Пионерский гамбит (СИ) - Саша Фишер
— Чего тебе, мальчик? — произнесла она. Сознание будто раскололось надвое. Одно смотрело глазами мальчишки на язвительную физручку, а другое слышало знакомый с младенчества голос.
— Я... Я хотел бы записаться в какую-нибудь спортивную секцию... — сказал я, понимая, что мямлю самым идиотским образом.
— А что именно тебе интересно? — она смотрела на меня доброжелательно, но равнодушно. Никаких особенных эмоций или внезапного узнавания. — Футбол, легкая атлетика? Бег? Акробатика?
— Я... еще не знаю, — так, надо как-то собраться! Почему вот сейчас-то я веду себя как школьник перед удавом?! — Просто хотел бы больше заниматься спортом, но точно не знаю, каким именно. Можно все попробовать?
— Конечно, можно! — мама улыбнулась и хлопнула меня по плечу. — Лучше поздно, чем никогда! Приходи сегодня к двенадцати сюда же, на школьный стадион. Подберем тебе спорт по душе.
Она отвернулась и упругим шагом направилась в сторону жилых корпусов персонала.
А я понесся догонять свой отряд. Вот и поговорили... Тебе, Кирилл, надо бы к психоаналитику, комплексы лечить, а не мир к лучшему менять!
Чистить зубы, умываться, заправлять кровать, шагом марш на завтрак.
«Еле ночь мы пережили,
И дождались мы утра,
Потому что завтрак ждали,
Дорогие повара!»
— Так, второй отряд, внимание! — Прохоров снова вышел к торцу стола и уперся в него кулаками. — Завтра наш отряд дежурит по лагерю. Крамской! Сегодня после полдника заседание совета дружины в Ленинской комнате. Чтобы как штык, без всяких там! Всем! Нам нужно наделать много звездочек, так что понадобятся рабочие руки. Все, кто в спортивных секциях не занят, не разбредаемся после завтрака! Всем понятно?
— А расписание ты повесил, Похоров?
— Повесил, Шарабарина! Глазки-то протри!
— Ой, ну надо же, расстарался!
Девчонки захихикали.
— Всем все понятно? — с нажимом повторил Прохоров.
— Да, — нестройно отозвался отряд.
Стол на веранде был завален пачками картоном и фольгой. Две девчонки старательно обводили карандашом на листах картона разного размера звезды, Кузин притащил откуда-то десяток разболтанных ножниц и несколько пузырьков канцелярского клея.
— А зачем нам столько звездочек? — спросила темноволосая Галя, которой достались явно очень тупые ножницы, которые скорее мяли картон, чем резали.
— Будем раздавать тем, кто лучше всего проявит себя в игре «астероидная атака», — объяснил непонятное непонятным Кузин.
— Это как?
— Ну очень просто же! Буду прилетать разные команды космических кораблей, потом выстраиваться цепочкой, взявшись за руки. И если кто-то из наших с разбега ее разобьет, то они получают по звездочке. А если нет, то аллес! Летите дальше!
— А потом они что будут делать со звездочками?
— На конфеты менять.
— А...
Я отдал ножницы ждавшему своей очереди порезать пацану и встал. Прошелся туда-сюда по коридору, пытаясь разобраться с тем, почему же я при матери так робею. И что бы такого сделать, чтобы прекратить? Драться с Мамоновым я не боялся. Вламываться без стука к директору — тоже. Стучаться в окно к Елене Евгеньевне — никакого волнения. А тут...
Я замер. Из-за двери комнаты вожатой слышались голоса. Елены Евгеньевны и моей мамы.
— ...собирается приехать? — тревожным голосом спросила вожатая.
— Да, на следующей неделе, — ответила мама. То есть, еще вовсе даже не мама, а физручка Вера Снегова.
— Какой кошмар... — за дверью заскрипела металлической сеткой кровать.
— Ленка, ну что это еще за реакция? Он отличный парень, вот увидишь! Он тебе понравится, правда. И вожатым здесь работал раньше!
— Верочка, у меня только-только начало получаться общий язык с этими детьми находить! — Елена всхлипнула. — Ты даже не представляешь... Сначала мне казалось, что они из-за этого Игоря меня просто на кусочки порвут. Потому что он замечательный, а я... А я нет. И вроде они смирились, но ты говоришь, что сейчас он приедет, и опять начнется. Игорь то, Игорь се.
— Ленка, не драматизируй! — судя по звуку, Вера хлопнула подругу по плечу. — Ты замечательная, и они это уже поняли. Кстати, ты уже играла им на гитаре?
— У меня же гитары нет, — вздохнула вожатая. — Я думала взять у кого-нибудь, но все над ними трясутся.
— Давай вместе с тобой сходим к Артуру и попросим, — предложила Вера. — Игорь на гитаре играть не умел, а ты умеешь.
— Подожди... Как это он приезжает? Анна Сергеевна сказала, что он в археологической экспедиции на все лето!
— Ох... — Вера вздохнула. — Его не взяли в экспедицию. И из института отчислили.
Дальше я не расслышал, потому что на веранде громко засмеялись.
Игорь. Вот, значит, как.
Только отца моего зовут вовсе не Игорь. А Сергей. И вожатым он никогда не был. И в лагере не работал, во всяком случае, ничего об этом не рассказывал.
Впрочем, мама моя тоже не распространялась о том, что когда-то была инструктором по физической культуру в пионерском лагере «Дружных».
— Эй, Крамской, ты где? Твоя очередь резать звездочки, у меня уже пальцы устали! — раздался с веранды голос Кузина.
Ближе к двенадцати я решительно направился к стадиону. Но по дороге задумался. А что мне вообще даст, если я начну бегать и прыгать под руководством мамы? Вряд ли она станет откровенничать со спортсменом-новичком, между педагогом и учеником стена еще выше и непреодолимее, чем даже просто между незнакомыми людьми.
Или я просто себе отмазки придумываю, чтобы снова не топтаться на ватных ногах и не чувствовать, как полыхают мои уши только лишь из-за того, что я с мамой разговариваю?
Я остановился и сел рядом с деревом. Как Марчуков вчера. Сорвал травинку. Как Мамонов. Почему-то задумался, а курит ли кто-то из них? Сам я по жизни практически не курил никогда, просто слышал мнение, что старшие дети в пионерских лагерях всегда курят. Но у нас в корпусе я ни у кого не видел сигарет, та и табаком не пахло, я бы почувствовал.
Тогда что делать?
В странной я все-таки ситуации. До сих пор иногда кажется, что сплю. Должна ли у моего внезапного перемещения во времени вообще быть какая-то цель? Или я вообще никуда не переместился, а лежу
