Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4
Да, время - жрать. А кто? Я? Мухой! Беги, беги, лошадь! Потому, что ещё надо патроны и гранаты получать. А кто тебя заставлял так вчера набираться? Ну и что, что все. А своя голова тебе на что? Каску носить? Так неси её на кухню! Живее, библиотекарь! Пока вода греется.
На ротном - лица нет. Зачем припёрся? Налил ему чая, предложил вчерашних трофейных деликатесов. Он осмотрел моё рукоделие, молча пил чай, хрустел рафинадом.
- Подал на тебя о снятии, как искупившем, - сказал он, опять отхлёбывая.
Я отложил рукоделие:
- Чем обязан?
Он в глаза не смотрит. Видно, тяжело ему говорить. Зачем вообще начал?
- Кто ты?
- Боец переменного состава. Боец твоей роты.
- Не хочешь? Или не можешь? Твоё дело. А то не видно, что ты - птица совсем другого полёта? Как они проглядели? В штрафбате тебя бы встретил - не было бы вопросов. Не тут. Да и... Вот, Вася думает, что ты - немецкий шпион.
Я усмехнулся.
- Согласен, глупо. Но, это единственное объясняет интерес особого отдела к тебе.
Я насторожился. Интерес этих - это плохо.
- Я тебя предупредил. А там - сам. Чую, что игры тут идут большие и мутные. Не люблю я этого. И остальные чуют. Потому вчера такое. Не было раньше. Давишь ты людей. Вся эта муть... Давит. Сильно мешаешь ты мне. Из-за тебя у меня старшину забрали, этого дали. Догадываешься, как ты испортил дело? А этот - другой. Как ты.
Я смотрел ему прямо в глаза.
- Спасибо, командир. За прямоту - спасибо. За предупреждение. Нет тут никаких игр.
- Я с тобой - как есть, а ты опять... Кто ты?
- Никто. Проездом я тут у тебя. Всё, что написано в деле - правда. Был в плену, бежал, исправляюсь. Всё так и есть. Как искуплю - так покину твоё хозяйство.
- Понятно, - он поставил кружку, встал, - за чай - спасибо. И, это, за спину свою - не бойся.
Я - тоже встал.
- Тебе спасибо, командир. Не подведу.
- Знаю. Не можешь по-другому. Всегда таким был или стал?
- Стал.
Он зажмурился, тряхнул головой, посмотрел прямо в глаза, протянул руку, мы крепко пожали руки.
Ушёл.
Что это было?
Почему особисты возбудились? Где я прокололся? Язык мой, помело, выдал меня?
Почему я везде как бельмо на глазу? Как белая ворона? Оттого что я из другого времени? Уже год тут. Говорю, как они, контексты все - на месте. Всё так же. Но, всё одно - чужой я.
Чужой.
Старшина роты. "Как я". Это какой, "как я"? Что это значит? За мной прислали очередного "куратора"? Почему просто не заберут, если "легенда" моя посыпалась? Эти - не постесняются. Никакие сложности их не остановят. Тем более, когда цена вопроса - такая.
Сплошные вопросы. И нет ответов. Думать надо. А как тут думать, когда тут этот... раздражитель? Лошадь не подкованная! Он мне одним своим присутствием весь процесс размышлизмов останавливает! Мысли в голове, прям, цепенеют. Не могу сосредоточиться на том, что нужно. Все мысли сбегают от меня. Куда-куда? На лево, куда ещё? Если "высоких" мыслей нет, какие остаются? Низкие. Какие мысли, такие и маршруты. А зачем мне такие мысли и маршруты? На лево - вообще не вариант. У нас даже банно-прачечно-разгрузочного батальона нет. Не положено штрафникам. Бесит! Бесит он меня. До оторопи.
После обеда и помывки, библиотекарю полегчало, стал опять трещать без умолку. Надо ли говорить, что такая простая просьба, как "Заткнись!" - не работает. Тихо лишь пару минут. Потом - по новой.
- Я тебя сейчас изобью, - предупредил я его.
Пара минут тишины.
- Уважаемый, Дед, Обиван Джедаевич, а научите меня драться!
Он - неисправим!
- Нет, - цежу сквозь разбитые губы.
- Почему?
- Не к чему, - Касаюсь языком зубов - всё ещё шатаются.
- Как "не к чему"? Умение постоять за себя - очень важно.
- И не удастся мне тебя научить, - говорю ему, а сам думаю, что мне витаминов не хватает.
- Почему?
- Тебя убьют раньше. Напрасная потеря времени и сил.
- И вас убить могут.
- Могут. Но, тебя - раньше. Ты и жив до сих пор только потому, что за мной всегда, - отвечаю, зевнув.
- А что это вы решили за меня? Не вам решать - кому раньше умирать, а кому - позже.
- Не мне. Но ты - не жилец, - говорю ему, думая, чем бы его загрузить, куда бы его ещё послать. Когда его прямо на хер посылаешь - не идёт. Приходиться изворачиваться. Фантазировать.
- Почему?
- Потому же, почему ты не способен научиться драться. Ты - фантазёр. Ты живешь не в этой реальности, а в своём собственном представлении о ней, о реальности. Потому ты не способен ни на Подвиг, ни на Поступок. Что бы ты не делал - только нелепость выйдет. Ты не хочешь видеть жизни, жизнь - не хочет видеть тебя. Ты - смертник. И смерть твоя будет не вынужденной, как у нормальных, а - нелепой. Ты - нелепица. Всё, что у тебя было, есть и будет - нелепица. И - заткнись! А то - зубы выбью!
Но, сбежал - я. Я сам, а не он. Вылетел из хаты. Прямо невтерпёж стало рядом с ним. Пошёл куда глаза глядят.
И пришёл к ротному старшине. Сам охренел.
- Здравствуй, - просто сказал он, - чаю будешь?
- Буду.
- Что, тяжко?
- Как земля терпит таких баранов?
- А ты - вспомни.
- Ты чё? Хочешь сказать - я такой же был?
- Все мы такими были. Кто-то взрослеет. Кто-то - нет. Как я понял - ты от этого толстого очкарика сбежал?
- И не говори!
Только вот, почему я к тебе пришёл, а? Я же тебя избегать решил. И сам пришёл. Ничего я тебе больше не скажу!
- Тут два пути. - старшина встал, стал копаться в своих закромах, - Первый - простой. Ничего не делай. Так поступает большинство. Так легче, так проще. А там и проблема исчезнет. Такие - долго не живут на войне, тут ты прав.
- А минус? - спросил я. Блин, не хотел с ним говорить, допить чай и валить, ан, нет же - спросил!
- Что?
- Ну, у всего есть плюс и минус. Плюс - нет напряга в этом вопросе, а минус?
- У всего есть плюс, минус и ноль. Посмотри на стрелку компаса. А минус тут - чувство вины.
- Да ну на!
- Проверь, - усмехнулся он.
- Хм-м! А второе?
- Второе - открыть ему глаза. Сложно, больно, возможно, он возненавидит тебя, но - совесть чиста. И пройдена очередная ступень.
- Очередная ступень?
- Думай, мужик. Думай. На вот тебе. А то - долго будешь делать.
И он протягивает мне ременно-плечевую перевязь. Стандартную, заводскую, егерскую. Как? Как, твою дивизию, он узнал? Я только ремни начал коллекционировать, только начал присматриваться, прицеливаться, даже не пытаясь задуматься над разгрузкой.
Видя моё лицо, ухмыляется, забирает кружку, разворачивает меня за плечи, выталкивает за дверь, которая тут же захлопывается за мной. В глубоком нокауте бреду восвояси, видя разинутый рот библиотекаря, так зыркаю на него, что тот захлопывает рот и возвращается в шитью.
Завалился спать. Вспомнил, что было 3 позиции. Был -, + и 0. В чём - 0? Не спросил, хотел подняться, но уже начало морить. Хорошо. Самое важное на войне для выживания - здоровый сон.
Замыкая кольцо
Тактика применения нашей роты - изменилась. Теперь конница была загонщиками. Мы - ударным кулаком. Тактика изменилась, но - ничего не изменилось. Мы так же - идём, идём, идём и идём. Если доходим - идём в атаки. Нас поддерживают в этом пулемётные тачанки, конная артиллерия кавалерийского полка, вооруженная чудными горными орудиями, и рота бронеавтомобилей. Жаль Т-60 отстали где-то.
С каждым днём сопротивление противника усиливается. Его боевые порядки - уплотняются. Об этом я сужу из того, что марш-броски стали короче, а штурмов - всё больше.
И всё это - почти без перерыва. Атака - марш. Марш - атака.
Идём, держась за упряжь саней. Лошадка тоже устала, понуро бредёт. Мы её частенько подталкиваем. Но, в основном - она нас. Наши пожитки - на санях. И пулемёт мой - тоже. Со мной только трофей - Вальтер.
Вижу - библиотекарь примеривает своё седалище к саням. Отвешиваю ему оплеуху.
- За что?
- Пешком иди!
- Почему?
- Кончается на "у".
Он идёт. Гребёт ногами, прихрамывает на раненную собственной глупостью ногу. Моргает медленно-медленно. Того и гляди - уснёт.
- Почему вы так жестоки! - бурчит он, - Вы - всех готовы растерзать. Зверь, а не человек. А мы - не люди для вас. Вы - хуже Катяха. Хуже ротного. Он лютует - ему положено. А вы - просто так. Нельзя быть таким! Нельзя!
- Что бы ты знал, лошадь, - придётся говорить с ним. Иначе - уснёт. Да и я сам - усну. Прямо на ходу.
- Вот. Вы даже меня по имени никогда не звали. Только - оскорбления. Вы - никого знать не желаете. Никого. Все для вас - только бойцы. Боец первого взвода, третьего. Или обидные прозвища придумываете. А это всё - люди. У них есть имя, душа. Нельзя быть таким. Надо быть душевнее.
