Генеральный попаданец - Ал Коруд
Вот такой рассказ о том, что было дальше, приписывают Александру Яковлевичу Рябенко:
'Брежнев поинтересовался:
— А где же Боря?
Пришлось рассказать. Брежнев помолчал немного, потом спросил:
— Кроме ловли шпиона, за ним ничего не было?
Проверили — ничего.
Леонид Ильич распорядился:
— Надо вернуть Борю.
— Но он же за руль пьяным может сесть. Вас ведь возит…
— Ничего, скажите, чтобы вернули.
После этого Боря буквально боготворил своего шефа: это же надо, заступился! И за кого? За простого шофера… Чем-чем, а барством Леонид Ильич не страдал'
— Вкусно?
Виктория Петровна недовольно ковырялась в рыбе вилкой. Я же с большим удовольствием подмел салат с кальмаром и принялся за фаршированного судака. Слегка подкалываю супругу Ильича:
— Очень! А тебе не нравится, потому что не ты готовила?
— Как можно такую тварь есть? Я как увидала, так испугалась.
— Рыба наше все!
— Раньше ты ее не особо жаловал, — надулась Витя.
— Ты не знаешь, что с возрастом вкусы меняются? Как и ощущения?
Виктория Петровна фыркнула:
— Откуда такое выдумал?
— Врачи объяснили. Потому то, что в детство и юности кушал, кажется вкуснее.
Супруга резко озадачилась:
— Может, и правда.
Решил ей польстить.
— Но твой борщ превзойти нельзя! Приготовишь в воскресенье?
Витя делано взмахнула руками, но глаза сразу потеплели.
— Тебе же нельзя?
— Иногда можно. Только на нежирном мясе.
Виктория Петровна задумалась и деловито кивнула. Она уже мыслями была в готовке и прикидывала, что и где взять для лучшего вкуса.
— Закажу телятину и зелень. Ты дома будешь?
— А где еще? Завтра в Завидово, там пообедаю и домой. Так что и детей можно в воскресенье позвать.
Встречи с Галкой и Юрием все равно не миновать. Рано или поздно появятся, и очень может быть, что не в самый лучший момент. А тут на семейном обеде впечатления будут иные.
— Хорошо. Я им позвоню, — затем Витя хитро глянула на меня. — Что, курить хочешь?
Только сейчас сознал, что за странные жесты преследовали меня уже который день. А Ильич просто искал сигареты. То в кармана полезет, по столу ручками шарит. Я и не курил никогда, потому и не вспомнил, что Брежнев был заядлым курильщиком. Даже когда ему строго-настрого запретили курить, и он бросил, то просил, чтобы его «обкуривали». Иногда, на заседание Политбюро он приглашал Владимира Медведева, заместителя начальника личной охраны генсека. Усаживал его рядом с собой: «Посиди рядом, покури». Другим членам Политбюро это, конечно, не нравилось, так как многие из них такой вредной привычки не имели, но возразить вождю никто не смел. Даже когда Брежнев принимал зарубежных лидеров, то просил переводчика Виктора Суходрева закурить. Переводчик закуривал, но старался выпускать дым в сторону. Тогда Брежнев снова его просил: «Ну не так же! На меня дыми!»
Потому сейчас виновато пожимаю плечами:
— Пытаюсь бросить.
— Получится ли? Тяжело?
Видно, что за меня переживает. В сердце кольнуло — что же ты, Ильич, ей столько раз изменял? Вот она реалия советской административной действительности. Разводиться нельзя по политическим соображениям. Зато любовниц заводили особо прыткие. Да и в грядущем не лучше. Развод на публик с публичным унижением супруги. Я тогда много плевался и этому с рыбьим взглядом перестал верить напрочь. Ну скажи честно — завел молодую горячую, да гибкую. И мужики поняли, да и женщины тоже. Лучше так, чем за спиной законной супруги. Дать ей свободу действий, как себе.
Потому как можно мягче отвечаю жене Ильича:
— Ничего, Витя, прорвемся! Мне тут восточный доктор помогает.
Супруга с интересом уставилась на меня:
— Что тебя гимнастике учит? Я такой с роду не видала.
Пожимаю плечами и гордо заявляю:
— Китайская медицина. Ей много тысяч лет!
По глазам вижу, что вброс сделан. Все супружницы наших бонз вскоре будут судачить о том, что Брежнев «поменял веру». Глядишь и до Мао дойдет. Он ведь был прежде всего ханьским националистом. Все китайцы националисты, потому и страну свою называли Поднебесной.
Хитро поглядываю на Викторию Петровну:
— Тогда можно мне выпить? Есть у нас коньяк?
Виктория Петровна многозначительно отвечает:
— Как не быть, сейчас найду.
Бутылка без надписи и этикетки, но пахнет приятно. Витя недовольно хмурится на мое любопытство
— Подарок с Армении. Так и пылится. Забыл?
— Наверное, да.
— Лимон сам нарежешь.
Вот не понимаю я такой закуски к коньяку. И как быстро наши южные товарищи ею весь Союз заразили. Как пить бренди из маленьких рюмок. Это вам не водка! Потому супружница с некоторым удивлением разглядывает, как я выбираю нужный бокал с широкой серединой. Наливаю, чтобы заполнилась только широкая его часть. Поскольку напиток требует тщательного восприятия вкуса, его пьют небольшими глотками. А не вкидывают в себя стопарями, как противный на вкус самогон. Убираю бутылку.
— На ко! Барин!
Гордо отвечаю:
— В заграницах высмотрел. Так его и надо пить, чтобы аромат и букет раскрывался.
Витя лишь поджала губы. Мол, как знаешь. Не любит она пьяниц и выпивох.
Я беру вазу с фруктами, маленький ножичек и двигаюсь к кабинету. Не успел пары шагов сделать, как все кроме бокала перехватывает охранник. Вроде его Герман зовут. Киваю с благодарностью, не успеваю расположиться в кресле, как появляется Рябенко. Киваю ему на стул.
— Вижу, есть результат?
— Еще какой!
Не тороплю, делаю глоток. А хороший коньяк умеют делать армяне! Что за бренд?
— Выпьешь, Саша?
Начальник охраны отрицательно махает рукой и расслабляет узел на галстуке. Смотрю ему в глаза, и он начинает докладывать.
— Прослушка в зале и в этом кабинете. Сделана тонко, но самое главное — непонятно кем.
— Как это?
— Не нашими точно. Я тут осторожно интересовался у ребят. Скрыть такое полностью невозможно. Но делали её одновременно со строительством дачи. Думаю, что под видом электриков работали специалисты. Снимали звук по телефонному кабелю. Станция может стоять где угодно.
Я молча киваю. Кому это в самом деле понадобилось? Я, то есть Ильич тогда был всего лишь Председателем Президиума Верховного Совета СССР. А председателем КГБ тогда являлся как раз Шелепин. С этого козла станется! Да что же ему так власти хочется? Не скрываю своего гнева.
— Комсомолец!
Вижу по глазам, что Александр Яковлевич такого же мнения.
— Что делать будем, Леонид?
— Снимать штаны и бегать! —
