Влад Савин - Поворот оверштаг
Вахтенный почтительно впустил меня в каюту и доложил. За обшарпанным столом сидел капитан. Он небрежно кивнул мне и продолжил что-то писать. Я сел на краешек стула. Он заговорил по-английски с небольшим итальянским акцентом: «Что угодно?» — «Синьор, — начал я по-итальянски, — окажите помощь вашему почти соотечественнику: мне нужно доставить груз в Сьюдад-Гуяну». — «Ваше имя?» Я назвал имя без национальности. Капитан нахмурился. Я вынул пузатый конверт с долларами: «Для бедных моряков этого судна, шеф!» — «Я не занимаюсь благотворительностью, это не мое дело. Кто-нибудь здесь знает вас? Нет? Я так и думал. Слушайте, все это мне не нравится. Идите в другое место. Прощайте!»
«Неужели сорвалось? Надо рискнуть! — подумал я. — Ну, вперед». Я вдруг шумно отодвинул письменный прибор, разложил на столе локти и нагло уставился на оторопевшего джентльмена, захрипел грубым баритоном на лучшем американском блатном жаргоне: «Я еду в Сантьяго из Палермо, понятно, а?» Капитан изменился в лице, молчал, обдумывая перемену ситуации. Я вынул американскую сигару, закурил и процедил: «Вам лучше не отказываться от моего предложения, капитан. Иначе каждый день нашей совместной жизни будет лучше, чем следующий».
Вашингтон. 4 октября 1942 года.
— Ты мне должен виски, Лесли. — Джон Лансдэйл был в бешенстве: «Алькоа Маринер» не дошел до порта.
— Выкладывай, Джон.
— Теперь уже весьма удачно для нас подвернулась немецкая подводная лодка. Канадцы спасли весь экипаж, включая капитана. Этот полуитальянец решил подзаработать, поскольку и так шел в балласте. Он не только принял груз контейнеров на борт, он еще добавил к ним 500 тонн нитрата аммония для плантаций в Демерару. Сейчас там работают водолазы под присмотром флотской контрразведки — эта галоша затонула на глубине двадцати четырех метров. Несколько помятых контейнеров с рудой уже подняли, но вряд ли мы все найдем. Какая-то сила разнесла половину корабля практически на куски.
— На борту были пассажиры?
— Хе, твое виски должно быть исключительно хорошим, поскольку начинается самое интересное. Плохих ребят было двое. Один их них — «сержант» нашего «Николса». Второй — «торговец удобрениями в Демерару». После попадания первой торпеды парни были очень сильно растеряны. Причем растеряны настолько, что даже не сели в шлюпки вместе с экипажем.
— Пошли на дно вместе с грузом или их взяли на борт наци?
— Неизвестно. Капитан божится, что лодка не всплывала. Он сам чуть не наделал себе в штаны, но наци почему-то не стали забирать его. Тебе не кажется, что все это дьявольски подозрительно?
— Знаешь, Джо, — генерал покачал головой, — не только ты параноик, но дальнейшее наше участие в этом расследовании только повредит проекту. Даже ребята Гувера ничего не знают о нас. Пусть флотские и армейские парни копают там самостоятельно. Мы же будем считать, что нашим немецким или каким-то там еще коллегам не повезло, и само провидение выступило за нас. О'кей?
— О'кей, — поморщился Лансдэйл.
— Увы, но мы как профи должны сразу договориться: я сгоняю в стадо этих «яйцеголовых», а ты, как старый, опытный пес, берешь их всех под свою опеку. Не волнуйся, осечек с сырьем не будет. Канадский канюк обеспечит нас всем необходимым. Но «крот» в Госдепе — по твоей части.
Вашингтон. Белый дом. Франклин Делано Рузвельт.
5 октября 1942 года.
— Стив, давайте продолжим. «…Я хочу, чтобы генерал Хэрли после своего визита в Советский Союз смог бы сказать, что наилучшая стратегия, которой следует придерживаться Объединенным Нациям, состоит в том, чтобы, прежде всего, объединиться для обеспечения возможности поражения Гитлера, и что это является наилучшим и наиболее верным путем обеспечения поражения Японии.
Я посылаю Вам мои самые сердечные поздравления с великолепными победами советских армий и мои наилучшие пожелания Вам дальнейшего благополучия.
Верьте мне, искренне Ваш Франклин Д. Рузвельт».
— Не очень ли пафосно для дядюшки Джо?
— Не очень, тем более я удовлетворил просьбу о передаче им в рамках ленд-лиза пяти судов типа «Либерти». Желательно, чтобы вы хорошо осветили в прессе, как сейчас трудно русским. Иначе нация меня не поймет. Да, и конфиденциально попросите Сталина ускорить формирование студенческой делегации. Чем быстрее она окажется хотя бы в Великобритании, тем проще нам будет перетянуть общественное мнение в свою сторону.
— Господин президент, к вам бригадный генерал Лесли Гровс.
— Здравствуйте, Лесли. Эрли, оставьте нас наедине. — И, подождав, пока пресс-секретарь покинет Овальный кабинет, президент продолжил: — Я прочитал докладную, но хочу услышать ваше личное мнение.
— Если коротко, вероятно, немцы что-то знают о нашем проекте.
— Почему «вероятно» и почему только немцы? Есть же еще те же русские и те же англичане, с которыми мы не всем делимся. Насколько я понял, мы имеем только факт вывоза неким господином части сырья, который оставил господина Сенжье в состоянии легкого недоумения.
— Господин президент, этот некто, разбирающийся в вопросах применения урана, точно знал, что Николс явится к Сенжье. Этот некто знал о предмете переговоров и о настроении клиента. Предложил наши же условия поставок и меры по обеспечению секретности. Он же исчез с рудой и стопроцентно подлинными документами о том, что контейнеры принадлежат армии США. Транспорты с уликами тонут почти синхронно после попаданий торпед немецких подводных лодок.
— Хорошо, — сказал Рузвельт, — я обращу внимание Гувера на эту проблему. Но это надо сделать так, чтобы не привлечь внимание к проекту. На это нужно время, и я надеюсь на вас, — голос президента окреп, — что наш противник не сможет в ближайшее время совершить таких новых экстравагантных ходов. Я вас правильно понял, генерал?
— Спасибо, господин президент! Осталось решить, как уладить вопрос с Сенжье. Нам бы все-таки хотелось забрать то, что у него осталось. Но мы не собираемся возвращать то, что приобретено от имени армии США.
— Ну, это не проблема, — позволил себе улыбнуться Франклин Делано Рузвельт. — Я уже походатайствовал перед Сенатом о представлении Сенжье к высшей награде для штатских лиц «Медали за заслуги».
Портсмут, штат Нью-Гэмпшир, США.
Капитан Алексей Павлович Яскевич.
28 октября 1942 года.
Итак, я снова капитан. Закончились дни моего томления в Америке. Весь экипаж погибшего «Ашхабада» уже был на Родине, а меня загрузили бумажной работой по приему транспортных судов по программе ленд-лиза.
Серая громада будущего «Красногвардейца» выглядела внушительно, но была довольна неказиста. Средняя надстройка с очень маленькими иллюминаторами, сверху надстройку завершали орудийные гнезда, главный компас и колонка со штурвалом. Ярусом ниже располагались ходовой мостик и рулевая рубка с тремя такими же маленькими иллюминаторами. На носу, корме и по бортам были расположены барбеты для орудий и автоматов — эрликонов. У вант помещались спасательные самосбрасывающиеся плоты. В каютные двери была вставлена легковыбиваемая филенка, если дверь при взрыве заклинит. В спасательных шлюпках и плотах находились высококалорийный неприкосновенный запас продуктов, вода. Здесь же лежали электрические фонарики, свистки, зеркальце-гелиограф для сигнализации солнечным зайчиком и карта океанов с указанием на ней господствующих течений и ветров, а также с предусмотрительно заштрихованными красным берегами, которые были захвачены странами фашистского блока.
Жилые помещения находились в средней надстройке. Комсостав располагался в одноместных каютах, рядовые члены экипажа и военная команда — в четырех- и шестиместных каютах. Удобные и уютные помещения приятно дополнялись снабжением, которое выдавалось в американских портах на каждый трехмесячный рейс. В специальной книге заказов, которую за цвет обложки моряки прозвали «зеленый попугай», была нормирована масса нужных и полезных вещей: рабочие комбинезоны, рукавицы, меховые куртки, ботинки, свитера, тросы, посуда, судовое белье, писчая бумага и так далее. В условиях лишений военного времени это выглядело сказочно богатым.
На судне меня встретил старпом, моложавый мужчина лет сорока с усталым лицом. К сожалению, его фамилия не отложилась в моей памяти. В Кейптауне он был вынужден прямо с вахты сойти на берег — его срочно вызвали в наше консульство в Претории. Он же вручил мне в запечатанном пакете первый приказ — следовать в порт Нью-Йорк для установки вооружения, принятия груза и полного укомплектования команды. Первая мысль была: будем ходить в Мурманск.
Единственным неприятным моментом пребывания в Нью-Йорке стала бракованная партия угля, закупленная по совету работников посольства у якобы проверенного поставщика.
