Сергей Мех - Вставай! Страна огромная!
— Ты сначала довези… — он нервно сглотнул, не договорив фразу. Видимо сам испугался возможного развития ситуации.
— Ах, вот оно в чем дело, — хохотнув, я хлопнул себя по коленке. Больно уж комичной мне показалась эта ситуация. — Вы просто изображая из себя тевтонского лыцаря, готовы умереть за свою сраную Великую Германию! Но при этом не выдать ужасным большевикам ВАЖНУЮ тайну своего самого главного Буржуина! Так что ли?
Пленник понуро молчал.
— Так вот, — с очередным сарказмом выдал я, — вынужден вас огорчить. Лично для меня, что-то новое вы вряд ли сможете сообщить! Вы обратили внимание, что пакет с документами, бывший при вас, — кивок в сторону небрежно брошенной мной папки с бумагами, — я до сих пор не удосужился хотя бы бегло просмотреть? Хотя именно это и должен был сделать любой другой военнослужащий, собирающий информацию для своего начальства.
Теперь в его взгляде сквозило ясно читаемое недоумение.
— Я вижу обратили, — удовлетворенно кивнул я. — А вы не задавались вопросом — почему я так поступаю? — Я взял в руки пакет, помахал перед его носом и, небрежно, бросил его на прежнее место. — А ответ очевиден. Просто я не думаю, что могу там обнаружить что-либо, для себя, интересное.
— Почему? — Наконец-то разродился он вопросом.
— Да потому что, лично вы, Вольфганг, никак не можете одновременно относится к первому отделу, или если говорить правильно, к Абверу-I! Вернее не так. Относится то вы можете, но в таком случае сбор информации на оккупированной территории, никак не может входить, в перечень ваших задач. Потому что это прерогатива подчиненных подполковника Франца фон Бентивеньи, начальника Абвера-III. И уж никак вашим командиром не может быть полковник Эрвин фон Лахаузен-Виврмонт. Который является начальником Абвера-II. Им, по идее, должен быть полковник Ганс Пикенброк. Но опять же вы никак не можете быть его личным летчиком, поскольку в Абвере только одно летное подразделение — эскадрилья «Гартенфельд». А та, в свою очередь, относится к Абверу-II. Вы специально хотите меня запутать? Зачем?
Гауптман понуро молчал.
— И последнее. Вы никак не могли одновременно видеться вчера ни с кем из вышеперечисленных лиц, кои сейчас находятся в Берлине. За исключением, разумеется, начальника Абвера-II — бедняги Эрвина. Который вынужден делить все невзгоды нелегкой службы диверсанта, со своими подопечными. Потому и находится сейчас в Кракове. Тем более, что при этом и одновременно встречаться с Николасом фон Беловым, вы тоже не могли. Физически. Кстати, он, если я не ошибаюсь, сейчас должен находиться рядом со своим придурочным шефом? Ведь так?
О как глазки то сверкнули! Ну будем считать, что ледяным холодом смерти от него на меня повеяло, и коленки у меня уже от страха задрожали.
— Я кажется кому-то сейчас вопрос задал? Или у кого-то плохо со слухом? Могу и прочистить, причем сломанным пальцем хозяина. Еще раз спрашиваю, ваш брат сейчас рядом с Гитлером?
— Да, — нехотя выдавил он из себя.
— А вас, милостивый государь, каким ветром занесло в «Вольфсшанце»?
У него, от удивления, вытянулось лицо.
— Что это вас так удивило? То, что я знаю, где находится в данный момент, великий вождь и учитель германской нации, товарищ Адольф Шикльгрубер? — продолжал я издеваться. — Тоже мне, секрет Полишинеля. Теперь то вы верите, что моих знаний больше чем достаточно?
Он кивнул.
— Итак, — решил я закругляться, — что вы делали в Ставке Гитлера?
— Прикомандирован, — он обреченно вздохнул.
— Ха, — моей радости не было предела, — все таки я был прав? Насчет карьерного роста? Брат то, все ж таки подсуетился и перетащил вас поближе к себе. Ведь так?
— Да, — от его красной от смущения, морды лица, можно было прикуривать.
— Что и требовалось доказать! — от избытка чувств я, немного привстав, влепил ему смачный подзатыльник.
Но, по всей видимости, этот подзатыльник, ударил по его самолюбию гораздо сильнее, чем сломанный палец. Поэтому он спросил:
— Вот только я никак не могу понять. Если вам и так все известно, зачем вы меня допрашиваете?
— Вы действительно хотите это знать? — Я пристально посмотрел ему в глаза.
Но он не поддался на мою уловку и, выдержав мой взгляд, твердо ответил:
— Да!
— А вы слышали такое выражение, что «во многой мудрости — многие печали, и кто умножает познания, умножает скорбь!»
— Если мне не изменяет память, то это изречение принадлежит царю Соломону. Кажется из Екклесиаста? Только откуда вы, коммунист, так хорошо библию знаете? Коммунисты же все поголовно атеисты? И в Бога не веруют.
— Ну вот опять, двадцать пять, — я от возмущения даже матюгнулся, — то к красноармейцем меня причисляете, теперь уже к коммунистам. А для этого вовсе нет необходимости изучать библию. Просто в русском языке этому изречению уже давным-давно аналог придумали. И звучит он так: «Меньше знаешь — крепче спишь!» Вас что, последнее время бессонница мучает?
Вопрос был чисто риторическим, и никакого ответа я на него не ждал, но он все таки последовал:
— Вы все больше и больше меня удивляете, — после некоторого сомнения, выдавил из себя гауптман. — Вы, то секретные сведения германской военной разведки выдаете как малозначимые сведения, то библию цитируете. Кто же вы, черт побери, все таки такой?
— Дед Пихто! — В тон ему ответил я. — Есть у нас, у русских, такой сказочный персонаж. Все знает! Обо всем собственное мнение имеет! И на чужое мнение ему начхать!
— Тогда, тем более, зачем этот допрос? Не понимаю.
— А тебе и не нужно ничего понимать, но если хочешь знать, то могу открыть тебе эту маленькую тайну, — я нагло ухмыльнулся. — Просто я хотел составить собственное мнение о вас. Что вы за человек, и самое главное, насколько можно доверять вашим словам.
— И к какому выводу вы пришли? Если, конечно, это не секрет.
— Помилуйте, какие же от вас могут быть секреты! Тем более, что к этому вопросу вы имеете непосредственное отношение. Ну что я вам могу сказать, ваш рассказ меня убедил в том, что доверять вам нельзя. Вы же все обмануть норовите.
А при себя подумал: «Вот таким-то ты мне голубчик и нужен. Чтобы не слова правды. Чтобы в твоих словесах, не то что черт ногу сломал, а сам Берия запутался. Но это то и хорошо. Чем больше врать будешь ты, тем больше веры будет бумагам, которые при тебе обнаружат. Потому что никто в здравом размышлении не будет посвящать простого курьера, которым ты сейчас и являешься, во все расклады. Это аксиома фельдъегерской службы. А вот твои родственные связи, да не с кем-нибудь, а с адъютантом самого Гитлера, могут сослужить хорошую службу. Ведь содержания бумаг, находящихся при тебе, ты, по определению, знать не должен. А вот слышать, хотя бы от братца, об основных моментах директивы „Барбаросса“ мог. И о планах германского командования в отношении восточных славян, более известных как план „Ост“, тоже можешь быть в курсе. Хоть и обрывками, но и это тоже хлеб. Современная контрразведка, как раз и любит складывать головоломки из отдельных фрагментов, относящихся к одному целому. А если ей подсунуть весь кусок, целиком, то это то, как раз, и будет подозрительным. И самое первое предположение будет о преднамеренной дезинформации, разработанной разведкой противника. Если бы ты оставался в кадрах Абвера, то так бы сразу и подумали. Но использовать в этих целях двоюродного братца лица приближенного к фюреру, даже для Абвера это было бы через чур. Тем больше будет веры.»
— Так что теперь, — в голосе гауптмана был явный страх, — вы меня убьете?
— Ну зачем же, так сразу. Вольфганг, убивать вас, как раз у меня нет никакого резона. А вот передать вас представителям советского командования, это было бы предпочтительней. Причем именно живым. Только живым вы сможете рассказать кто, и для кого были переданы те бумаги, которые я нашел при вас. С вами вместе им будет больше веры. Поэтому моя первоочередная задача доставить вас до места назначения целым и невредимым. Остался сущий пустяк, — я в сердцах сплюнул, — решить как это дело лучше всего провернуть. Чтобы и рыбку съесть, передать вас советской разведке, и при этом косточкой не подавиться, то есть не попасться вашим соотечественникам. Поэтому, я вас пока свяжу, как говорится, во избежание. А вы полежите и подумайте, на досуге, о своем, не очень достойном, поведении. А так же, что и как, вы, будете рассказывать, советскому командованию.
После чего стянул ему, кроме рук, еще и ноги, а также сунул в рот кляп, смастряченный на скорую руку, из его же собственного носового платка, обнаруженного мной при тщательном обыске его тушки. Затем, предварительно проверив на доступность подручных предметов для саморазвязывания на заднем сиденье его же автомобиля и, убедившись в их отсутствии, запихнул его туда. Была, правда мысль, по опыту современных мне рэкетиров использовать для этого багажник, но открыв, это чудо враждебной пыли еле прочихался. От поднятой, моими действиями, пыли. И, поняв, что о герметичности кузова, приходится пока только мечтать, а также опасаясь за жизнь и здоровье клиента, который мог бы помереть в дороги от удушья, решил переменить свое мнение и просто сунул его в салон. Разумеется назад. Поскольку передние места были уже зарезервированы. Туманом, ну и разумеется мною. Можно было бы уже и трогаться в путь, но осталось несколько нерешенных вопросов и недоделанных дел.
