Алексей Борисов - Смоленское направление. Кн. 3
— Да? А дюжина погостов, — брызжа слюной, завопил Наездинич, — С которых я ничего не получил? Они заплатят за них!
— Строган, когда ты спалил Ореховцы, ты уже перешёл дозволенную черту. Но там староста отказался платить. Здесь дань получена, отзывай людей. Не гневи Бога. Есть Закон, и нарушать его, я не позволю.
— А вымершие Лосицкий и Быстреевский погосты Шелонской пятины*, которые твой братец два года назад чуть ли не с землёй сровнял, это как, по Закону?! Я отзову людей, но Семён пойдёт собирать дань дальше. Можешь идти с ним.
(Число пятин соответствовало числу концов города Новгород. К северо-востоку от Новгорода, по обеим сторонам Онежского озера, лежала пятина Обонежская; к северо-западу, между Волховом и Лугой, — Водьская; к юго-востоку, между Мстой и Ловатью, — пятина Деревская; к юго-западу, по обеим сторонам реки Шелони, — Шелонская, наконец, на юго-востоке простиралась пятина Бежецкая).*
— Куда? Может, — издёвкой пошутил Домаш, — В Юрьев?
— Куда скажу, туда и пойдёт. Семён! Живо ко мне!
К боярину подскакал Семён, остановив коня в полуметре от спорящих новгородцев.
— Слушай меня внимательно воевода. Я со своими холопами увожу рухлядь, а ты с остальными пойдёшь дальше, вниз по реке.
В этот момент из дома стали выводить женщин с детьми, и Твердиславович не выдержал, стукнул пятками в бока своего коня, посылая скакуна вперёд, остановить преступный приказ. Не обращая на это внимания, Строган продолжил.
— Твоя цель Изменка, это деревня паромщиков. Иди по льду озера, как показано на этой бересте, — боярин вынул из сумки берестяную карту и протянул её Семёну, — Там дождёшься рябого Витька, он покажет тебе тайный знак, клеймо на куске кожи. С ним будет рыцарь Рихтер и наёмники, он поможет тебе захватить Самолву. Домаша, если пойдёт с тобой, можешь убить в любой момент. Пять гривен за это получишь, но сделай это без свидетелей.
Семён промолчал. Гривны были нужны, но уподобиться убийце черниговец не хотел. Не вязалось это с его понятиями воина. Однако и слова 'Нет' он не сказал.
— Заканчивай здесь. Смердов можешь оставить. Собирай людей. Уходим.
Этим же утром, дружины Александра и Андрея Ярославовичей вошли в Псков. Город взяли тёпленьким, без боя и практически без кровопролития. Воинот провёл в кремль отряд из двадцати литвинов Свиртила в одеждах крестоносцев, которые по-тихому сняли всю охрану и заперли в порубе двух братьев-рыцарей, забрав предварительно пару рогатых шлемов, подаренных ещё в прошлом году Гюнтером. Пока суд да дело, швабец проник в комнатку с архивом и вынес с собой копию грамоты, любезно предоставленной Штауфену, на право владеть землями Самолвы. Теперь, Гюнтера нельзя было ни в чём заподозрить. Служащий архива, помогавший отыскать пергамент, нечаянно слетел с лестницы и сломал себе шею. Псков проснулся освобождённым, и самое интересное, что горожане не ощутили разницы, вернее, по началу, даже не поняли, что поменялась власть. Булочники пекли хлеб, молочники повезли на рынок молоко, рыбаки утренний улов, а стражники на кромских* воротах продолжали нести караульную службу. И лишь когда малая дружина князей стала подъезжать со стороны Охабня к кремлю, псковчане забеспокоились. Ливонцы просто проморгали внезапное нападение, будучи уверенными, что все военные силы Северной Руси находятся на южных рубежах. Кто их заверил в этом — до сих пор не известно.
(Кром — кремль в Пскове)*
Окрылённые успехом князья принялись наводить в городе порядок. Полетели головы предателей и сочувствующих старой власти. В городском порубе стало не продохнуть от количества людей. Дети подозреваемых в измене бояр были отправлены в Новгород. Но главного, а именно богатой казны, князья не обнаружили. Взволнованный начавшимися репрессиями и экспроприацией продовольствия, народ Пскова собрал вече. Как ни радостно было освобождение от оккупантов, но наличие князей с дружинами в городе стало тяготить. Псковчане хотели самостоятельности, как в прежние времена, и когда полупьяный молоденький боярин в окружении своих друзей заорал:
— На запад! Немца бить!
Тут же подхватили клич. Это только и надо было Ярославичам.
Псковское ополчение собрали за двое суток. Пять сотен человек, из которых только шестая часть имела оружие и кое-какую амуницию, влились в объединённую армию князей. Торжественный молебен, проведённый по случаю похода воодушевил русскую рать. Сплошной колонной войска двинулись на запад, к Изборску, где два года назад, псковчане потерпели сокрушительное поражение от немцев. Для Пскова, это было, как получить назад отобранную банком по ипотеке квартиру, когда чувства превосходства и вседозволенности с немалой долей злорадства перехлёстывают через край, а униженные банкиры рвут на себе волосы и посыпают голову пеплом, не понимая, как такое могло случиться.
Ливонский гарнизон Изборска, состоявший из сорока кнехтов и одного рыцаря, драпанули ещё до полудня, когда русской рати оставалось пройти до полувосстановленной крепости городища чуть больше пяти вёрст. Бежали в такой спешке, что оставили овёс в яслях конюшни и большую часть награбленного добра, не уместившегося на сани. По дороге бросили и их, так как охромевшая лошадь не в силах была тянуть украденое. Страх расплаты за все издевательства принесённые русской земле, гнал ливонцев вплоть до Изменки.
Остановившись на Жеравьей горе, князья провели смотр воиску. Александр располагал тремя сотнями личной дружины, прекрасно обученной и экипированной, сотней конных лучников Бата Сухэ и четырьмя сотнями новгородского ополчения, в основном пеших, под предводительством бояр: Пахома Ильича, Сбыслава Якуновича, Гаврилы Алексича и Михайлы Сытинича. Назвать новгородцев ополчением не поднимался язык. Сотни стояли в ровные линии: в первом ряду мечники, за ними три ряда копейщиков с невероятно длинными копьями, четвёртая шеренга сплошь вооружена топорами на двухметровых топорищах, а в пятой арбалетчики. У каждого отряда десяток конницы со своим стягом, укомплектованный обоз и лекарский фургон. Все воины в шлемах с бармицей и кольчугах до коленей, на ремнях ножи, обуты в сапоги. Десятники имеют бриганту, поножи и наручи.
Его брат Андрей командовал владимиро-суздальской ратью, в количестве одной тысячи воинов, где конницы было ровно треть, зато из пехотинцев, двести человек были копейщиками, по вооружению не уступающими княжьей основной дружине, остальные, к сожалению, кроме простеньких луков и примитивного разношерстного оружия не имели ничего. Всего в объединённом войске, вместе с псковчанами насчиталось две тысячи триста человек и около сотни обозников. Воинот, после взятия Пскова, увёл литвинских рыцарей к Самолве.
— Смотри Андрей, какую силищу собрали, — обратился Александр к брату, — Пора и Юрьев навестить.
— Зачем нам город? Даже если мы его захватим, то без отца удержать не сможем.
— А это посмотрим. Под ливонцами сейчас земля горит, думаешь случайно, Святополк Поморский присылал своих послов? Кабы не так! Он сейчас рать собрал, и как было оговорено, в первый день весны достанет свой меч.
— Так вот почему мы к Пскову так спешили? Орден разделил силы?
— Да. И у нас появился реальный шанс одолеть его. Против нас будет только епископ Герман. Вспомни, как восемь лет назад мы уже были там. Юрьев дань обещался платить, так что пора долги забирать.*
(В 1234 году князь Ярослав Всеволодович с сыном Александром совершил марш к Юрьеву. Объединённые силы новгородских, псковских и переяславских дружин разбили орденское войско, загнали его на речной лёд Эмайыги, где многие утонули. 'И поможе Бог князю Ярославу с новгородцы, и биша и до реки, и ту паде лучших немец неколико: и яко быша на реке на Омовже немцы, и ту обломишася, истопе их много, а иные язвени вбегоша в Юрьев, а другие в Медвежью Голову'. Магистр ордена Фольквин фон Винтерштеттен запросил мира, обязуясь платить дань, который соблюдался в течение четырёх лет).*
— Тогда чего мы ждём? Вперёд!
Русское войско покинуло Жеравьевую гору на следующее утро. Рассыпавшись веером, конные отряды поспешили по всем известным населённым пунктам в поисках продовольствия, встречаясь вместе в заранее оговоренных местах. Словно щелчком клешни, обрабатывая территорию за территорией, набивая перемётные сумы трофейным добром, реквизируя домашний скот и живность, дабы прокормить свою армию. Одного не знал Александр, что Святополк затянет с выступлением, а многие чудинцы, польстившись на венецианское золото, станут в ряды ливонцев, князь же Миндовг будет выжидать, на чью сторону встать. Вследствие этого, на помощь Дерпту придёт вице-ландмейсер Ливонского отдела Тевтонского ордена Андреас фон Вельвен с тридцатью пятью рыцарями и семистами пятидесятью кнехтами-ветеранами. Это будет настолько неожиданно для Ярославовичей, что, не дойдя до Юрьева каких-нибудь тридцать вёрст, всего одного перехода, русская рать повернёт обратно. Но не к стенам Псковского кремля, как ожидали ливонцы, а к Самолве. Причиной такого манёвра стал новгородский отряд боярина Строгана.
