Оперативный простор (СИ) - Дашко Дмитрий Николаевич

— А кто же ещё? — сделал удивлённое лицо один из чекистов.

— Как у него дела, как здоровье — не заболел ли часом? — с прежней любезной и даже чуточку подобострастной улыбкой продолжил осведомляться я.

— Да нормально у него всё, здоров как бык, — весело откликнулся первый ступивший через порог «чекист».

Глава 27

— Ноги вытирайте, — резко потребовал я, сбивая тем самым налётчиков — а у меня уже не оставалось сомнений в том, что это были именно они, с заранее выбранной тактики.

Если у врага преимущество, а особенно численное — вытолкни его с проторенной колеи, заставь играть по своим правилам. Это сработало даже с бандой Левашова, ну а провернуть сей маневр с парочкой грабителей — сам бог велел.

Командный тон подействовал безотказно — оба ряженных (и везёт же мне на эту публику) слегка растерялись и послушно вытерли ноги об коврик возле двери.

Это дало мне парочку таких драгоценных секунд, за которые я успел вытащить револьвер и спрятать его за спиной.

В голове закрутились варианты дальнейших действий. Мёртвыми они никому не нужны, у них за плечами ни один налёт, могут, да просто обязаны быть подельники. Значит, брать субчиков надо живьём, колоть до характерного треска, выходить на всю цепочку: от наводчиков до тех, кто изготовляет качественные «ксивы», а потом сбывает награбленное.

От двух трупов толку мало. Дел не поднять.

Тут первый и самый болтливый из «чекистов» опомнился и наставил на меня ствол браунинга. Этот налётчик явно был кручёнее и старше второго — лопоухого парня, моего ровесника.

— Где брюлики и рыжьё? Показывай, буржуйчик хренов, если хочешь жить! — грозно рявкнул он.

Ну вот, началось в колхозе утро… Я с деланным испугом закивал.

— Только не убивайте, пожалуйста. Я… я всё покажу. Всё там, в комнате, — честно говоря, страх играть было не особенно трудно. Меня действительно слегка потряхивало.

Смерти боятся все. Даже те, кто уже раз её пережил, каким бы каламбуром не казалась эта фраза.

— Ну давай, веди, — ощерился старший, обнажая гнилые зубы.

Я спиной попятился к гостиной, мямля на каждом шагу:

— Христом богом заклинаю — только не убивайте… Пощадите, пожалуйста. Честное слово, никому о вас не скажу…

— Будешь хорошо себя вести — оставим в живых, — пообещал «чекист», но в его взгляде читался вынесенный мне смертный приговор.

Стоило всем оказаться в гостиной, как я «запнулся», потерял равновесие и повалился на диван.

Хлоп!

— Сука! — завопил старший налётчик.

Я прострелил ему руку, заставив выронить браунинг.

Лопоухий среагировал моментально. Сразу оценил исходящую от меня опасность и ломанулся к дверям.

— Стой, сука! — заорал я, но крик не подействовал.

Страх гнал второго налётчика вперёд.

Я кинулся за ним, успев подхватить с пола браунинг раненого бандита — ещё не хватало, чтобы тот пальнул мне в спину.

С грохотом распахнул дверь, оказался на лестничной площадке.

Лопоухий нёсся вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Две пули, которые я пустил над его головой, заставили бандита присесть на корточки. Он мелко задрожал и стал походить на перепуганного зайца.

— Возьми шпалер за рукоятку и брось мне. Быстро!

Налётчик послушно выполнил мой приказ.

— Сколько вас — двое? Или ещё кто-то на стрёме есть?

— Нет больше никого. Дядька Василий сказал, что двоих на дело хватит! — жалобно замычал лопоухий.

Ага, кажется, тут у нас семейный подряд: дядя с племянником. Хороша семейка, нечего сказать.

— Так и сиди, сволочь! — велел я для пущей убедительности поведя дымящимся стволом револьвера в его сторону.

Снизу прибежал взволнованный Шуляк. Он недоумённо уставился на грабителя, сидевшего на корточках.

— Быстров, что хрень? На пять минут тебя одного оставить нельзя!

— Это налётчики, — пояснил я. — Выдавали себя за сотрудников ГПУ. Один остался в квартире Хвылиных — я его ранил в руку. Ты пока этого посторожи, а я раненого спеленаю.

— Замётано! — кивнул Шуляк.

Я вытащил Василия на лестничную площадку, присоединил к племяшу.

— Слушайте, мусора, может договоримся? — с вялой надеждой спросил глава криминальной семейки.

Шуляк дёрнулся к нему, хотел заехать кольтом по башке, но я остановил напарника.

— А что предложишь? Деньги и драгоценности сулить не нужно — не интересно.

— А если много денег? И не просто денег — а николаевских золотых рубликов? Что скажешь, легавый? Там и на тебя хватит, и на кореша твоего…

— Тебя как зовут, Вася? — слегка перефразировал «ДМБ» я.

— Так Василием и зовут, — удивился он.

— Тогда иди на хрен, Вася! Тебе сразу было сказано: бабло, рыжьё и брюлики нам фиолетовы… то бишь до лампочки… Короче, не интересуют от слова «совсем», — поплутав в словесной эквилибристике, наконец, пояснил собственную мысль я. — Как же с вами, урками, скучно! Может, ты с Лёнькой Пантелеевым знаком? Он по аналогичной схеме квартиры ломает. Если бы навёл на него, мы, глядишь, чего-нибудь и придумали. Ну, колись, Вася…

— Не, слышать про Лёньку слыхивал, но не знаком, — вздохнул Василий.

— А может ты нам горбато лепишь? — зло прищурился Шуляк.

— Командир, правду говорю. Мне этот Лёнька никто, к тому же он из ваших, мусорских, хоть и бывший. Такого сдать не западло! — заверил налётчик.

Шуляк нашёл телефон и вызвал из угрозыска машину, в которую погрузили обоих задержанных. Больше они нам взяток не предлагали.

— Жора, извини, но тебе придётся ехать с нами, — извиняющимся тоном произнёс Шуляк. — Придётся оформляться.

— Ага, а как я вашим объясню, почему оказался в чужой квартире? — загрустил я.

— Так всё в соответствии с прежней версией — увидел открытую дверь и зашёл. И не журись: я поговорю с Ветровым, чтобы дело Хвылиной у Иджилова забрали. Кто следователь по убийству её мужа?

— Ваня Самбур.

— Ему и передадим. Уверен, эти два дела надо объединять. Ты только ему всё по пунктам распиши, он поймёт, — предложил Шуляк.

— Такой расклад мне по душе, — обрадованно сказал я. — Тебе что-то удалось нарыть?

— Времени было мало, — вздохнул Шуляк. — Только во вкус вошёл, как тебе вдруг вздумалось мировую войну устроить: пальбу на всю парадную затеял…

— Так что — совсем-совсем ничего? — с досадой бросил я.

— Ты в машину полезай, я тебе всё расскажу, — попросил Шуляк.

Мы разместились на лавке в открытом всем ветрам кузове грузовика.

Машина еле-еле ползла по вечерним улочкам Петрограда, трясясь на камнях мостовой.

— Так что тебе удалось выяснить? — склонился я над ухом Шуляка.

— Всего два момента. Первый: в тот день, когда погибла Хвылина, у неё были гости. Кто именно — мужчина или женщина, установить не удалось. Второй: дворник примерно в то же время видел во дворе подозрительного типа. Тот зачем-то шатался под окнами. Дворник припугнул его, что вызовет милицию, мужчина ушёл.

— Удалось составить словесный портрет? — подался вперёд я.

— Было темно, дворник мало что разглядел. Но одна деталь в глаза бросилась — у этого типа была заячья губа.

Я напрягся. Где-то мне уже на глаза попадалась эта особая примета, причём совсем недавно…

Есть!

— Слушай, а про рост ничего не выяснил? Этот тип случайно не высокий и сутулый, а волосы короткостриженые?

— Про волосы не скажу, вроде как тип в кепочке был. Про рост тоже информации нет, а вот с сутулостью ты прямо в точку. Дворник упоминал, что незнакомец сутулился, причём сильно. А что — есть подходящая кандидатура?

— Есть! — радостно сказал я.

Кажется, что-то нащупывалось. И пусть пока это было всего-навсего предположение, не подкреплённое ничем, кроме догадок, я вдруг осознал, что напал на след, причём след горячий, по которому надо идти до конца.

— И кто таков? — с некоторой ревностью поинтересовался Шуляк.

Его можно было понять. По идее, это он — местный опер должен знать все здешние уголовные кадры, а не я — залётный из другого города. Тут любой станет ревновать.