Николай I Освободитель // Книга 10 - Андрей Николаевич Савинков
В Томске я поучаствовал в открытии первого в Сибири — и второго за Уралом — университета. Вернее, работать он начал примерно полгода назад, но вот именно первого сентября 1856 года принял в свои стены первый набор студиозов.
Доехал до Байкала, «пообщался» с озером, в прошлой жизни так далеко в глубь Сибири мне забираться не доводилось, в этой, можно считать, наверстал. «Проинспектировал» — торганул лицом, что я там в самом деле мог инспектировать — строительство дороги, обсудил варианты ее продления дальше на восток. Вопрос подключения к железнодорожной сети Дальнего Востока стоял максимально остро, без возможности перебрасывать переселенцев относительно быстро и дешево в те края ни о каком полноценном освоении края и речи идти не могло. Весной 1856 года у нас случился бунт маньчжуров в районе Поярковска, и подавление его потребовало жесточайшего напряжения всех сил с экстренным привлечением армейских подразделений буквально отовсюду. Понятное дело, что десятитысячным корпусом — это включая моряков и казаков — полноценно контролировать дикую изобилующую горами, лесами и пустынями территорию площадью в миллион квадратных километров просто невозможно.
На обратном пути сделал крюк и от Петропавловска свернул на юг в сторону переименованного в Державинск Акмолинского укрепления, еще не так давно — что такое тридцать лет по историческим меркам — являвшимся южным форпостом империи, за которым простиралась только бескрайняя степь. Теперь граница ушла гораздо южнее, а город Державинск, став столицей одноименной губернии, начал развиваться просто невообразимыми темами, набрав к середине века более чем приличные сорок тысяч населения. И вот теперь пришедшая сюда железная дорога — опять же регулярное движение по ветке Петропавловск-Державинск обещали открыть весной 1857 года, а пока на этом участке достраивали последние разъезды и занимались обустройством сопутствующей инфраструктуры — должна была дать еще один мощный толчок освоению этого региона.
Обсудил с местными проблемы, пообщались насчет продолжения строительства железной дороги дальше на юг до берега озера Балхаш и потом на восток к уйгурам. Краем зацепили тему высадку деревьев вдоль рек и озер, а также формирование длинных ветрозащитных лесополос. В моей истории этим начали заниматься сильно позже, однако тут население — в первую очередь крестьянское — губернии росло куда более высокими темпами, поэтому потребность в защите почвы от эрозии возникла раньше. Одно дело, когда у тебя на территории живет сотня тысяч кочевников, и совсем другое — население губернии вплотную приблизилось к миллиону человек.
Проблема, однако, была в том, что сажать деревья в степи у нас никто особо не умел. Нет, ткнуть саженец в землю — дело не хитрое, вот только статистика выживаемости подобных насаждений мягко говоря удручала, проще было сразу деньги в землю закапывать. Эффект аналогичен, а мороки меньше.
В общем, тут нужна была большая работа в первую очередь научного свойства. Договорились об открытии в Державинске лесной и агарной академии соответствующего профиля, которая займется подготовкой кадров и исследованиями местной природы.
Так же обсудили создание большого национального парка, под который выделили здоровенный кусок территории с выходом на южный берег озера Денгиз площадью в двадцать тысяч квадратных километров. Такой себе скромный кусочек размером со среднюю европейскую губернию.
Если же немного отвлечься от дел сиюминутных, имеет смысл осветить вопрос лесозащиты в империи более подробно. Несмотря на то, что добыча угля в Российской империи в 1855 году пробила отметку в 5 миллионов тонн суммарной добычи — на секундочку с начала века этот показатель вырос в сто раз — черного золота все равно тотально не хватало. Приходилось импортировать уголь Пруссии и Британии — стыдно сказать, но на островах угля добывали в 12(!) раз больше, чем во всей России, тут мы от главных конкурентов отставали катастрофически — и конечно же замещать уголь дровами.
Это приводило к массовым слабоконтролируемым хищническим порубкам леса, борьбу с которыми государство, как это было не скорбно признавать, объективно проигрывало. Хотя у нас еще со времен бабки Екатерины имелся закон о том, что вырубленные площади нужно засаживать новыми деревьями, имелась система регуляции всего процесса, на практике работало оно все через пень колоду. Просто, потому что страна у нас большая и к каждому дереву охранника не приставишь, а цены на топливо растут год от года, и «догнать» их собственной добычей у нас физически не получалось.
Пришлось принимать полноценную общеимперскую программу лесовосстановления, выделять деньги, проводить пропагандистскую работу, создавать заповедники и национальные парки, где хозяйственная деятельность просто запрещалась, уставить «день посадки деревьев», даже самому браться за лопату и конечно же сажать, сажать, сажать… В том числе лесных браконьеров и покрывающих их чиновников. И конца края этой борьбе, к сожалению, не просматривалось.
Однако самое главное происшествие настигло нас уже по эту сторону Урала под Харьковом, немного не доезжая до станции Борки.
— Что случилось? Чего стоим? — Заметив, что мой поезд застрял посреди чернеющих после уборки зерна полей, я дернул адъютанта и потребовал разобраться в чем причина. После двух месяцев в разъездах я сильно надеялся ночевать сегодня в собственной родной постели, а тут задержка. Да и вообще — свинство это императора заставлять ждать, ладно еще на однопутейной дороге, там понятно. Но тут-то у нас полноценная магистраль, какого, спрашивается, хрена?
— Авария впереди. Поезд с рельс сошел, ваше величество, — бодро отрапортовал мне через пять минут примчавшийся откуда-то со стороны паровоза адъютант.
— Так чего же мы стоим? — Возмутился я, — у нас и медики есть, нужно быстрее вперед ехать, пострадавшим помогать.
— Никак не возможно, ваше величество. Протокол охраны запрещает, может быть засада, а поезд под откос пустили, например, чтобы пути заблокировать, — с таким аргументом я был уже вынужден согласиться. Не то, чтобы я реально верил в засаду, однако и нарушать подписанную собственноручно инструкцию тоже было как-то не здорово.
— Пустите вперед казаков конвоя пускай на месте разберутся и доложат. А пока начинайте готовить вагоны к приёму раненных, — императорский поезд по мобилизации должен был отойти медицинскому ведомству под санитарные перевозки, поэтому тут имелась возможность размещения достаточно большого количества раненных. Ну и приличный запас медикаментов тоже наличествовал тоже просто на
