Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт
— Блин, смотри, Отто, что получилось! — прибежал к управляющему пацан, — Тут больше полутора процентов ржи заражено спорыньёй, а при двух это беда бедовая, люди травятся, болеют, дети умирают.
Управляющий высыпал зёрна из стакана на стол?
— Хорошие крупные зёрна? Чего ты кричишь, Иоганн, опять тебя какие-то бесы одолевают?
— Вот хорошие и крупные зёрна. Именно такие надо отобрать и весной посадить…
— Это озимая рожь…
— Да? Ну, чёрт с ним, осенью посадить. А весенней… летней… ай! Во, яровой ржи у нас нет?
— Есть и рожь яровая, и пшеница, — Отто перебирал пальцами больные зёрна, — Я что ты говорил про проценеты? Что это?
— Процент? Это — сотая часть. Эти рожины… рожи… семена… зёрна больны спорыньёй. Нужно, чтобы они не попадали в пищу, их нужно перебрать и весной не сажать, споры грибов ещё несколько лет будут в земле, нужно там горох сажать первый год, второй морковь, свеклу, капусту и прочую репу, чтобы все споры вымерли.
— Споры? С кем споры? Почему умерли?
— Ладно, замяли.
Лекцию читать было некогда, и Иоганн решил действовать проверенным способом. Вздорная дочка датчанки нашлась, естественно, на кухне. Ждала пирогов.
— Герда, есть очень денежное дело. Для твоей тимуровской команды. Тебе понравится.
Глава 14
Событие сороковое
— С ведра я набрал три четверти стакана. Четыре ведра в день, если как я, перебирать за два часа ведро, то три стакана чёрных семян у них получится. За каждый стакан чёрных зёрен я плачу пфенниг. Итого за день можно заработать минимум три пфеннига, а максимум от сноровки зависит. Да, Герда, я знаю, что все наши… все твои пацаны хитрющие хитрецы, и даже ещё хитрее, и они, конечно, захотят покрасить семена. Скажи им сразу, что у меня есть способ отличить покрашенные семена от настоящего. Способ простой. Берёшь… Стоп. Не буду я тебе рассказывать, а то ты им передашь, и они ещё чего придумают. Так вот, предупреди тимуровцев своих, что никакого наказания за обман не будет, просто такому обманщику я больше ни мыло варить не дам, ни янтарь искать, ни семена перебирать. Пусть вороньи яйца из гнезда ворует. А от меня больше денег не будет.
Теперь по тебя. Твоя доля такая, за каждые десять стаканов, что мальчишки и девчонки переберут тебе пфенниг. Сто человек посадишь перебирать, и каждый три стакана пусть по минимуму переберёт… Итого триста стаканов, то есть, ты получаешь почти шиллинг в день. Только за общее руководство. Нормально?
— Бу-бу-бу? — в голове рыжей бестии работал калькулятор и машинка пересчёта денег одновременно, как у Скруджа МакДака в глазах шиллинги серебряные мелькали.
— Что-то не так?
— Мне нужно шёлковое платье. Из синего шёлка, как у тебя сюрко.
— Это лён…
— А мне из шёлка.
— За что? Это чего? вместо шиллингов, вместе с шиллингами, на шиллинги.
— «На», у меня уже три марки скопилось. Плюс за чёрные зёрна. Должно на сюрко хватить.
— Да не вопрос. Если немного у тебя не хватит, то я от себя добавлю. Как Георг поедет в следующий раз в Ригу, я ему команду и деньги передам. Если найдёт, то купит, если не найдёт, то просто шёлк купит, ну, а если такой ткани нет, то в следующий раз закажет купцам привезти.
— Договор. Готовь горсть серебра, всех их с утра до ночи заставлю зёрна перебирать.
— Герда, только, как договаривались. Рожь, отдельно, пшеница отдельно, ячмень отдельно, овес тоже. Озимая и яровая там рожь меня не интересует. Да, и не забудь, пусть с яровой ржи самые крупные не чёрные зёрна выбирают. Тут тоже пфенниг за стакан.
— Чего по три раза повторять! Побежала я. Время — деньги. — Нет, конечно, не сама придумала. Это как-то Иоганн сказал любимую поговорку Бенджамина Франклина (Time is money), но рыжая пацанка запомнила и теперь в нужных местах всегда это вставляла.
Герда стуча деревянными каблуками сапог по мёрзлой земле умчалась за ворота замка. Эвон как, оказывается, добрым словом и серебряным шиллингом можно сделать гораздо больше, чем просто кислой рожей управляющего Хольте.
Взвалив мстю на хрупкие плечики Герды, Иоганн пошёл на урок к фон Боку. Как ни изменилась жизнь в замке и вообще в баронстве после локальной войнушки, а уроки сами себя не выучат. Ничего именно в этом не поменялось. Мартин учил пацана латыни и греческому, Иоганн его математике и русскому. На это в сумме за день уходило четыре часа. Ещё два часа уходило на поход в Кеммерн с обязательным посещением кузнеца и знахарки Матильды и урок жмудского от пастора. Самое интересное, что и сегодня надо было идти, несмотря на то, что пастор укатил, жемайтский язык будет доводить до него имость Гонората — жена преподобного. Оказалось, что и она сим великим и могучим владеет.
После урока жмудского начнутся избиение его Старым зайцем. Ганс Шольц продолжал ударами мечом деревянным вколачивать в парня трудную науку… ну, это же не фехтование? Просто трудную науку владения мечом. А потом ещё Димка, он же арбалетчик и аrmleuchter (болван) Дидерихт будет учить его стрелять из арбалета. И между всеми эти очень нужными делами как-то нужно выкроить время на пацанов из художественной мастерской. Учить их рисовать, раз уж Сильвестр богом сейчас на паузу поставлен.
Брат Сильвестр? Выздоравливал. Скорее всего, вытащила его Матильда с того света. Или на этом оставила? А захочет ли он вырваться из монастыря и жить в замке инкогнито, опасаясь разоблачения? Иоганн у преподобного Мартина поинтересовался позавчера, перед отправлением обоза в Ригу, а чем грозит такое брату Сильвестру, если вскроется его отступничество от корыстолюбия
