Мы, Мигель Мартинес - Влад Тарханов
— Это хорошо, что есть такие товарищи, товарищ Аралов.
Глава шестнадцатая. Три дня с Троцким
Остров покоя и забвения (Принкипо). Дом Троцкого
31 марта 1932 года
Лев Революции стоял на небольшом причале, провожая взглядом лодку, в которой сидел его недавний посетитель. Мраморное море было спокойно, легкая волна, водная гладь, тишина, которую только подчеркивал скрип снастей на небольшом суденышке. Лев Давыдович был одет достаточно тепло для этого времени года: плотное длинное пальто, а шею окутывал длинный вязанный шарф, он смотрел в сторону моря и серьезно задумался. Наблюдателю со стороны могло показаться, что лодка, уходящая от берега его не интересует совершенно. Невдалеке своей собственной жизнью жил Константинополь, он же Стамбул. Но сюда, в это, забытое Богом и людьми место, шум и гам огромного города не доходил. Для него это было место забвения. Отдыха, покоя и забвения.
(Троцкий в Принкипо)
Для его бурной деятельной натуры заключение на этом острове стало чем-то вроде наказания. Нет, бывший вождь не сидел без дела: закончена работа над двумя важнейшими произведениями: «Моя биография» и почти полностью закончена «История русской революции». Все три тома, осталось внести правки в самый последний, третий том. Он вёл переписку с многочисленными сторонниками во всём мире, занимался журналистской, его перо оставалось всё таким же острым и направлено против Сталина, который посмел предать его идеал, зачеркнул главную цель его жизни — мировую революцию. Он оставался максималистом и не признавал социалистического эксперимента в одной-единственной стране. Мировой пожар в крови (как в песне)! И его не смущало, что Россия (СССР) должна была стать донором этой революции, отдать все свои ресурсы: финансовые, природные, человеческие для того, чтобы пламя восстания пролетариата охватил весь мир, главным же образом — Европу. Цепочка его целей была простая: Россия — Германия — вся Европа — весь мир.
Сейчас он видел, как в Германии растет и крепнет нацизм, фашистская идеология, близкая фашизму Муссолини. Паразитирующая на социалистических лозунгах она ведет к росту националистических тенденций, которые должны уничтожить пролетарский интернационализм, противопоставляя ему идею средневекового превосходства одной нации над всеми остальными.
Попав в ссылку, а потом высланный из страны, Лев Троцкий оказался почти без поддержки американских кураторов. Он называл их своими друзьями и спонсорами революции. На самом деле всё было просто — они платили, он играл по их нотам. Но вот не смог довести партию до конца. Помешал Сталин, этот тихоня-грузин. Которого Троцкий в своих расчетах не воспринимал вообще. Он ошибся. Нельзя недооценивать соперника, нельзя! И сейчас он чувствовал, что ему необходимо найти новые аргументы, которые позволят ему снова оказаться на гребне волны, возглавить процесс крестового походи против ненавистного диктатора. Перехватить вновь управление Третьим Интернационалом. Но пока что его трепыхания нужных людей не слишком-то вдохновляли. Он не знал, что своё чёрное дело всё-таки сделал — привлёк внимание сильных мира сего к Гитлеру и его партии. Слишком сильно кричал об опасности фашизма и немецкого национал-социализма, так яростно изобличал его, что кому-то показалось очень даже интересным подпитать зёрна немецкого реваншизма и посмотреть, что в этой ситуации можно будет сделать. Для заокеанских бизнесменов, нажившихся на Мировой войне новая бойня в Европе была просто манной небесной. Открывала такие интересные перспективы, которые могли окончательно решить все проблемы с мировым экономическим кризисом, захлестнувшим все страны мира, кроме СССР. Но пока что эта идея только обдумывалась сильными мира сего, а посему и условия для работы Троцкого были далеко не такими уж благоприятными.
Он привык, что на его замыслы всегда есть деньги. Вырос в семье далеко не бедной, получил хорошее образование, его талант журналиста был замечен, востребован и хорошо оплачен. Потом пошло-поехало. Особенно когда он жил в США. На него вышли агенты очень влиятельных людей, заинтересованных в распаде Российской империи. Он получил очень хорошее финансирование. О! Всё было сделано так, что и не подкопаешься! В этом его американские друзья были большими умельцами. Лев Давыдович снялся в небольшом голливудском фильме, сыграл в нём главную роль. Это не заняло много времени и было очень интересным опытом, тем более, школа актерского мастерства, которую ему преподал один интересный эмигрант, потом очень и очень пригодилась. Потом пошли и вполне официальные гонорары за его книги и статьи, только они в разы превышали оплату труда обычных журналистов, как и эта роль, гонорар от которой был в десять раз больше чем у самой высокооплачиваемой звезды Голливуда. Высылка в Алма-Ату подкосила тот денежный поток, без которого Троцкий просто не мог осуществлять свои замыслы. Да, на жизнь хватало. Но вот вести активную работу — уже не так чтобы. И охрана была минимальной. Телохранителей на этом острове всего двое. Работали они посменно, не слишком-то напрягаясь. Да и этот остров в Мраморном море, неподалеку от Константинополя был и выбран именно потому что затраты на безопасность были не столь уж и велики. Эти двое были американскими коммунистами, ага, точнее, они и были наняты его кураторами, оплачивал их услуги не Троцкий. Впрочем, он не мог пожаловаться на то, что они к своим обязанностям относились спустя рукава. Но когда он переехал в небольшой прибрежный городок, с климатом чуть получше, ему понадобилась охрана побольше. Пришлось из Кадыкея возвращаться сюда. Хотя климат на берегу моря, где было где спрятаться от пронизывающих ветров, ему подходил куда как больше. Тут, на острове, часто гуляли сильные ветра, он схватывал одну простуду за другой, вот и сегодня тщательно кутался в теплое пальто, провожая неожиданного гостя из СССР.
— Что ты думаешь об этом? — вопрос прозвучал неожиданно, Лев не заметил, как к нему на пристань подошла жена, Наталья Ивановна Седова. Не только жена, еще и друг, помощник, настоящий товарищ, разделявшая его взгляды и самый надежный помощник в его жизни.
— О визите? Или о Кольцове? — Лев Давыдович наконец-тот обратил внимание на лодку, которая стала совсем небольшой, легко скользила по глади морской, направляясь к Константинополю.
— Сначала о Кольцове.
— Сволочь он, но талантливая, полезная сволочь. Знаешь, как мастер политического фельетона он даже приближается к моему уровню. Не достает, конечно, но приближается.
— А вот всё остальное? Ты потратил на него три дня! Лёва, целых три дня! И что в итоге?
— В итоге я
