Колхоз: назад в СССР - Павел Барчук
Причина, по которой потребовался Виктору, стала очень неожиданной и где-то даже нервирующей. Оказалось, будто недавно приходила Клавдия. Не спится им тут всем, шляются с раннего утра. Та самая, мать ветеринара и обладательница запоминающейся груди. Просила чтоб помог ей зарубить курицу.
Я. Зарубить. Курицу. Эти три слова в одном предложении точно никак стоять не могут. А вот стоят. Да ещё дядька так уверенно сказал, будто сам себя пытался убедить в том, что это возможно.
— Сына ждёт. Того, что ветеринар. За которого тебя приняли. — Уточнил дядька. А потом, почесав затылок, все же добавил, — Непонятно только, на кой ляд ей ты. Почему именно тебя.
Дядьке не понятно, а мне очень даже. Вспомнился взгляд Клавдии и ее откровенные намеки в магазине. Ну, думаю, дело пахнет писюнами. Явно не просто так она меня зовёт. И главное, причину нашла, не подкопаешься.
— Да мне откуда знать, как оно происходит? Я если что-то в своей жизни и рубил, так это бабло с одноклассников за решение особо тяжёлых проблем.
Судя по взгляду, Виктор моего каламбура не понял, а, значит, и не оценил.
— Так я о чем… Но очень уж просила. Отказать вроде неудобно было. Хороший человек, Клавка. Я правда, честно предупредил, что с курями у вас сложные взаимоотношения. Быстрее и проще тебя с ними на пару часов наедине оставить. Сдохнут сами. Уж точно найдется причина.
— Вот черт… То есть мне с этой темы не соскочить никак? — Я откровенно загрустил. Ну, потому что реальная проблема вырисовывается. Ясное дело, бабе куры по барабану. Ей молодого тела хочется. Судя по поведению в магазине, Клавка совсем не из тех женщин, которые слово "нет" правильно поймут. Она быстрее и спрашивать не будет. Ну, не драться же с ней в итоге, на самом деле. Наедине со знойной продавщицей, отвечаю, боязно вдвоем оставаться.
Не имею я опыта общения с подобными женщинами. Даже в период моего становления, как мужика, родной отец профессиональных "учительниц" заказывал. Так сказать, для полового воспитания сына.
— Жорик, Клавка — женщина одинокая. Может, тебя потому и позвала, чтоб разговоров меньше было. Сам понимаешь, любой другой, либо женатый, а бабы у нас на эту тему немного с приветом. Каждой же мерещится, что все на ее "золото" посягают. Либо один хрен потом не отвертишься. Причина та же. Бабы. Языками почесать любят. Деревня, она такая. Что не видели, то придумают. Фантазия то ого-го. На пять кинофильмов хватит. Рязанов нервно курит в сторонке. Тем более, приезжая женщина. Без того много говорят лишнего. Одно время, как она только к нам перебралась, мужики косяком на знакомство ходили. Потом, успокоились, но разговоры иногда всплывают. Надо Клавке помочь. К тому же, сын — ветеринар. Сегодня мы им доброе дело, завтра они нам. — Сделал в итоге вывод дядька.
— Так раз он — ветеринар, может сам и умертвит курицу? Ему-то что? Привычный к разным животным? — Я упорно пытался найти причину для отказа.
И ты посмотри, Виктор племянника спокойно на растерзание отдает. Он не знает, конечно, всей правды, но и мне признаться стрёмно. Как тут скажешь? Помогите, она меня совратить хочет? Бред вообще.
— Ох, Жорик, и дурак ты. Сынок Клавкин животных лечит. В городе. До хрена, как думаешь, ему там курей носят? Или собак с кошками, головы рубить? Она к его приезду как раз хочет щей, да мяса куриного. Говорит, он исключительно им питается. Свинину никак. В общем, давай-ка помоги. Заодно научишься. Курям головы рубить. Пригодится. — Многозначительно заявил по итогу дядька.
Не знаю, в каком месте мне в будущем подобное умение понадобится. Как только срок ссылки выйдет, смоюсь в Москву и в Зеленухи буду приезжать лишь за прибылью от алкогольного бизнеса. Кстати, с Егорычем надо ещё переговорить, не затягивать. Вот уж вряд ли в нормальном обществе я блесну историей, как деревенской продавщице курицу рубил, потому что ее сынок по правильному питанию прибивается. ЗОЖник хренов.
Дядька, конечно, молодец, а вот Жорику куда бежать? Думаю, помогу ей, хорошо. Мне кто поможет? Ясное же дело, с курями — это предлог. Как она в магазине пялилась и грудь на стол выложить пыталась, так большой вопрос, не окажусь ли я сам, как курица… то есть петух… фу, блин. Не дай бог … Короче, как бы меня там не оприходовали.
Естественно, отказать, если что, можно, не будет же она и правда, против воли заставлять, но лучше не создавать прецедентов.
В этот момент как раз в дом Андрюха зашёл.
Я едва братца увидел, меня сразу гениальная, как в тот момент казалось, мысль осенила.
— Дядь Вить, а пусть Андрюха со мной идёт. Поможет, подскажет. Хорошо же выйдет в итоге? Клавдия довольна и я не облажаюсь.
А про себя думаю, Клавдия расстроится, конечно, зато мне отбиваться не придется. Ну, не готов я с продавщицей мути́ть. Может, она, человек хороший, как дядька говорит, но надёжному другу и товарищу, который при имени данной особы нервничать начинает и голову прячет, не объяснишь ведь. Он, мой друг и товарищ, хороших женщин не хочет. Их тонкая душевная организация ему до бубенцов. Товарищу так-то Наташку подавай. Или Лиду, на крайний случай.
— Ага, Бать, конечно помогу. Чего брату не помочь.
Андрюха полностью разговор не слышал, но оживился, рванув в сторону комнаты, даже не спрашивая, в чем помощь вообще нужна. Видимо, перспектива смыться из дома радовала его настолько сильно, что он готов был хоть в преисподнюю, лишь бы подальше от родного двора.
— Ну… не знаю… — Дядька снова почесал затылок, — Идите, ладно. Только недолго. Дома дел полно. Картоху окучивать надо.
Вот и раскрылся секрет удивительного энтузиазма братца. Понятия не имею, что означает слово "окучивать", но именно по этой причине, похоже, Андрюха рад со мной идти куда скажут и делать что придется, лишь бы не дома. Значит, мне оно, это слово, уже не нравится. И звучит как-то… отвратительно. Мы когда в прошлой жизни с пацанами говорили "окучивать", то имели в виду точно не картошку.
Переросток быстро переоделся, нацепил светлую рубаху с чистыми штанами, и вперёд меня со двора рванул, чуть не кубарем со ступеней скатился. Боялся, наверное, что догонят.
— Да куда вырядился-то! — Крикнул вслед
