Я Распутин. Книга 4 - Алексей Викторович Вязовский
— Ну, он такой же мой, как и твой! — сварливо заметил Александр Иванович.
— Само собой, мой тоже. Но вот мне страшно оттого, сколько из-за такого бардака русских людей на фронтах погибнет, да и в тылу от голода, не дай бог, а ты почему-то об этом не думаешь.
Гучков насупился.
— Давай так, Саша. Возьми нашу программу, пометь, что считаешь нужным изменить, потом обсудим и решим, как будем все это менять после войны. Обещаю, что по всему договоренному поддержу. Да хоть в премьеры двину, Столыпин-то сдает, возраст и навалили на него сверх меры.
Бровь собеседника дернулась и поползла вверх.
— И вот еще что. Вы там в комитете подумайте, куда после войны солдат девать. Вернутся они на фабрики, а места их заняты, опять же, военное производство свертывать будем, коли мир, кого-то увольнять. Большая беда может быть, если не подготовимся.
Гучков вздохнул еще раз снял пенсне, но на это раз потер переносицу и наконец водрузил стекляшки на нос.
— Договорились, — и вдруг резко переменил тему, — на сухопутный броневагон посмотреть не желаешь?
* * *
Гроб на колесиках.
Не знаю, как еще можно назвать это адово угробище, доставленное аж из Маньчжурии на подмосковный полигон под Дмитровым. Нет, я слышал про рациональные углы бронирования, но в эту продолговатую штуку нужно как-то заманивать экипаж и вот готов биться об заклад, что добровольцев хрен найдешь — кому охота живым в катафалк лезть?
Пока катили с Гучковым в Москву, он мне выдал все документы на эту громадную железяку. Началось все еще три года тому назад, когда Амурская железная дорога возжелала иметь вундервафлю для охраны от хунхузов. Заказ выполнили немцы, выдав гибрид бронеавтомобиля с дрезиной, то есть эта штука могла ездить и по обычным, и по железным дорогам, стоило только поменять колеса.
Использовали вполне удачно и, когда началась большая война, руководство дороги в патриотическом порыве решило, что немцы враг покрупнее китайских бандитов и потому на них и броневагон нужен покрупнее.
Вот и зафигачили увеличенную втрое копию, с экипажем в 12 человек, не считая кочегаров. Шучу, до кочегаров дело не дошло — на творение сумрачного амурского гения поставили целых четыре ростеховских мотора. Вооружили аж 120-миллиметровой пушкой Кане, но из-за размеров и общей компоновки углы наводки у нее были очень маленькие. То есть, в железнодорожном варианте это чудо могло стрелять практически только вперед. Остальное вооружение сводилось к пулемету в подъемной башне.
Очень странное изделие. Вроде многие вещи хорошо продуманы, типа того же наклона бронеплит или внутреннего монорельса для подачи снарядов, а в целом такое получилось, что плюнуть и отойти…
Колобок в полувоенном френче, прижимая к себе обширный портфель коричневой кожи, попытался щелкнуть каблуками желтых ботинок со шнурованными крагами, но чуть было не споткнулся сам о себя и просто представился:
— Захаров, Флегонт Патрикеевич, надворный советник по министерству путей сообщения.
Та-ак… Мы с Гучковым быстро переглянулись: в МПС носят свою форму и чиновник ведомства, вырядившийся вот таким образом, уже наводил на подозрения. Нет, не в самозванстве, а в пижонстве за гранью фола. Тем более, что от него на полверсты разило одеколоном.
— Серебров, Михаил Иванович, инженер, — представил он своего спутника.
Инженер в путейской форме, похоже, не знал куда деваться и предпочел бы оказаться где подальше от полигона.
— Прошу к ангару, — сделал приглашающий жест чиновник и как муравей гусеницу, потащил за собой инженера.
Пока мы шагали к громадному сараю, солдаты отворили ворота, а внутри заработали двигатели и через несколько минут нам явилась тупая скошенная морда монстра с торчащим чуть стволом пушки.
— Вот, изволите видеть, совершенная боевая машина, — начал колобок, брызжа энергией и энтузиазмом, — обладает сильным бронированием и способна преодолевать любые препятствия, а именно рвы и траншеи. Создана на собственные средства…
Однако. Это что же, колобок эшелонами ворует? Что-то я не припомню среди российских миллионеров никого по фамилии Захаров.
— …и на средства амурского купечества, но требуется полное финансирование для завершения работ и устранения некоторых недостатков. В движение приводится четырьмя моторами и посредством восьми пар колес. Ежели угодно, можем начинать.
Нам было угодно.
Аппарат взревел и со скоростью пешехода потащил свою тушу на поле. Мы шли рядом, слушая амурского гостя, вынужденного перекрикивать движки аппарата.
— Подъемная вращающаяся башня! Возможна установка еще одной! Пушка крупного калибра! Предназначена для борьбы с укреплениями!
Договорить у него не получилось — саженях в пятидесяти от ангара бронеход встретил первую канаву и взревел так, что в соседнем лесу с криками поднялись все птицы. Я уж думал, что его сейчас разорвет от натуги, но нет — раскачиваясь, как линкор в шторм, чудовище преодолело канаву, что вызвало взрыв восторга у колобка и тяжелый вздох у инженера.
Закончилось все еще через пятьдесят саженей, где был отрыт ров, имитирующий пехотную позицию. Там броневагон встал насмерть, а при попытке сдернуть его с места уткнулся дулом в землю.
Надворный советник метался вокруг, покрикивая на экипаж и набежавших с лопатами солдат и уговаривая нас подождать еще немножко, но все тщетно — колеса перетирали землю и вязли все глубже.
Сзади послышался хохот — ржали два офицера-артиллериста. Один от полноты чувств снял фуражку и хлопал себя по лысой макушке, мотая головой и пытаясь избавится от охватившего его веселья. Второй, с серьезным и суровым лицом, трясся, не меняя выражения, разве что внутри у него что-то екало.
Мы поспешили увести амурцев подальше, не дожидаясь глумления над телом.
— Михаил Иванович, какова высота машины?
— Четыре с половиной метра, — назвал цифру инженер, но спохватился, что не в русских мерах, — виноват, в саженях это…
— Не надо, я знаю. Флегонт Патрикеевич!
— Слушаю-с!
— Машину вашу ввиду слабой проходимости рекомендовать не могу. Тем более при такой высоте ее будет видно задолго до подхода к позициям. Расстреляют из пушек.
Ну вот я и нажил себе еще одного врага. Гадом буду, пойдет господин Захаров по инстанциям жалобы писать, дескать, «Ростех» душит конкурента, не дает развернутся свободному патриотическому порыву и взять Берлин через два дня на третий. А учитывая, что колобок еще и лелеет надежду присесть на государственные бабки, то это будет долгая, искренняя и незамутненная ненависть.
Но и двигать это угробище я никак не могу, потому что знаю о его полной бесполезности.
* * *
Тем не менее, что-то получить с историии с недо-танком
