Валерий Ковалев - Левиафан
После массированного обстрела из новых орудий ее гарнизон сдался и, форсировав Днестр, русские войска высадились на территорию Балкан. Еще через несколько дней, выйдя форсированным маршем к Фокшанам, у реки Рымник, они вступили в бой со стотысячной армией Юсуф-паши и, разметав ее орудийными залпами и убийственным огнем пехоты, обратили османов в бегство. При этом был захвачен сам «непобедимый» паша, весь турецкий обоз и богатые трофеи.
Дальнейшие события развивались подобно снежному кому. Выйдя на Дунай, Суворов осадил считавшуюся неприступной турецкую крепость Измаил и после трехдневной осады превратил ее в руины. Остатки гарнизона сдались на милость победителей. Слухи о небывалой мощи и победах русской армии с быстротою молнии разнеслись по всему полуострову и посеяли панику во вражеском стане. В результате практически без боя были взяты Яссы, Бендеры, Галац и множество других городов.
Окончательный разгром турецкой армии завершила атака Стамбула и Измира, подошедшей к берегам Анатолии объединенной русской эскадрой. Причем появление «Левиафана» и дымящих трубами фрегатов в бухте Золотой Рог вызвало такую панику, что к моменту высадки десанта, полумиллионный город опустел как во время чумы.
— Да, — сказал стоящий на мостике светлейший, озирая в бинокль величественную панораму Стамбула. — Вот и пришел конец Блистательной Порте. А, господин адмирал? — шутливо ткнул он пальцем в бок, стоящего рядом Морева.
— Давно пора, — ответил тот. — Сколько горя она принесла славянам.
А по сходням отшвартованных в порту кораблей сбегали темные волны десанта и растекались по безлюдным улицам.
Поскольку глубина гавани не позволяла подойти к стенке, Морев приказал бросить якорь и просигналить на «Презент». В руках сигнальщика замелькали трепещущие флажки и вскоре к борту крейсера пристал спущенный с фрегата паровой катер. Светлейший, в сопровождении Морева и трех вооруженных автоматами мичманов, быстро спустился в него, и катер двинулся к причалу.
Там они подошли к Грейгу и командовавшему десантом Ушакову, которые, сверяясь с картой, направляли штурмовые отряды для занятия султанского дворца, фортов, мостов и арсенала.
— Ну как, господа, — обратился к ним светлейший, — чай бегут османы?
— Да, ваша светлость, десант пока входит в город беспрепятственно, — с легким поклоном ответил Грейг.
— Ну, так и нам пора вслед за ним, — кивнул в сторону города князь.
Через несколько минут двое рослых егерей подогнали к группе запряженный четверкой лошадей громадный рыдван и извлекли из него перепуганного толстяка в высокой чалме с пером и парчовом халате.
— Ты кто? — спросил у него по-турецки светлейший.
— О, великий сераскир, сжалься! — упал ниц толстяк. — Я всего лишь топчи-баша портовой крепости.
— Начальник артиллерии? — высоко вскинул брови Потемкин. — А почему не стрелял, собака?
— Страх помутил разум моих людей, — пробормотал турок. — Твои корабли подобны Азраилу.[15]
— Истину глаголишь, нехристь, — хмыкнул светлейший. — А теперь садись рядом с ним, — кивнул он на сидевшего на козлах егеря, — и показывай дорогу во дворец султана. Да смотри не заплутай, повешу!
Вскоре рыдван со светлейшим и адмиралами, сопровождаемый ротой преображенцев, исчез в переплетении стамбульских улиц.
Через полчаса, миновав весело искрящийся в лучах солнца живописный фонтан на площади, рядом с которым валялся огромный янычар с разрубленной головой, он въехал в распахнутые настежь главные ворота дворца, у которых застыли двое солдат с винчестерами, остановился, и все вышли наружу.
Встретивший начальство гвардейский поручик доложил, что дворец занят его ротой и взят под охрану.
— Султана часом не поймал? — то ли в шутку, то ли всерьез, спросил светлейший.
— Нет, ваша светлость! — вытянулся офицер. — Правда с десяток нехристей нашли и заперли в подвале.
— Ну что же, веди в покои, — сказал Потемкин. — А вон того в чалме, — указал он на сидящего на козлах турка, — определи туда же.
Здесь же, в одном из пустых залов, оформленном в арабском стиле, был развернут штаб, и в разные концы города понеслись гонцы на арабских скакунах из султанской конюшни. Спустя некоторое время они вернулись с командирами штурмовых отрядов и те доложили, что город взят, в плен захвачено несколько сотен янычар и спаги.[16]
— Потери? — коротко спросил светлейший.
— Трое убитых, семеро раненых.
— Похоронить с почестями, — приказал он.
Затем, поручив Грейгу с Ушаковым организовать круглосуточное патрулирование города, князь велел доставить к нему всех схваченных во дворце турок.
Те оказались всего лишь слугами из числа вольноотпущенников и на вопрос — куда бежал султан со своим Диваном,[17] ничего не смогли ответить.
— А ну-ка, давайте сюда пашу, — приказал светлейший.
Толстяк оказался более осведомленным и сообщил, что султан, скорее всего, бежал в свою загородную резиденцию, расположенную в нескольких километрах от Стамбула на горе Чамлыджа. Это же подтвердили и старейшины местных армян и евреев, допущенные во дворец. Их интересовало, будут ли победители жечь и грабить город.
— Никаких обид местному населению мы чинить не станем, пусть возвращаются — заявил Потемкин. — А вы захватите с собой сего воителя, — кивнул он на топчи-башу, — и отправляйтесь к султану. Передайте, чтобы завтра здесь был великий визир для переговоров. Нет — мы продолжим военные действия.
Когда, низко кланяясь, старейшины и турок исчезли за дверью, в зал вошел поручик и сообщил, что его солдатами во дворце обнаружена султанская сокровищница.
— Знать сильно напугался, коль не успел спасти казну, — рассмеялся Потемкин. — Ну что же, пойдем посмотрим, — пригласил он с собой обоих адмиралов и Ушакова. — Чай такое, не каждый день повидаешь.
Сокровищница находилась рядом с султанским гаремом, глубоко под землей. В мрачных, строенных еще крестоносцами подвалах вдоль замшелых каменных стен стояли многочисленные сундуки, ларцы и бочки, доверху наполненные золотыми монетами, слитками, драгоценными камнями и жемчугом.
— Эко награбили нехристи, — оглядев в неверном свете факела тускло мерцающее золото, сказал Потемкин. — Самуил Карлович, выстави здесь надежную охрану и сегодня же половину сокровищ отправь на «Левиафан». В счет контрибуции.
Потом все поднялись наверх, наскоро перекусили и окунулись в круговорот дел, которые сопутствовали всякой успешной военной операции. Кроме того, следовало разобраться с освобожденными из многочисленных тюрем и галер пленниками, среди которых оказалось немало христиан, не допустив с их стороны погромов и мародерства в городе, а также подготовиться к переговорам с турками о капитуляции…
Великий визир Гази Хасан паша, в сопровождении немногочисленной свиты и сотни спаги на конях прибыл во дворец утром и был принят светлейшим через час в зале Дивана, именуемом Куббеалты, что означало «зал под куполом». По этому случаю он и все присутствующие на церемонии офицеры привели себя в надлежащий вид и облачились в парадную форму.
Допущенный в зал с несколькими сановниками Гази Хасан низко поклонился блиставшему в фельдмаршальском мундире светлейшему, который выслушал его витиеватые приветствия, сидя в кресле. Затем адмирал Грейг огласил подготовленные ночью условия капитуляции. В соответствии с ними, Великой Порте предписывалось немедленно прекратить военное сопротивление, вывести остатки своих войск с Балкан и выплатить России контрибуцию в размере стоимости султанской казны. Кроме того, Турция должна была признать за ней право на все освобожденные территории, включая Стамбул с проливами Босфор и Дарданеллы.
С последним резко прозвучавшим под сводами зала словом в нем наступила мертвая тишина.
— А если сие для вас неприемлемо, — нарушил ее князь, — мы сегодня же начинаем военные действия и вторых переговоров не будет.
Еще с минуту турки обреченно молчали, после чего визир со словами: «На все воля Аллаха», — прижал к груди руки и низко склонил голову. Далее состоялась церемония утверждения акта капитуляции. От имени России его подписал Потемкин, Великой Порты — Гази Хасан паша. Затем документ был удостоверен имперскими печатями и торжественно вручен обеим сторонам.
Уже на следующий день во все оставшиеся не разгромленными османские гарнизоны на Балканах помчались турецкие гонцы с султанскими фирманами, а через неделю в Стамбул вошел экспедиционный корпус Суворова. Его войска были встречены громом салюта с кораблей эскадры и крепостных фортов, и разместились в казармах янычар и спаги. В течение суток победители праздновали небывалую викторию, изрядно опустошив подвалы Стамбула, а потом во дворце был собран военный совет. Помимо Потемкина, в нем приняли участие Грейг, Суворов, Морев и Ушаков.
