Юрий Корчевский - Лекарь
— Заждались мы тебя, Никита. Сказывали — давно уже вернулся, а всё не идёшь!
— Приболел, — коротко ответил Никита.
— А тут болящие осаждают. А вчера и вовсе иноземец приходил, тобой интересовался.
— Каков из себя?
Иван в точности описал англичанина Самюэля.
— «Дохтур» это английский был. Не застал — ну и ладно.
— Так он всю лекарню обошёл. Только без тебя я не дал ему везде лазить. Чего вынюхивать?
— Правильно, молодец. Как с деньгами?
— С деньгами никак — нет их!
— Сколько я задолжал — жалованья, на хозяйственные расходы?
— Рубль почти. Зимой много денег на дрова ушло, холодно.
— Вот тебе два рубля: рубль долга, а остальное — на нужды. Перевар купить надо — эфир делать.
— Так готово всё. Что же мы, сложа руки сидели?
— Вдвойне молодцы. Будет кто спрашивать — пусть приходит завтра с утра. Начинаю работать.
— Славно! А то мы уж соскучились по работе. Так, по мелочам помощь оказывали — гнойнички, мозоли, перевязки.
Никита пошёл по городу. Давно он в первопрестольной не был, с мая — десять месяцев.
Сгоревших домов было много, видно — серьёзно эпидемия бушевала. Не хотелось ему о грустном вспоминать, но оно само о себе напоминало.
Народу на улицах поубавилось, грязи побольше стало. И всё же Москва жила: вовсю шумели торги, пьяницы куролесили у трактиров, играли в снежки и катались на санках ребятишки.
Никита неделю не выходил на свежий воздух, и потому нагулялся, находился вволю — дух из себя переварный выгнал. Вернувшись в княжеские хоромы, он сразу направился в трапезную. Там его уже ждал князь.
— Ну слава Богу — отошёл. Садись, отобедаем.
Стол, как всегда, ломился от еды.
Никита набросился на кушанья, как голодный волк.
— Может, пива свежего? — предложил князь.
— Не, от одного запаха воротит, — признался Никита.
— Оно и правильно, при твоей работе голову надо свежую иметь. Да чтобы руки не тряслись.
Князь сегодня был весел.
— У царя я сегодня был, не скрою — обласкал, спрашивал, чего надобно. А в конце — про тебя: как поживает, мол, лекарь? Полагаю, царь виды на тебя имеет.
— Не понял.
— Думаю, к себе приблизить хочет. Главным придворным лекарем сделать — слухи такие ходят.
— Не хочу я, говорил уже об этом государю.
— Счастья своего не понимаешь. При царе быть — почётно, денежно. Завидовать будут.
— Мне зачем?
— Ай! Не понял!
— Что выросло — то выросло, не переделать.
— Подумай, царь дважды предлагать не будет.
— Коли заболеет государь, так помогу. А каждый день во дворце болтаться без дела — увольте. Мне практика нужна.
— Твоё дело, принуждать не буду. Да ты рыбки копчёной откушай, чудо как хороша.
Рыбка и в самом деле была вкусной, так и таяла во рту.
Никита поднялся из-за стола сытым, каким давно себя не чувствовал.
С утра он направился на работу, в лекарню. Там уже толпился народ. Бояре и прочий люд, увидев, что сам царь Никите доверился, домочадцев своих привезли. С утра и до позднего вечера Никита работал не покладая рук.
Наконец пациенты закончились. Он уже переоделся, собираясь домой, как увидел — в двери возник старый знакомец, англичанин Самюэль. Он улыбался Никите, как другу, но в глазах не таял холодок.
— Как русские говорят — гора с горой не сходятся… Рад видеть тебя. Обещание твоё помню — насчёт зелья.
— Зелье это «эфир» называется.
— Эфир? С латыни — нечто неосязаемое, лёгкое, как воздух.
— Во-во, в самую точку.
Никита залез в шкаф и достал оттуда склянку.
— Дарю.
— А как пользоваться?
— Кладёшь на лицо ватную маску и капаешь пятьдесят капель. Пациент вдыхает эфир и впадает в глубокий сон — даже боли не чувствует. Только переборщить нельзя. И даже при точной дозировке при выходе из наркоза могут быть тошнота, замутнённое сознание. И горюч чрезвычайно! Не дай бог пролить его на огонь — не потушишь!
— За подарок спасибо, видел я зелье в действии. Но я не за этим пришёл.
— Да? — удивился Никита. — По-моему, других обещаний я не давал.
— Секрет у тебя купить хочу. Подарок хорош, слов нет — но ведь он кончится. Ты, как лекарь, меня понять должен. Я хочу им обладать — для пользы дела.
— Зная секрет, ты в своей стране обогатишься немерено. Можно его изготавливать и другим «дохтурам» продавать, а коли желание будет — и секрет изготовления продать.
— Выгоднее готовым эфиром торговать, — лицо Самюэля выражало теперь крайнюю заинтересованность, глаза алчно сверкали.
— Дёшево не продам, — заявил Никита. Уж он-то знал, что эфир хорош, пользоваться им будут долго — пока не перейдут на эндотрахеальные наркозы с флюотаном и прочей современной химией.
— Два золотых шиллинга даю! — заявил Самюэль.
— Двадцать, и ни пенсом меньше, — упорствовал Никита.
— Двадцать? Это много, очень много! Дорого!
— Ты за него тысячи получишь, а двадцать отдать не хочешь.
Самюэль задумался — он хорошо знал, что деньги свои вернёт с лихвой.
— Пойдём в хорошую трапезную, посидим, поговорим, — предложил англичанин.
— Согласен, я не обедал сегодня.
Они прошли в харчевню неподалёку — Никита иногда там бывал. Кормили в ней вполне вкусно и недорого. Англичанин заказал себе отварную рыбу, а Никите жареную курицу и гречневую кашу. Самюэль попросил ещё кувшин фряжского вина.
Они с аппетитом поели, и Самюэль стал торговаться:
— Всё-таки сумма очень велика — даже неслыханно! За такие деньги можно в городе целый квартал купить, а может — и два.
— Ты хочешь секрет изготовления эфира? Я назвал свою цену. Не готов платить — выдумай зелье лучше.
На Руси для некоторого обезболивания использовался отвар корня мандрагоры, дурман-травы, мака. Скорее всего — и в Британии применялись их аналоги. Но у трав очень трудно рассчитать дозировку, как говорят у медиков — оттитровать. Кроме того, травы, как обезболивающие, слабы, а добавишь дозу — пациент долго не выйдет из наркоза или получит осложнения, и Самюэль это прекрасно знал.
Эфир был изобретён ещё в XIII веке, но почти неизвестен в медицинских кругах, и широко применять его стали только в начале девятнадцатого века.
— Я всё-таки «дохтур», как говорят на Руси, а у нас — медикус. Не моё дело выдумывать зелье. Положа руку на сердце — ведь не ты изобрёл эфир.
— А хоть бы и так. Но сейчас только я один владею секретом его изготовления.
Они говорили долго, спорили. Самюэль пытался сбить цену, Никита упорствовал. Если бы на месте Самюэля был русский, Никита отдал бы технологию изготовления эфира бесплатно. Англичанин же хотел получить секрет задаром и у себя в Британии озолотиться.
Обе стороны устали, приведя уже все возможные доводы.
— Я вижу, что ты не уступишь. Давай выпьем вина, — предложил англичанин. — Так и быть, я возьму деньги в долг, но завтра приду к тебе в лекарню, и ты сам покажешь мне, что и как делать.
— Согласен — как только получу деньги.
Самюэль разлил вино по кружкам.
— За сделку! — провозгласил тост «дохтур».
Никита уже было поднял кружку, как вспомнил слова привидения. Как там сказала Любава? «Не пей вина из чужих рук?» Неужели имелся в виду этот случай?
Никита поставил кружку и закашлялся — сымитировать сильный приступ кашля ему, доктору, не составило труда. Сиплым голосом он прошептал:
— Быстро воды!
Самюэль, встав, бодро направился к трактирщику, и в эту секунду Никита мгновенно поменял местами кружки. Если англичанин незаметно и подсыпал отраву, то ему в кружку, а не в кувшин.
Самюэль скоро вернулся, неся воду.
Никита жадно схватил кружку с водой и сделал пару глотков. Потом вытер выступившие от кашля слёзы.
— Простыл, извини. Так на чём мы остановились?
— Я тост сказал — за сделку!
— Точно, — подхватил Никита, — выпьем за сделку!
Никита поднёс кружку ко рту, сделал несколько глотков. Приятное вино, никакого необычного привкуса. Англичанин пригубил свою кружку, сделав пару глотков.
Никита незаметно для «дохтура» присмотрелся к руке, в которой он держал кружку.
На правой руке Самюэля был перстень с крупной печаткой. Под неё и порошок ядовитый спрятать можно, и подсыпать его незаметно. Неужели, стервец, отравить захотел? Не смог сбить цену и решил вовсе вывести Никиту из игры, устранить как конкурента? Но теперь он сам отведал своей отравы. Как говорится — не рой другому яму, сам в неё попадёшь.
Никита уже наелся, да и время вечернее, за окном темно.
— Устал я, отдохнуть хочу, — заявил он.
— Да-да, засиделись. Так во сколько мне завтра к тебе пожаловать? Раньше полудня я деньги не найду.
— Значит — после полудня жду.
От дверей трактира они разошлись в разные стороны.
Никита шёл к себе и думал — не перестраховался ли он? Может — привиделась ему Любава в пьяном угаре?
