портала.
Далее все происходило как обычно в подобных случаях. Яркая изумрудная точка, медленно увеличилась в размерах. В образовавшемся окошке блеснул кусочек яркого летнего неба. Когда портал стал размером с пляжный зонтик, Антон достал из сумки бинокль, вышел из фургончика, и стал вглядываться в открывшуюся перед ним картину. Он увидел часть лужайки, березовую рощу вдали, и скачущую в их сторону бричку. Антон улыбнулся — кучером в этой бричке был никто иной, как жандармский ротмистр Дмитрий Соколов, а в бричке сидел Виктор Иванович Сергеев, собственной персоной.
Убедившись, что они попали именно туда, куда следовало, Антон снова забрался в фургон, увеличил мощность своего агрегата, и размер портала снова стал увеличиваться. Вот он уже стал достаточным для того, чтобы через него мог проехать мотоцикл.
— Ну, Юра, с Богом, — сказал Антон, снова выбравшийся из фургона. Он положил руку на плечо своего товарища, которого от волнения стал бить мандраж.
— Юра, ничего не бойся, — сказал он, — через день на этом самом месте в это самое время я снова открою портал. Если что‑то пойдет не так, то ты всегда сможешь вернуться в наше время через обычный портал в автомастерской Виктора. Ну, в общем, ты помнишь — как и что надо делать. Давай, байкер, — шутливо сказал он, — вперед!
Юрий Тихонов, вчера еще скромный пенсионер и любитель истории, а сегодня — путешественник во времени, перекрестился, вздохнул, словно перед прыжком с многометрового трамплина в бассейн, и повернул ключ в замке зажигания. На щитке загорелись красная и зеленая лампочки. Он резко нажал на рычаг кикстартера. Мотоцикл завелся сразу — двигатель еще не успел остыть. На первой скорости Юрий медленно стал въезжать в прошлое, в год одна тысяча восемьсот сороковой… Оглянувшись назад, он успел заметить, что портал стал сжиматься, и вскоре превратился в точку, которая через мгновение тоже исчезла.
Минуты через две к мотоциклу подскакала бричка, из которой выскочил радостный Виктор, и бросился обнимать Тихонова.
— Привет, Юрка, как я рад тебя видеть! Значит, у вас все срослось! — закричал он. — Теперь можно будет закинуть в прошлое хоть целый контейнер с разными нужными нам вещами. Ай да Тоха, ай да сукин сын!
Тихонов улыбнулся, и повернул ключ зажигания. Мотоцикл заглох, и стало слышно, как в сухой траве стрекочит кузнечик, а где‑то в кустах чирикает невидимая им пичуга.
Поздоровавшись с подошедшим к нему ротмистром, который с любопытством посматривал на "Урал", он сказал, — Знаешь, Виктор, — я так рад, что наконец‑то попал в прошлое. У меня просто в зобу дыханье сперло. Иваныч, ты тут уже стал почти своим человеком, так что, давай, командуй. Куда мне сейчас ехать? Кстати, Антон прислал тут тебе гостинчики, — Юрий указал рукой на коляску, которая доверху была забита коробками и свертками. — Надо бы где‑то разгрузиться.
— Ну, это мы организуем быстро, — обрадовано сказал Виктор, — Тут моя деревенька неподалеку — ты, наверное, слышал уже, что я здесь помещиком заделался — так я там сварганил себе мастерскую и кладовку для всех наших девайсов.
— Дмитрий, — обратился он к ротмистру Соколову, — можете снимать оцепление. Только предупредите их, чтобы они помалкивали о том, что сейчас увидели. Впрочем, я думаю, что если они и увидели чего, то толком так ничего и не поняли.
— Ну, а крестьяне из твоего села, — спросил Юрий, — они что — все слепые и глухие? Ведь мотоцикл — невиданная еще в этих местах штука. Да и тарахтит он преизрядно. Ты ведь им языки не отрежешь, чтобы они молчали о том, что им довелось увидеть?
— Не боись, Юра, — с улыбкой ответил Сергеев, — я тут за пару недель о себе такое мнение создал, что мои мужики — черт побери, до чего же это глупо звучит — считают меня, то ли гениальным изобретателям вроде Кулибина, то ли чародеем и чернокнижником, вроде Якова Брюса. Так что, если и будут разговоры, то они мало кого удивят. Ну, скажут они, придумал барин очередной механизм, коляску самобеглую. Эка невилаль! Вон, в Питере — граде уже который год по чугунке паровозы бегают аж до Царского Села и Павловска. А у англичан, так рассказывают, вообще творится черте что и с боку бантик…
— Ну, если так, то тогда ладно, — махнул рукой Юрий. — Давай, помещик, показывай — куда ехать то.
— Подожди немного, — сказал Сергеев, — сейчас вернется на бричке наш ротмистр, и мы тронемся в путь. Негоже человека в чистом поле бросать. Кстати, Дима, хотя он и жандарм, но парень что надо, свой в доску. Довелось тут как‑то раз с ним в один переплет попасть… Вон, кстати, он уже возвращается. Давай, заводи свое точило, сейчас поедешь за нами.
…Картина для XIX века была просто фантасмагорическая: по проселочной дороге поднимая пыль скакали дрожки, запряженные парой лошадей, а за ними тарахтя двигалась трехколесная повозка, которой управлял человек одетый в странную одежду, с огромными очками на лице, похожими на лягушечьи глаза, и в черном блестящем на ярком солнце шлеме.
Баба из соседнего села, увидевшая это зрелище, испуганно сиганула в придорожные кусты, и стала там креститься и читать молитвы. Не иначе настает конец света, коль среди бела дня по дорогам разъезжают эдакие творения нечистой силы…
"А я не хочу, не хочу по расчету…"
В Летнем саду в в это время было хорошо и уютно. Адини и Николай долго гуляли по аллеям сада. Девушке очень понравился памятник великому русскому баснописцу Ивану Андреевичу Крылову, который появился здесь лишь в 1855 году. Адини знала этого всегда небрежно одетого чудака и гурмана, и с удовольствием читала его смешные басни. Здесь он был изображен сидящем на камушке с книгой в руках. Именно таким Крылов и был в жизни. И глядя на постамент памятника, где были изображены зверушки — герои его басен, она улыбалась, вспоминая стихи Ивана Андреевича.
— Николай, смотри, господин Крылов, как живой, — воскликнула Адини, — я помню, именно таким как он гулял совсем недавно по Невскому в заляпанном соусом сюртуке и панталонах с отстегнувшимися штрипками.
— Иван Андреевич умрет через четыре года, — сказал Николай, а этот замечательный памятник сделает скульптор барон Петр Карлович Клодт. Ты уже видела сегодня его чудесные скульптуры на Аничковом мосту.
Девушка вспомнила обнаженных красавцев юношей, и покраснела. Николай сделал вид, что он ничего не заметил.
— А ты знаешь, Адини, — сказал он, — Ольга Валерьевна недавно была в гостях у барона. Там сейчас у него живет замечательный художник Карл Брюллов. Так он нарисовал удивительный портрет Ольги. Это просто шедевр. И, как я понял, у нее с Брюлловым начинается роман.
— Ольга Валерьевна и правда замечательная дама, — тихо сказала девушка. — Замечательная и удивительная. И счастлив будет тот, кто заслужит ее любовь.
— Ну, это как сказать, — засмеялся Николай, — ты просто ее мало знаешь. Хотя… Хотя, ты права — Ольга Валерьевна удивительная женщина. И ты сумеешь в этом еще убедиться. Держись ее, и никто не посмеет тебя обидеть и причинить тебе зло. А насчет Брюллова, так я скажу, что он тоже человек с характером. И жить с ним будет нелегко.
— Впрочем, — Николай внимательно посмотрел на задумавшуюся о чем‑то девушку, — давай не будем перемывать косточки отсутствующим. Как это не совсем прилично.
— Да — да, конечно, — закивала Адини, — ты прав. — А потом, посмотрев смущенно на своего спутника, сказала, — давай пойдем домой. Я немного устала, и мне хочется отдохнуть.
— Ой, Адини, извини меня, дурака, — воскликнул Николай, — и как я не догадался, что девушки устают от ходьбы. А прошли мы сегодня с тобой немало. Хочешь, я поймаю такси — ну, это что‑то вроде вашей извозчичьей пролетки — и мы доедем до самого дома? Ну, а если бы ты не возражала, — неожиданно сказал он, — то я бы тебя до самого дома нес на руках.
