Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик
— Дзень добры, панове… — хозяин не знает как себя вести, прихожу ему на помощь.
— Мы Ганну, родственницу вашу привели. Ей там оставаться опасно стало, обидеть могли, вот мы и проводили к родне.
— А вы сами-то хто такия будзете?
Хороший вопрос. Сказать, что мы – солдаты русской армии? Опасно. Девчушки еще несмышленые, сболтнут подружкам, несмотря на строгий родительский запрет, кто его знает, чем это обернется. Форму нашу не видно, поверх "лохматушки" одеты, значит, просто так мимо гуляли, вот и зашли в гости.
— А мы – люди обычные, русские, к своим идем. Вот, по пути, к графу завернули на огонек, да огонек тот слишком сильно разгорелся, погорело там много всего, да и граф от огорчения помер…
— Чего же это граф так огорчился?
— Нас увидел, когда не надо, вот и огорчился до смерти, — пора раскрывать карты. Времени в обрез, политесы разводить некогда. — Ганна у вас может остаться, или она с нами дальше пойдет?
— Што ж гэта мы на ногах гаварым? Сядайце, госци дарагия. Маць, накрывай на стол.
Хозяйка двинулась к печке, чтобы достать оставленную на завтра еду. Мы их еще объедать будем? Щас! Знали куда шли, захватили с собой мешок с припасами.
— Хозяйка, не взыщи, мы к вам со своим угощеньем… — после моих слов Федор, тащивший мешок, ставит его со стуком на скамью, развязывает тесемки. А я продолжаю. — Продуктов хотели ей оставить, время-то сейчас голодное. Извини, дядька Михась, но давай к делу. Сможете ее приютить?
— Так мы ж яе не гоним, тока як яна здесь будзе? Хата, сами бачыце, якая. Летам яшчэ як-нибудзь, а зима прыйдзе? Ганка, ты ж мяне як дочка трэцья, апасля як бацькоу схаранила. Тольки ж куды я цябе спаць пакладу?..
— Та я ж ведаю, дзядька… — Ганна и рада повидаться с родней, и неловко ей стеснять их, а самое главное – вынуждать отказывать в гостеприимстве. — Негде мяне у вас…
Да я и сам вижу, что это – не вариант. Значит, придется брать девчонку с собой. Ну, может, это и к лучшему. Начнутся разборки, вспомнят, что кухарка исчезла. А там кто его знает, может и на дядьку Михася выйдут… Вот костьми лягу, а будет у нашей группы персональный повар!..
— Хорошо, хозяин, вижу, что не от хорошей жизни отказываешь. С нами она пойдет, там пристроим как-нибудь. А продукты забери, семье они сгодятся. У тебя две невесты скоро на выданье будут. Только смотри, тут германские консервы есть, банки спрячьте как следует, не дай Бог кто-нибудь дознается. Тут еще сахарку немного, сала копченого шматок – подарок от графа.
Твою ж маман! У графа в сейфе деньги оставались, — и чего не взял? Мародерки испугался? Сейчас бы оставил людям, жить все полегче было бы! Не сообразил, растяпа!.. Стоп! И правильно, что не взял! У графа только крупные купюры были, Михась тут же "погорел" бы при обмене, или попытке что-нибудь купить. Но есть вариант! У меня же заначка есть. Мне Бойко в рейд дал запас денег из своих фондов. Вручил пачку потертых, засаленных купюр. Наибольший номинал – 10 рублей. В основном это были рубли и пятерки. Отдельно небольшой мешочек с несколькими десятками золотых и серебряных монет. И при этом цитировал Филиппа Македонского: "Осел, нагруженный золотом, возьмет любую крепость". Вот мы оттуда и возьмем немного…
— Ганка, а ты нам ласунков прынесла? — младшая девчонка теребит за руку свою кузину.
— Не, Алесенька, я ж адтуль сбяжала, не да ласункав мяне было.
А эти самые "ласунки", в смысле – гостинцы, мы сейчас и сообразим. Когда собирались в рейд, интенданты нас снабдили опять-таки с подачи капитана Бойко всеми "плюшками", которые только можно было найти на армейских складах. Среди них и пару десятков кубиков спрессованного порошка какао, смешанного с сахарной пудрой и сухим молоком. Чем не гостинец? Лезу в мешок, достаю кулечек и протягиваю Ганне:
— Угости своих сестренок!
Девушка дает им по кубику, остальное протягивает матери. Девчонки сначала недоверчиво лижут кубики, потом младшая, распробовав вкусняшку, запихивает его в рот и замирает с довольной улыбкой от уха до уха. И вся мордочка в разводах какао. А потом Егорка выдает такое, что я выпадаю в осадок. Достает из кармана и протягивает девчонкам плитку шоколада! Смотрит на меня, густо краснеет, но потом я наблюдаю его озорную улыбку и слышу отмазку:
— В комнате у графа взял посмотреть, да забыл на место положить…
Сластена, блин! Все вокруг мародерят, один я, как дурак, честный. Ну, я тебе устрою амнезийку. Но потом… А сейчас есть один очень важный вопрос, который надо решить с хозяином.
— Дядька Михась, пойдем на двор, потолкуем. Есть у меня к тебе вопрос один.
Хозяин очень внимательно смотрит на меня, потом кивает и идет к выходу. Я догоняю его на крыльце:
— А скажи мне, пожалуйста, дядька Михась, что сейчас на станции делается?
Хозяин насмешливо прищуривается, разглаживает свои вислые усы:
— А не пра той ли эшелон, яки в тупике стаиць, пытаеце? Так нам туды хода няма. Як ён прыйшоу, так германы усих са станции павыганяли, даже инжанерав. Сядзим вось па хатам, чакаем, кали нас абратна пустяць. А пакруг эшелона гэтыга ажно чатыры часовых ходзюць. А штое там унутри – не ведаю.
— А на станцию незаметно пройти как-нибудь можно? Так, чтобы часовые всякие не увидели? Ты ж там все ходы-выходы знаешь, как свои пять пальцев.
— Мяне ж недауна на работу узяли… — дядька Михась держит паузу, потом решается. — Прайци можна, ёсць там дарожка, пра якую ни германы, ни наша начальства не ведае.
Ины раз вядро вугля там пратаскиваем… Тольки нашто яно вам? Вы ж што-нябудзь запалице, аль взарвеце, а мы потым жывыми будзем? Станцыя ведзь пад бокам… Или германы нас у заложники возьмуць!..
— Не переживай, дядька Михась, мы тихо придем, посмотрим и тихо уйдем. Покажешь дорожку?
— Ну што з вами рабиць? Пойдзем прагуляемся трошки…
Вернувшись в дом, хозяин отослал своих девчонок спать, вполголоса успокоил жену, что, мол, скоро вернется. Девчонки, засунув за щеку по куску шоколада, забрались под одеяло. Мы уже были готовы. Ганна подсела к тетке и что-то тихо ей стала говорить. Наверное, за нас агитировала. Типа, они – хорошие, с ними не опасно и не страшно…
Прогулялись мы по темной улочке, плавно перетекшей в тропинку и приведшей минут через десять к забору станции. Наш проводник осторожно ощупывал доски в заборе, потом что-то повернул, раздвинул две доски и образовался небольшой лаз.
— Далей на каленках, — слышен его шепот.
Осторожно втискиваюсь в черную дыру, опускаюсь на карачки и в таким способом проползаю в каком-то туннеле метра четыре, потом вываливаюсь вслед за железнодорожником на открытое место. К своему удивлению обнаружил, что место действительно натоптанное, в смысле – наползанное. Не зацепился, не испачкался ничего не порвал. Оборачиваюсь, — возле забора в темноте видна куча какого-то металлолома, рядом валяется щедро измаранный чем-то вонючим железный лист, закрывавший лаз. За мной появляются Егорка и Федор.
— Эшелон вось там стаиць, — шепчет Михась, — праз две пути, у тупике… Я здесь застанусь.
Нахожу во тьме его руку, вкладываю в нее один из фонариков, взятых с собой.
— Пользоваться умеешь?
— А то як жа.
— Будем обратно ползти, мигни нам, чтоб мимо не промахнулись… Все, мы пошли.
Тихонько, наощупь крадемся к вагонам, залегаем, увидев свет фонарика, двигающегося мимо нас. Первый часовой. Хорошо, лежим, смотрим дальше. Второй нарисовался. Третий и четвертый, наверное с другой стороны. Шепчу на ухо Егорке:
— Дождись, когда разойдутся, нырни под вагон, посмотри остальных гансов.
Он одевает уже опробованные у графа мешочки-глушители на сапоги, исчезает во мраке. И тут со стороны вокзала появляется еще один фонарик. Замерли! Не шевелимся! Федор все прекрасно понимает, превращается в монумент. И у него, и у меня ножи наготове, спрятаны лезвием в рукав. Работать надо по-тихому. Фонарик тем временем приближается, часовой окликает идущих традиционным "Хальт!", потом рапортует разводящему о том, что все в порядке. Так, это смена часовых пожаловала! Замечательно! Восхитительно! Изумительно! У нас в запасе будет уйма времени, пока поднимут тревогу. Главное, чтобы Егорка себя не выдал…
Смена прошла без замечаний и происшествий. Разводящий увел своих караульных, через пару минут появился Егор.
— Там с другой стороны еще двое, сходятся на середине поезда.
— Хорошо, здесь – то же самое. Ныряем под вагоны, чистим сначала ту сторону, потом эту.
— Командир, можно я с этой стороны сразу двоих сниму? — это уже Федор инициативу проявляет. — Я смогу, справлюсь.
— Подождешь, пока там сработаем, потом мы тебя здесь подстрахуем. Понял?
В ответ кивок…
Мы с Егоркой уже под вагоном, гансы вот-вот сойдутся, потом пойдут обратно. Тут мы их и приземлим. Шаги все ближе и ближе… Сошлись! Один пожаловался на тяжелую жизнь без курева, второй буркнул в ответ что-то типа "свое иметь надо!", на этом табачное вымогательство закончилось. Бардак, а не несение караульной службы! Впрочем мы не позволим никому портить здоровье никотином. Еле ощутимый хлопок по ноге, и Егорка отползает вправо на три метра. Я делаю то же самое. Гансы разошлись, считаем шаги… Вот приближаются, сошлись, поворачиваются, пошли обратно… Работаем! Выныриваю из-под вагона, левой рукой захват сзади за шею, одновременно удар ногой под коленку, немец заваливается на меня, правая с ножом круговым движением летит к груди противника, клинок с тихим хрустом входит в тело, укладываем тушку на землю, вытираем нож, оглядываемся. Егорка сделал то же самое со своим часовым. Вокруг тишина, никто ничего не увидел и не услышал. Это есть хорошо! Заползаем обратно под вагон, двигаем к Федору. Дождавшись нас, он ждет пока часовые сойдутся в одной точке, как только они начинают поворачиваться, появляется из-под вагона, хватает обоими руками гансов за шеи и, резко подавшись назад, сталкивает их лбами друг с другом. Даже каски не помогли! Ну, кузнец, он и в Африке – кузнец. Сила есть, ума не надо. Хотя это – не про Федора… Раздается звук, похожий на удар кия по бильярдному шару, немцы – на земле, выскакиваем с Егоркой, удар ножом на добивание… Всё! Теперь можно посмотреть что там такого интересного внутри вагонов. Которые закрыты на замки и опломбированы… Но против лома – нет приема. Даже если в качестве этого инструмента использовать карабин Маузера. Легким движением руки замок приходит в негодность, дверь тихонько отодвигаем в сторону… И что? В свете фонарика видны какие-то баллоны, сложенные на специальных поддонах в три ряда. Что в этих баллонах может быть ценного?.. Какой-нибудь газ?.. Водород для дирижаблей? Тогда часовые про курево даже и не вспоминали бы… ТВОЮ Ж НЕМЕЦКУЮ МАТЬ!!!.. Я понял что это такое!.. И моментально покрылся холодным потом! В этих баллонах – отрава, скорее всего хлор, может с примесью брома. Если я правильно помню занятия в Можайке на кафедре ЗОМП. Нам тогда рассказывали про недостаточную эффективность химических снарядов, и про газобаллонные атаки… Значит, тот полуакваланг неспроста лежал в штабной машине! Теперь есть повод вдумчиво оберста поспрошать на эту тему. Но после!.. Мать!.. Мать!.. Мать!.. Что делать?!. Устраивать большую бяку – нечем и, главное, нельзя! Рядом буквально в километре – мирные жители… Дядька Михась, его жена, дочки… Ганна… Соседи, простые мирные белорусы, поляки… Им это за что? Лес рубят – щепки летят? Ни фига!!! Не будет этого! Только вот что делать сейчас?!. Стоп!.. Кажется… Кажется, я знаю что делать!
