Стальная сеть - Натан Темень
Заржал он ещё громче, подскочил ко мне, обнял, руками хлопает по спине. Я тоже обнялся, типа, рад очень.
— Я-то тебя сразу узнал, — говорит. — Только глянул. Вижу, Митяй. Филёра из себя строит... Ха-ха!
Во как. Так себе конспирация у меня оказалась. Первый встречный догадался. Хотя... откуда? Похоже, этот чувак ещё того, прежнего Найдёнова знал. А ещё наверняка знал, что Димка Найдёнов в полиции служит. Интересный расклад. Я ведь в полиции без году неделя... А друг старый. Думай, Димка, думай. Шевели мозгами...
Сделал вид, что снег за шиворот попал, отряхиваюсь. Время тяну. А этот меня по плечу хлопнул, сказал:
— Ладно, шутки в сторону. Пошли, потолкуем.
И на баню показывает.
Вон оно что. Банька-то не зря тут стоит, дымком курится. Вот куда людишки выходили, не иначе в баню.
Пошли мы с ним, я впереди, он за мной идёт, посмеивается.
В предбаннике парень какой-то сидит на табуретке, в руках пачка бумажных листков. На листках что-то напечатано. Это то, что я думаю?
Тот, что со мной пришёл, спрашивает:
— Много раздал?
Парень, что на табуретке, отвечает:
— Хорошо раздал, последняя пачка осталась.
Мой знакомец засмеялся, тихонько так, говорит:
— Хорошо, вставим властям фитиля! Вот дым-то пойдёт...
Ко мне обернулся:
— Пошли, попаримся.
В банном помещении уже несколько человек сидят. В самом деле парятся. Моего провожатого встретили, как своего. На меня покосились, но он сказал сразу:
— Вот, дружка привёл. Кореш мой ещё с Москвы. Мы с ним не разлей вода... Вместе по бабам бегали, ха-ха. Давай, не стесняйся! Все свои здесь.
Один из мужиков глядел, глядел на меня, потом сказал:
— Да я его знаю. Он легавый. Ты кого привёл, швейцар?
Ого, это он моему «дружку» так сказал. Швейцар? Кличка такая, что ли?
А тот улыбнулся, подсел к мужику на полок, говорит:
— Ты моего друга лягашом назвал. Может, и я легавый для тебя?
Мужик отвечает:
— Ты нет, а этого я сам видел. Он с генералами ручкался.
Тут «швейцар» его за уши схватил, да как башкой об стенку треснет. Хрясь затылком, раз, ещё раз. У мужика глаза закатились, а мой дружок его давай по морде лупить. Кровища так и брызнула. Лупит и повторяет:
— На тебе за лягаша! На тебе за лягаша!
Мужики другие повскакивали, кричат что-то, но помогать не лезут. Боятся, видать. Даже мне не по себе стало. Не зря мне показалось, что чувак этот опасный.
Отпустил мой друг мужика, тот повалился, да так и лежит. На шум парень из предбанника заглянул, мой друг ему сказал:
— Убери этого.
Парень поморгал испуганно, взялся тащить. Ему другой мужик помогать стал. Вытащили мужика побитого за руки да за ноги. А «швейцар» на полок уселся, пот вытер со лба, говорит:
— Я за другана своего кого хочешь на лоскуты порву. Вы его не знаете, а я знаю. Ну-ка, друг, повернись, покажи спину.
Повернулся я. Показал спину с печатью на лопатке.
— Видали? — спрашивает Швейцар. — Ему господа клеймо поставили, навечно. У кого из вас есть такое?
Все головами замотали.
— Вот! — говорит. — Кто сомневается, подходи ко мне, разъясню.
Смотрю — никто подойти не желает. Ничего себе у меня дружок. Это каким же буйным был настоящий Дмитрий Найдёнов, что у него такие друзья?
Стали мы париться. Заодно мужики дела решали. Выходили по двое, по трое, в сугроб прыгали, заодно бубнили о чём-то. Видно, для конспирации. Меньше знаешь — крепче спишь. Дружок мой побежал в сугроб прыгать, и я с ним. Мы же друзья. Ну да мне не впервой, на даче у друзей ещё не так резвились. Там такие сугробы были — ух!
Пока мы парились, ещё люди подходили, и парнишка в предбаннике им листки раздавал.
Я взял один, почитать. Напечатано так себе, кривовато. Зато в газете городской такое не увидишь.
Да, не зря я сюда пришёл. Хорошую наводку дал журналист Иванищев. Написано в листовке было криво, большими буквами, зато очень бодро. Звали всех мыслящих существ, угнетённых непосильным трудом, восстать и дать по сусалам. Понятно, кому. Сверху написано крупным шрифтом, а внизу, где-то на треть листка — непонятные письмена. Не то руны, не то ещё что. Это на каком языке? На гоблинском?
Мне дружок говорит:
— Гобы есть грамотные. Прочтут, другим расскажут. Мы уже таких воззваний раздали много. Видал, какое побоище было возле храма вашего, эльвийского? То-то! Ничего, народишко пока тёмный, своей задачи не понимает. Надо ему глаза открыть.
— Да разогнали всех, возле храма-то, — говорю, осторожно так. — И там, и всюду. Солдат нагнали, да и всё.
— Ничего, — Швейцар отвечает, — это начало. Пускай власти боятся, а нам это всё на руку. Им, главное, дорогу показать, оргам да гобам. А там пойдёт.
— Подзорвать чего-нибудь, — говорю в тон. — Вокзал, к примеру.
— Вокзал? Ты про станцию, что ли? Да, славно там бабахнуло. Жаль, что не мы это...
Опаньки... Как это — не они? А кто тогда?!
А может, скрывает Швейцар, что он это. Мало ли что. Для конспирации, к примеру. Хотя какая от лучшего друга конспирация может быть?
— Бывает, — отвечаю. — Как говорится — не было бы счастья, да несчастье помогло.
Швейцар смеётся:
— Это ты у нас умник, университет закончил. А мы по-простому, без затей. Хотели по одному извергов перебить, губернатора с полицмейстером-палачом, да вишь как обернулось... Руку бы пожал тому, кто взрыв устроил. Да небось, и рук-ног у него не осталось, хе-хе. По шпалам раскидало да по рельсам...
Вот так дела. Руку я ему на плечо положил, типа, понимаю, сочувствую.
— Может, и не раскидало... — говорю.
А сам жду, может, котик мой Талисман выйдет, картинку покажет. Врёт Швейцар или не врёт. Плечо у дружка мокрое, потное, а картинок не вышло никаких. Притих мой котик Талисман, и выманить нечем. Вот же ёлки зелёные...
— Кто знает! — Швейцар говорит. — У нас
