Американец - Рожков Григорий Сергеевич
– Моя мама готовит большие пироги с овощами, похожие по вкусу на эти булочки. – Кип, облизав пальцы, довольно улыбнулся и скосил взгляд на двухлитровую бутыль кваса.
– Доставай кружку, попробуешь, что такое русский квас. Продукт не для слабых людей.
Последняя фраза прямо возмутила Кипа и остальных соседей.
– Наливайте, сэр. – Решительности ему не занимать. Наливаю ему полкружки, парень сначала принюхивается, потом делает несколько нерешительных глотков.
– О-хо-хо! Вот это да… Это!.. Сильно, черт побери! – Из рук ошарашенного напитком Кипа вырывают кружку и протягивают мне за новой порцией. – Похоже на рут бир, только… вкуснее и… и…
– Ядреней. – Кажется, я понял, что за невиданная эмоция посетила первопроходца.
– Йадронэй? Я не понимаю, что это за слово, но мне кажется, оно точно выражает то, что я ощутил…
До позднего вечера рейнджеры с воодушевлением обсуждали и оценивали в меру своих познаний русскую кухню. Я же, как эксперт, выступал в роли высшей инстанции, эталонного источника достоверной информации, и если бойцы не приходили к единому мнению о том или ином блюде или напитке, меня просили разрешить спор, сказав свое веское слово. Но в конце концов, с моим минимальным вмешательством, рейнджеры пришли к выводу, что русская кухня – замечательная и богатая, достойна очень серьезного внимания американского человека, ибо есть чему учиться. Слышал бы кто-нибудь из людей моего времени, что амер так восхваляет русскую еду и мечтает накормить ею своих родных и близких, потому что она ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ… Не какой-то там гамбургер с картошкой фри хорошая еда, не бутылка «колы» с хот-догом хорошая еда, а русская еда – ХОРОШАЯ еда, и ее надо изучать! Господи, помоги людям этого мира не сбиться с избранного пути!..
Я, честно говоря, думал, что мы правда едем до самого Минска, и там нас встретят, но высадили посреди леса на импровизированном полустанке. Я сначала даже и не понял, почему эшелон остановился в лесу. Вышел в тамбур, посмотрел в окно – лес, и все тут. Неужели, думаю, пути разбиты? Фронт-то уже рядом, утром было видно частенько пролетающие в вышине группы самолетов, может, и немцы по нашим коммуникациям долбают.
Пока думал, в вагоне началась суета, Карпов пришел сразу с вещами и приказал срочно собираться и выходить из вагона. Куда выходить? В лес, что ли? На миг в голове зародилась черная мыслишка о предательстве и вероятной попытке сплавить меня к немцам. Даже наградной пистолет, носимый в кобуре, зарядил и снял с предохранителя. Опасения оказались напрасными: когда мы вышли из вагона, навстречу нам из леса вышли четыре офицера: майор-гэбэшник и три американских капитана-летчика.
– Быстрее отводите людей от вагонов в лес, поезд сейчас продолжит движение! – Один из американцев махнул рукой в сторону леса.
– Рейнджеры, подхватили вещички и бегом в лес, – гаркнул я и сам последовал этому указанию.
Позади, пшикнув паром, застучал колесами поезд. Он уходит дальше, к Минску. В вагоне, где ехали мы с парнями, никого, кроме нас, не было, но и расточительством никто из железнодорожников не болел – все не занятые пассажирами купе были забиты ящиками с медицинским оборудованием для госпиталя. В других вагонах были пассажиры – красноармейцы, врачи из какого-то подмосковного госпиталя и немного американцев из Армейского корпуса священников. Хм, а святоши тоже высадились… Вон они, справа в лес пошли.
Ух ты, лес-то с секретом оказался… Под деревьями проложены узкие тропинки, установлены палатки и устроены стоянки для автомашин. Все, похоже, сделано с расчетом на незаметность с воздуха. Хитро придумали. Технику, всевозможное снаряжение и припасы повезут разгружать на какую-нибудь товарную станцию Минска, а людские силы снимут на безопасном удалении от зоны повышенного риска. Вот налетит на эту товарную станцию немецкая авиация, отбомбится по ней, и поляжет куча народу рядом с техникой и припасами. Но это может произойти, только если людей не высадят здесь… Гениально! Советское командование начало о солдате думать, или я просто никак не могу привыкнуть к местным реалиям?..
– Как добрались, лейтенант? – Американский капитан, застенчиво улыбаясь, подошел к нашей группе.
– Отлично, сэр. – Я самый старший по званию из группы, и мне держать ответ.
– Это хорошо. Меня зовут Джеймс Стюарт, – слегка запинаясь, представился кэп. – Сейчас ваш сопровождающий отметится у начальника станции о прибытии, и мы отправимся в часть.
Джеймс, Джимми, Стюарт? Оскароносец? Или нет? Может, он в этом мире вообще не актер и в кино не играл… Э-э-э-э!.. Практиканты за моей спиной зашептали: выходит, этот Стюарт все же играл в кино…
– Сэр, первый лейтенант Майкл Пауэлл, сэр, – представился я, стараясь унять легкую дрожь в коленках. Ну, блин, если в этой 410-й ЭБГ встречу неожиданно Кларка Гейбла, обязательно свихнусь на радостях…
– Майкл Пауэлл? Неужели вы? Рад встрече со столь знаменитым героем первого дня войны, – скромно восхитился собеседник и протянул руку для рукопожатия. Это точно он. – Кстати, вы будете в моем экипаже, лейтенант…
– Сэр! Разрешите автограф! – Кип появился рядом со мной, щенячьим взглядом он просто умолял Стюарта дать автограф. В руках у бойца были блокнот и химический карандаш. Позади практиканты недовольно бубнят что-то вроде: «Проклятый выскочка, опередил всех!»
– Ха-ха… – Стюарт немного замялся от столь быстрой и решительной просьбы. – Хорошо. Что писать, сержант?
– Моя мама влюблена в вас, сэр! Она будет в восторге, если я пришлю ей автограф от Макколи Коннора, героя «Филадельфийской истории»!.. – Актер начеркал три строки на листке блокнота и вернул его сержанту. – Спасибо вам, сэр!
– Пожалуйста…
Карпов вернулся минут через десять и сразу же повел нас к машинам.
До расположения части ехали почти час. Кое-где дорога была разбита бомбами, один раз на обочине мы увидели остов сгоревшего грузовика. Рейнджеры, до той минуты весело общавшиеся меж собой, замолчали и стали задумчивыми, угрюмыми, иногда они бросали взгляды на меня. Война для них еще не проявлялась ни в чем, кроме физических и умственных нагрузок, а я уже успел и повоевать, и получить ранение, и героем стать… Кошмар. Вокруг война! Что с нами будет?..
Я не ожидал увидеть бредовых элементов, не соответствующих военной реальности, вроде бетонной взлетно-посадочной полосы или ангаров, открытого склада топлива и башни контрольно-диспетчерской службы, но и не увидеть ничего я не мог. Странно, конечно, а все же так и случилось – я ничего не увидел. Мы съехали на полевую дорогу, ведущую к большому лесному массиву, проехали сквозь него и выехали на абсолютно голое, ровное поле. Здесь ничего нет… Абсолютно ничего. Аэродром где-то дальше?.. Э-э, чем это пахнет? Бензином вроде…
Капитан Стюарт, сидевший вместе с нами в кузове грузовика, улыбается и смотрит на меня. Практиканты взволнованно озираются – их тоже смутила остановка машины на опушке леса прямо перед пустым полем.
– Бензином пахнет…
Запах топлива не очень яркий, но его присутствие я улавливал. Пахло точно не от нашей машины – иной был запах, более резкий. Капитан на мои слова улыбнулся еще шире.
Ах вы, маскировщики-виртуозы! Вон же слева, прямо на опушке леса, зенитка под маскировочной сеткой стоит! Ну, невидимка прямо, как ее мастерски замаскировали!.. И вот справа такая же. А вон бочки под навесом, в тени скрыты. Блин, это же маскировка от наблюдения с воздуха, а тут даже с земли почти в упор фиг заметишь.
– Мы приехали, рейнджеры. Думаю, сейчас наш грузовик стоит на территории аэродрома. Вон там и вот там стоят зенитки, во-о-он в лесу справа, под маскировочной сеткой еле заметен, – склад топлива.
Капитан ошарашенно посмотрел на меня, потом на вылезшего по пояс из кабины подполковника Карпова и, разведя руками, произнес:
– Пауэлл, вас так просто не проведешь… У вас отличная подготовка, и вы наблюдательны. Нас вместе с запросом на прием в часть практикантов из числа рейнджеров попросили обеспечить условия для проведения проверки вашей внимательности. Вот мы и проверили… – капитан растерянно объяснил ситуацию.
