Афанасьев Александр Афанасьев Александр - Время героев ч3 нов. вариант
— Значит, мы не сможем выполнить приказ?
— Никак нет, сэр. Можете вызвать Руки, но я и без этого скажу: нечем. Нужна срочная доставка… как можно более срочная. Термитных бомб я почти и не брал, нужны также на тысячу фунтов и на пятьсот.
— То-то нам эту срочную доставку сделают. Сам-то веришь? — по-простецки спросил адмирал одного из офицеров, с которых он начинал еще помощником летного босса на Форестолле.
— Тогда никак, сэр. Нужно передать наверх — у нас нет вооружения для выполнения подобной задачи.
— Нет вооружения…
Через два часа пришла ответная радиограмма. Как и прошлый раз, срочно, секретно, но задача принципиально другая. Теперь — им предписывалось использовать свои самолеты для миссии воздушного патрулирования и прикрытия к востоку от зоны удара. По-видимому с запада — должны были прикрывать палубные эскадрильи Седьмого флота САСШ.
— Все окей, сэр?
Контр-адмирал, последний раз садившийся за штурвал палубного истребителя-бомбардировщика восемь лет назад — показал большой палец. Активировал систему дыхания — и в легкие с шипением потекла воздушная смесь из баллона.
Один из матросов палубной команды показал — вперед — и в этот же момент катапульта авианосца со свирепой силой бросила самолет F/A 18D вперед. Серым пятном по правую руку мелькнул остров, они разгонялись по первой, длинной дорожке. Оторвавшись от палубы самолет на мгновение клюнул вниз — но работающие на форсаже двигатели подхватили стальную птицу и потащили вперед и вверх со свирепой силой укрощенного человеческим гением огня.
Взлетели…
Зачем контр-адмирал Брюэрти решил лететь на задание, пусть и в учебном кресле двухместного самолета-спарки, тем более что врачи категорически запретили ему полеты на реактивных самолетах? Может быть, потому что контр-адмирал не понимал, какая чертовщина происходит в его зоне ответственности — а их учили, что в твоей зоне ответственности ты отвечаешь за все.
А может, он просто соскучился по небу. Кто знает?
— Дог[51] два-один — всем Догам, занять эшелон пять тысяч, курс на триста тридцать, ориентируйтесь по мне. Верхний край на четырех тысячах.
Адмирала охватило то редко появляющееся у него в последнее время чувство восторга от свободного полета в воздушном океане — то самое, какое возникло у него, когда он еще мальчишкой сел в Тайгер Мота. Если бы не та дурацкая автокатастрофа, после которой ему оставалось только что отправлять самолеты в полет, а не летать на них самому…
Остроносые, вытянутые в стрелу Шершни пробили верхний край облачности — и вышли в бездонный, залитый светом солнца океан. Внизу — ничего не было кроме мягкой ваты облаков, вверху — ничего не было кроме бесконечности, солнце светило, разбивалось тонкими разноцветными лучиками на темном забрале шлема. Контр-адмирал начал подпевать — как он всегда это делал в кокпите самолета…
Дог-ведущий заложил широкий вираж, меняя курс с трехсот тридцатого на сто восьмидесятый, тот же самый маневр повторили и все самолеты группы Дог, идущие оборонительным строем. Контр-адмирал еще раз взглянул на солнце — и тут увидел приближающиеся со стороны севера точки. Каждая из них — уже была размером с большую муху и продолжала расти.
Точек было много. Очень много.
Наверное, даже во время празднования дня авиации в Барксдейле — не увидишь такого зрелища. Двенадцать машин — эскадрилья, три эскадрильи — группа, две или три группы — стратегическое авиакрыло. И таких авиакрыльев тут было, по меньшей мере, два — контр-адмирал догадался, что подняли в полном составе второе и пятое авиакрылья с базы ВВС Барксдейл и Андерсен. Может быть, подтянули и триста шестое…
Бомбардировщики шли красивым, закрытым строем и небо дрожало от слитного рева сотен турбин.
— Вот это да сэр! — крикнул его пилот, пристраивая истребитель по краю оборонительного строя бомбардировщиков.
Бомбардировщики неутомимо шли на неведомую цель, расположенную где-то в непролазных джунглях Амазонии, они прикрывали их фланги. И не было на земле силы, способной их остановить…
13 июня 2012 года
САСШ, Лос-Анджелес
Район Монтеррей-парк
Его разбудило солнце. Солнечный луч, подкравшись к нему по чисто вымытому полу, сначала робко коснулся щеки, потом пополз дальше, дальше — и наконец добрался до глаза человека, лежащего на полу. Человек пошевелился…
Что происходит? Что вообще, черт побери, происходит?
Пульсирующая боль в голове не утихала, кто-то светил ему фонарем в глаз. Черт… это те самые полицейские… копы, как их тут называют.
Но он же не за рулем? За рулем Джек… и почему его так развезло? Что с ним вообще происходит, они что, попали в аварию?
Да, наверное. Джек сел за руль и повез показывать им Голливуд. Кажется… он выпил не меньше полбутылки текилы. Чертова текила… опасная штука, кактусовый самогон. Край широкого стакана — мексиканцы называют их кабаллито — нужно смочить и обвалять в соли. Потом…
Черт, почему ему так светят в глаза. Больше же, идиоты…
Гардемарин Флота Его Императорского Величества Вадим Островский дернулся и пришел в себя, лежа на полу какого-то здания…
— Черт…
Он попытался подняться — и обнаружил, что не может этого сделать. Но руками он мог шевелить… и ощупав свою гудящую голову обнаружил, что на голове откуда-то взялась шишка. Видимо, они крепко грохнулись где-то вчера, он набил шишку и ничего не помнит.
— Парни… Черт…
Где он? Наверное, его принесли сюда и положили, чтобы он отоспался. Просто пришел в себя, да…
Тогда почему не на диван? Почему его бросили на пол? Неужели…
Он с трудом повернулся и сфокусировал зрение на стене, потом попытался сосредоточиться — ему это удалось, сознание возвращалось к нему. И тут — он увидел, что его не положили на диван потому, что этого дивана просто не было. В этой комнате вообще не было ни дивана, ни кровати, ни какой-либо другой мебели.
Черт, да что же это такое? Их что, забрали в полицию?
Он попытался встать — и на этот раз ему удалось это сделать, хотя для этого ему пришлось встать на четвереньки, а штормило — как в северных морях, короткая и жестокая волна, бьющая в борт. Поднявшись по стенке, он увидел то, что не видел до этого — и от этого стремительно протрезвел. Ледяной холод вполз в душу.
Стол. Стоящий примерно в метре от окна… примерно то же самое сделал бы и он, если… Черт, неужели он что-то натворил?
Да нет, быть не может. Такое не натворишь ни с какого бодуна.
Стол, большой письменный стол, совершенно не подходящий для этой комнаты, скорее для офиса, небольшой стол для совещаний. На нем — матрац и впереди — что-то вроде подушки. Но это не подушка, Вадим теперь хорошо знал, что это такое. Мешок с песком, с него предпочитают стрелять североамериканские снайперы еще со времен гражданской войны. По центру мешка углубление, на столе, выдаваясь вперед стволом — лежит винтовка. Снайперская винтовка. Только сейчас он увидел три гильзы, одна лежала совсем рядом с ним, на полу, две другие в углу. Полуавтоматическая снайперская винтовка, у нее гильза выбрасывается далеко, замучаешься искать если надо.
Держа равновесие, гардемарин подошел ближе к столу и посмотрел на винтовку. Это была одна из моделей, используемая русскими морскими пехотинцами, полуавтоматическая винтовка Драгунова, но не старая — а последнего образца. Стальной складной приклад с поворотной щекой, длинный, тяжелый, консольно вывешенный ствол, заканчивающийся на конце коротким цилиндром пламегасителя, армейский двухканальный прицельный комплекс «день-ночь» с расширенным полем зрения и увеличением до шестнадцати крат, сбоку — лазерный прицел для использования вместе с ночным каналом прицеливания. Рядом — распотрошенная пачка финляндских снайперских патронов Лев — не гражданская, яркая — а та, которая идет на снабжение армии, с гарантированной сохранностью патронов в течение двадцати пяти лет. Это не гражданская винтовка — у гражданской другой пламегаситель и не может быть такого прицельного комплекса. Да и патроны — армейские.
Так что же он натворил…
Он начал вспоминать, вспоминать то, что было вчера, после того, как они поехали отметить окончание спецкурса, «уцелевшие», впервые за долгое время в городе, двадцатилетние пацаны с тренированными инстинктами убийц. Воспоминания прервал рокот вертолетных лопастей — это встряхнуло его как ничто другое, вертолет — главный враг боевого пловца, от него не скрыться, это вбили в его голову намертво. Вертолет — значит надо или бежать, бежать как можно быстрее — или забиться в какую-нибудь нору и ждать.
Бежать!
Может быть — этого делать не стоило — но он это сделал. Взял снайперскую винтовку, выставил прицел на минимальное увеличение, приложился от окна, чтобы понять — что все-таки произошло. Половодье огней, синих и красных — полицейские мигалки и мигалки карет скорой помощи — сказали ему все, что он должен был знать.
