Колхоз: назад в СССР - Павел Барчук
— Ага, — Поддакнул Андрюха, — Никто ведь не думал, что ты, придурок, в сундук спать улёгся.
— Ирод! — Согласилась с братцем Зинаида Стефановна.
Та вообще стресс пережила и сидела теперь на табурете, распространяя вокруг запах корвалола, а все мы во дворе собрались
Бабка Зина тоже выходила пострадавшей стороной. Она, как культурный человек, пошла в туалет. А тут из темноты — утопленник. И зовёт ее замогильным голосом:"Зинаида…"
— Да что Вы сочиняете! — Тут уж я возмутился. Нормальный голос был. Просто тихо хотел узнать, какая обстановка в доме. Сильно дядька злой или как.
В общем, Стефановна мертвеца увидела, решила, за ней конкретно пришел. Потому и отключилась. Со страху. Ольга Ивановна тоже охренела, когда во дворе появился покойный, да ещё с бабкой на руках, которая сама не краше утопленника выглядела.
В общем, из одного слова, сказанного мимоходом, целая драма выросла.
Хорошо, хоть разобрались. Но дядька выговор сделал. И за прошлую ночь, и за этот чу́дный вечер.
— Вот что подумал, Жорик, завтра воскресение, по дому делами займёмся. А в понедельник со мной на работу поедешь. Правильно мать написала, дурости в тебе немерено. Надо ее лечить.
— Правильно, Бать! — Заржал Андрюха.
— Ты, кстати, тоже с нами. — После отцовских слов смех Переростка, как рукой, сняло, — Машка на каникулах, ладно. Ей осенью в техникум возвращаться. А ты? Училище окончил. Все. Надо определяться с работой. А то и у тебя от нечего делать дурь прёт. Ты на кой черт на станции сказал, что у нас родственник скрывается от розыска? Сегодня замудохался участковому объяснять, почему у моего сына такой юмор идиотский. А потом ещё мне подробности ваших ночных приключений рассказали. Сам знаешь, от Квашино — рукой подать. Слухи быстро долетают. Так что, оба со мной поедете. Юмористы…
Дядька развернулся и пошел в дом.
Ветер донес до нас его выразительное: "…ять". Вот думаю, вряд ли он мать вспомнил или что-то в рифму подходящее сказал. Уверен, там точно было слово, однозначно выражавшее отношение Виктора ко всему происходящему.
Тетка покачала головой, повздыхала, потом, наконец, накормила. Я уж думал, не утонул, так от голода сдохну. Ну, и отправили нас спать.
Что толку? Я же выспался. Лег, а у меня ни в одном глазу. Повертелся, покрутится, потихоньку штаны натянул, и на улицу выскользнул. Андрюха сказал, что на сеновале спать будет, ему, мол, политические убеждения не позволяют со всякими придурками, то есть со мной, в одном доме находиться. Это он так протест против совместного наказания проявил.
Я, что удивительно, без приключений, добрался к братцу. Даже по лестнице залез, не упал, не сломал ничего. Удивительно, потому как начал всей душой верить в проклятие Зеленух. Не может в одном месте столько дряни происходить.
— Андрюх…
— Чего…
Смотрю, лежит Переросток на каком-то одеяле, в одежде, руки под голову закинул.
— Слушай, есть план. Сто́ящий. У вас тут все самогонкой балуются?
— Практически. Она всяко надёжнее, чем покупной продукт. Да и вообще. Кому могарыч поставить. Кого отблагодарить. А чего это ты спрашиваешь?
Братец даже приподнялся, чтоб меня лучше видеть.
— А у вас именно? Есть?
— Не-е-е-е-е … Батя не любит это дело. Если нужно, у Егорыча берет. Там баба Зина делает отличного качества. Да говори, что задумал? Страшно уже.
— Не бойся. План — огонь. Есть такой благородный напиток — виски…
Где-то час я братцу разжевывал всю ситуацию. Доказывал выгоду этого проекта, которые непременно сделает нас богатыми и счастливыми.
— Ну… Не знаю. Можно, конечно, попробовать. Надо завтра к Егорычу идти. Если что и затевать, то только с ним. Он бате точно не сдаст. В любом другом случае, наше предприятие, как ты это называешь, быстро свернут. Да и нас самих тоже. В бараний рог. Ты пока ещё батю в сильной злости не видел.
На том и порешили. Я удовлетворённый отправился спать, уже предвкушая возможную прибыль. Заодно в голове крутилась ещё одна мысль. Делать же нечего. Выспался. Скоро — Олимпиада. Но она — в Москве. А я — в Зеленухах. Неужели, пропущу. Нет. Тут нужен ещё один хороший план. Его осмыслением и занялся.
Половину ночи так и кувыркался, дурак дураком, в постели. Переворачивался с боку на бок, соображая по поводу реализации задуманного. Кровать ещё эта дебильная. Прогибается от каждого движения, и лежишь, задница внизу, голова и ноги к верху.
Причем, бизнес-план с производством виски казался мне более реальным, чем посещение предстоящей олимпиады. Насколько помню, Москву должны закрыть и скорее всего, уже закрыли. Это ещё чудом меня мамочка в Зеленухи сопроводила. То есть поезда и весь подобный транспорт исключается. Не считая того, что у меня банально нет денег. Моя ненаглядная родительница решила, видимо, голодным родственники не оставят, ночевать есть где, значит, бабло, как бы, и не нужно. Логика — отпад.
Либо, второй вариант, предполагала, при наличие денег я ухитрюсь сбежать из чу́дных Зеленух. Она здесь росла, по любому знает, что за место. Не удивлюсь, если сама неслась впереди паровоза.
Короче, с какой стороны не глянь, итог один. Пока перспектив попасть на столь знаковое событие, не имею.
Не сказать, будто я в прошлой жизни олимпиад не видел. Видел, конечно. И бывал не раз. Но хотелось мне именно эту лично посетить. Поглядеть своими глазами, как оно было. Иностранцы опять же. Хороший шанс завести знакомства. В Советском Союзе так просто связей за границей не найдешь. А они мне в построении будущего понадобятся. Да и вообще, привык получать, что хочу. Не умею отказываться от своих желаний и все тут.
Утро началось, как обычно, с суеты, которую я слышал сквозь сон. Из-за того, что вместо спокойного отдыха ночью строил грандиозные планы, естественно, ни черта не выспался и вставать не рвался. Однако, дядькин голос позвал меня из сеней, соответственно, пришлось выбраться из постели и идти к нему. Иначе он один хрен придет ко мне. А после вчерашнего я сильно в его лояльности не уверен. Дядькина готовность использовать ремень нанесла мне глубокую психологическую травму. Даже если предположить факт моего сопротивления, что на построении близких родственных
