Николай Грошев - Толеран (СИ)
Русский поморщился и плавно скользнул в сторону. И исчез. Ганс только хмыкнул — позёрства он не любил. Этот украинец стоял как истукан пару минут, посреди улицы. Любой мог без проблем пристрелить его. А он стоял себе и указывал пальцем на пролом, в котором возможно скрывается один из обозлённых, озверевших советских солдат, которому уже нечего терять. Как ещё назвать такое поведение? Ганс придумал подходящее слово — три наряда на уборку в столовой. Длинно, но в самый раз, как вернутся в часть — сразу и осчастливит украинца этим названием, сулящим ему увлекательную, но не очень приятную работу. За то в другой раз будет на чеку и, может быть, перестанет рисковать напрасно.
Русский возник как призрак слева от пролома. Ганс, умевший двигаться даже лучше — его, как и его отряд специально готовили для боёв в городе, ещё задолго до того как война началась (за год до войны он получил назначение в этот элитный отряд), послал спине русского уважительный взгляд. Всё-таки не имея подготовки двигаться так, на одних инстинктах, это просто…
Парня выбросило из пролома. Целый рой пуль разнёс ему грудь и живот и бросил его на спину, прямо перед проломом.
— Чёрт. — Ганс выстрелил. Пуля ушла в пролом, в темноту. Всё сразу стихло.
Они залегли. Через пару минут Ганс отдал приказ, всё также жестом и весь отряд двинулся вперёд. Словно бесплотные тени они рванулись к зданию, в котором укрылся отчаянный советский солдат. Даже украинцы. Да, когда опасность становилась явной, они почти ничем не уступали чистокровным арийцам…, непрошенным пришло воспоминание. Неприятное. Поглядывая вокруг (выстрел, который оборвёт твою жизнь в городском бою, может прийти откуда угодно) и, держась возле изломанной кучи хлама, Ганс вспомнил как едва не лишился звания и наград. Он всего лишь позволил себе сказать, что некоторые противники ничем не хуже немцев! Хорошо хоть Гестапо не решило применить к нему более суровых мер чем — «Мы вас запомним герр Шмальц». Но даже такая завуалированная угроза от офицера Гестапо…, он совсем не хотел бы, что бы они его запоминали.
Русского внутри уже не было.
— Ушёл. — Шульц указал стволом автомата на капельки крови, исчезающие за практически оторванной дверью. — Туда ушёл.
— Что с ним? — Он стоял у самого пролома и обращался сейчас к украинцу, склонившемуся над телом покойного товарища. Вопрос был риторический, и ответа не последовало. Стоило раз посмотреть на тело, что бы понять, что теперь это всего лишь тело, безжизненный труп.
— Я его сам убью. — Сказал один из русских солдат, поднимаясь на ноги и входя внутрь здания. — Я ему кишки наружу выпущу.
— Взять живым. — Отрезал Ганс. — Только живым.
Возмущаться никто не стал, лишь скрипнули зубами. Но вскоре они отошли. Товарищ мёртв и его не вернуть, а за живого солдата, одного из тех, что наводил страх на победителей, на тех, кто захватил этот город и не мог им владеть — за него кое-что положено. Кое-что более существенное, нежели месть. Дополнительные дни отпуска для всех членов отряда и, что самое приятное, солидная денежная премия. Будет на что в отпуске подебоширить. Особенно быстро осознали это русские.
Отряд продвигался быстро, аккуратно, но всё же до того как они настигли свою жертву, времени прошло достаточно. Гнев успел поостыть и включился разум. Так что, когда они настигли русского, никто уже не горел желанием убить его. Недавно вышедший приказ командования помнили все.
Алексей лежал на спине и смотрел в небо. Обе ноги прострелены, бок почти не чувствуется — ну и пусть. Всё равно немного осталось. Сейчас его добьют и это небо, это бесконечное синее небо станет ближе…
— Надеюсь ты будешь достойно служить Великому делу Третьего Рейха и мы вновь встретимся с тобой солдат! — Проговорил стоявший над ним немец. Алексей не понял ни слова, говорили на немецком, но, судя по всему, это были не угрозы и не насмешки — немец улыбался. Странно как-то улыбался…, а потом Алексей увидел чёрную вспышку, и сознание покинуло его.
Удар пришёлся точно в челюсть. Тяжёлый сапог, плюс аккуратность и раненный русский потерял сознание.
— Возвращаемся. — Ганс указал на тех, кому выпало нести раненного русского и выдал ещё один приказ. — Шульц, Микола подберёте тело Николаса, на обратном пути…
— Он Николай был… — Заметил один из солдат, не поворачивая головы — он сейчас следил за окнами противоположного здания.
— Что там? — Ганс отступил в тень, а весь отряд мгновенно рассеялся по местности. Только что этот полуразрушенный внутренний двор был полон людей и вот — практически никого.
— Кто-то в окне промелькнул, воон там. — Указал парень рукой в сторону окон и кувырком исчез за одной из куч хлама. С визгом пуля высекла искры из камней, на том месте, где только что стоял солдат.
Ганс ухмыльнулся, сдвигаясь по стене, к новому укрытию. Недолго было всё спокойно — эти одиночки, так и не покинувшие город, после того как отошли их разбитые войска, они никак не давали покоя новым хозяевам своей земли. Что ж, это не надолго…
Мумба сидел в засаде.
Он уже много часов тут сидел. Долго сидел. Терпеливо. Он ждал, как настоящий охотник и воин. Потому что только настоящий охотник умеет ждать долго и только настоящий воин умеет убивать. Мумба умел. Сегодня будет хороший день — сегодня он отрежет множество ушей! А когда вернётся домой — о! Когда вернётся, даже Лулуб не сможет обратиться к нему с грубым словом! А если обратится — Мумба убьёт его! Потому что Мумба Великий воин!
— Нас ждёт бой! — Буквально выплёвывая слова, говорил высокий худой офицер, стоя перед строем чернокожих солдат. Он говорил жёстко, стальным и властным голосом. Гордое, немного злобное лицо выражало только одно — решимость победить любой ценой. Переводчик, тоже офицер, с таким же сухим и жёстким лицом, переводил его слова солдатам. — Бой, в котором мы победим или погибнем! Враг слаб, но хорошо организован. Они оснащены хуже вас, воинов Третьего Рейха, но они не побегут и вам придётся…
Мумба слушал слова бледнокожего. Он ощущал, как трепещет его сердце, как сжимается и поёт его душа — это был странный белый командир. Иногда Мумба даже забывал, что он белый и удивлялся, почему он не отрезает уши поверженных врагов, словно какой-то воин из племени Нуосин. Этот белый был сильным страшным воином. Мумба очень уважал его. Он был бы счастлив его убить, но никогда не позволил бы себе попытаться — он понимал, что проиграет. Этот белый был не просто великим воином, Мумба не сомневался, что это вождь. А жаль, что нельзя его убить…, уши этого белого заслужили единственную нить. Как клыки Большого льва, нельзя нанизывать на нить с клыками других львов, так и уши этого немца можно было носить только на одной нити. С таким трофеем Мумба стал бы более уважаем, чем сам Лулуб! Увы…, но может однажды Духи станут благосклонны и Мумба станет более сильным, чем этот странный воин, не отрезавший ушей своих врагов…
Сейчас он сидел в засаде. В земляном окопе. И ждал сигнала. Английские…, или французские…, белые солдаты врага были на другой стороне, изрытой взрывами и гусеницами танков, земли — они тоже ждали.
Мумба чувствовал сейчас их страх. Он был разочарован и горд. Они боятся Мумбу, значит он сильный воин! Но они боятся, а это значит, что они немного слабее, чем он считал. Победа будет не столь почётна…
Почему белый офицер не даёт команды? Мумба хмуро пригладил курчавую бороду левой рукой. В правой он держал винтовку. Сколько ещё ждать? Наверное, белый командир молится Духам. Что ж, вполне ожидаемо — Мумба тоже молился Духам перед боем, а вот у белого времени на это не было, он командовал. Все вожди взывают к Духам перед самым боем, потому что раньше у них нет на это времени. А сейчас время есть, и он молит Духов о великой победе!
Но вот настало время — белый поднялся из окопа и с криком бросился вперёд. Он встал во весь рост — этот бесстрашный белый воин…
Духи не были благосклонны сегодня — пуля опрокинула его обратно в окоп, но дело было сделано: сотни воинов ринулись в атаку, наполняя воздух криками, леденящими страхом души трусливых врагов. Они стреляли и Мумба тоже. Они бежали, часто падая, пригибаясь и даже подпрыгивая просто вперёд, но неотвратимо они неслись вперёд. Неотвратимо и безжалостно! Дулга, из племени Эфу, упал возле первых врагов. Мёртвый. Мумба лишь презрительно фыркнул и снова зарычав, спрыгнул вниз, в окоп, где были враги. Мумба расколол прикладом один череп, пронзил штыком горло второго. Третий враг выбил винтовку из его рук. Мумба оскалив зубы, взялся за нож. Они покатились по земле, и всё было кончено в две секунды. Мумба отрезал первые уши в этом бою!!!..
Когда бой кончился, гордый Мумба сложил уши в жестяную банку и стал насаживать их на нитку.
— Что ты делаешь? — Сказал кто-то и Мумба поднял глаза. Перед ним стоял белый командир!
