Американец - Рожков Григорий Сергеевич
Следующие сутки начинались скучно. Карпов единожды появился в нашем вагоне, прошелся туда-сюда, посмотрел на наше житие-бытие, спросил у меня и Джо о настроении и ушел. Через пару минут после ухода подполковника тот самый Джо, сославшись на желание посетить сортир, удалился в направлении, куда ушел Карпов. Эх, ему по идее было ближе идти в туалет на противоположном конце вагона, а он ломанулся следом за подполковником. Пошел докладывать последние данные по наблюдению за мной?! Фигня какая-то… Оэсэсовец будет отчитываться энкавэдэшнику? Шутить изволите, господа-товарищи?
Днем наш эшелон дважды останавливали на станциях для пропуска более важных составов к фронту. Один раз мы стояли всего пятнадцать минут, а вот второй раз целых два с половиной часа. Начальник поезда даже разрешил прогуляться в районе станции, но посоветовал далеко не уходить, так как неизвестно, сколько мы здесь простоим.
На станции оказалось на удивление многолюдно. Солдаты и гражданские большими компаниями бродят по перрону и привокзальной площади. То тут, то там в толпе мелькают «красные повязки» – патрули в составе двух энкавэдэшников – старшего сержанта и рядового. Хм, НКВД патрулирует станции? Точно, это же зона ответственности железнодорожных частей наркомата. Американские патрульные, кстати, тоже обязаны быть, здесь же часто бывает «наша», заокеанская братия.
Пока я думал, на дальних путях прошел эшелон с американскими солдатами, они, высунувшись из окон вагонов, дружно галдели и приветливо махали девушкам, вышедшим на край перрона. Появившийся из толпы американский патруль, заметив нашу группу, сменил направление, и вскоре штаб-сержант попросил нас предъявить документы. После короткой проверки нас спокойно отпустили, но прежде поинтересовались у меня, не тот ли я Пауэлл, о котором в газетах и по радио рассказывали? Слава моя больно живучая, скажу-ка, что я не я, не хочу привлекать лишнего внимания. Разочарованные солдаты патруля ушли, а я, уловив душещипательный аромат пирожков с капустой, приказал группе следовать за мной навстречу великолепной пище. Наши рационы были хороши – консервированные блюда из наборов можно было есть и холодными, и разогретыми. Но вот беда: в холодном виде есть консервы очень грустно, а разогреть их в вагоне просто негде и не на чем. Вагонов-ресторанов к составу не цепляли…
Даешь пирожки с капустой! Цель найдена. Хотите – верьте, хотите – нет, бабушка в платочке с закутанной в какие-то тряпки кастрюлей и с металлической миской, наполненной благоухающим «рекламным» продуктом, никаким боком не была похожа на бабушек-торговок из моего времени. Все детали, присущие людям ее профессии, есть, а все равно – нет какой-то частички, изменяющей весь образ до неузнаваемости… Может, она не ругается?.. Эх, а как же пирожки-то пахнут!..
Бабушка заприметила меня, и для нее я уже потенциальный клиент, улыбается: не впервой союзникам пирожки продавать. Йоперный кордебалет! А где я деньги-то возьму?! У меня есть доллары, мне исправно платили зарплату, я входил в разряд неженатых офицеров, проходящих службу вне США, и мне платили 80 долларов в месяц. Когда попаду на фронт, зарплата моя вырастет вдвое! Это большие деньги по нынешним временам. Бутылка «колы», со слов капитана Гримвэя, стоит сейчас три цента! На доллар можно насмерть упиться этой «колой». На тот же доллар и поесть можно. Очень и очень хорошо поесть, заметьте! А у меня сейчас на кармане целых 500 баксов – скопились зарплаты и наградные, – и ни рубля, ни копеечки! Все… Покушал горяченьких пирожков… А бабуля рукой уже машет и зовет: «Ком, ком хир». В нашем мире так немцев в плен зазывали, а тут союзников на пирожки.
– В чем дело, сэр? – Кип появился рядом со мной.
– Я хотел купить булочек, да только у меня нет русских рублей, одни доллары. Чем я расплачусь за покупку?
– Сэр, вы что, не слышали о приказе советского правительства «О продаже американским солдатам и командирам из Экспедиционного корпуса продуктов питания, топлива и иных товаров общего и военного потребления за доллары»?
Эмм… Что-то я краем уха слышал, но не принял во внимание.
– Об этом приказе только перед самым отъездом слышал, но вникнуть не успел. – Надо повышать политическую подготовку, а то только боевую до посинения повышаю… Вот и пропустил целый приказ. Можно пожалеть об отсутствии ротного замполита, насильственно вбивающего в голову важную информацию…
– Да его опубликовали всего три дня назад, немудрено его пропустить… – Кип пожал плечами. – Знаете, сэр, давайте лучше зайдем в местный банк. Здесь обязательно должен быть пункт обмена валюты. Все же лучше иметь в кармане и немного рублей. – Я вздрогнул. Кошмар! Обменные пункты прокрались в этот мир!.. Рано паникуешь, товарищ первый лейтенант, надо сначала разведать, что это за зверь такой – советский пункт обмена валюты.
На площади перед станцией я впал в ступор. И все потому, что местный филиал Госбанка СССР был закрыт, но прямо пред ним стоял ЗиС-15 с большой белой надписью на борту кунга: «Полевая касса Госбанка СССР».
О ЗиС-15 стоит сказать отдельной строкой. Эту машину с грузоподъемностью в четыре тонны, деревометаллической отапливаемой кабиной, полным приводом и мощным 95-сильным движком выпустили на замену ЗиС-5 не в 1947 году, как случилось в нашем мире, а в 1939-м, да еще и сделали лучше, чем было. Сейчас эта машина, заткнув за пояс «студебеккер», завоевывает умы американских военных, а в будущем и обычных американских рабочих и фермеров покорит, тут я не сомневаюсь.
Так вот, отвлекся я… Подошли мы с парнями к машине Госбанка и встали в очередь. Дверь в задней части кунга открыта, а над ней табличка висит: «Branch of the State bank of the USSR. Exchange office»[23]. Что же это за мир такой?.. Офигеть…
Майор-финансист, когда я поднялся в кунг, поприветствовал на хорошем английском и поинтересовался, чем он может помочь. Тридцать баксов я поменял на рубли. Курс был хороший – 1 доллар равен 2 рублям и 50 копейкам. Однако это красноречиво говорит о силе и стойкости советской экономики. Цены в сравнении с довоенными, если верить рассказам Карпова, возросли, но все равно буханка черного хлеба стоит 45 копеек, кило картошки 50 копеек, колбаса копченая – 10 рублей 20 копеек! Я помню, в моем времени набрел на один сайт в Интернете, где списком висели цены на продукты питания конца тридцатых – начала сороковых годов. Точных цифр сейчас не припомню, но они однозначно были даже выше, чем сейчас, здесь, в военное время!..
Перед уходом из «банка» майор поинтересовался, не нужен ли мне англо-русский разговорник, на что получил ответ по-русски: «А на кой ляд он мне сдался, товарищ майор?» Финансист так и остался сидеть с выпученными глазами и отпавшей челюстью…
Уже в поезде я с довольной улыбкой уплетал теплые пирожки и запивал их прохладным квасом. Остальные рейнджеры закупились в полевом военторге «колой» и саморазогревающимися консервами. Это тоже интересная деталь – в советском военторге продавали «кока-колу», жевательную резинку «Джуйси Фрут», ветчину со специями «Спам», безопасные бритвы «Жиллетт» и еще много всякой продукции американского производства.
Кип с непониманием смотрел на мою довольную физиономию. Ему невдомек, что купленные на улице пирожки и темный напиток могут быть вкусными. На базе нам частенько повара готовили русские блюда – щи-борщи, каши, окрошка была, голубцы и прочее. Рейнджеры сначала не понимали, что это, а потом, распробовав как следует, все утверждали, что еда очень вкусная. Но не все удалось им попробовать и оценить на службе. Ничего, сейчас я вас жизни научу.
– Берите, пробуйте, – подвигаю на центр столика завернутые в тряпицу пирожки. – И не вздумайте воротить носы, пока не попробуете.
Солдаты посмотрели на меня, потом на печиво, потом опять на меня и решили не испытывать судьбу – взяли по пирожку. Целую минуту все мои соседи по купе вдумчиво жевали. Потом медленно поднялась буря – рейнджеры оценили масштаб своего промаха с покупкой еды в военторге. Три десятка пирожков сдуло за пару минут.
