Мечников. Том 3. Живое проклятье - Игорь Алмазов
— Если вам от этого станет легче, у меня тоже не было уверенности ни в чём, касаемо вашего брата. Нам повезло, что мы вовремя оказали ему помощь. И с остальными недугами его организм справился сам.
— Скромность? — прищурился Кораблёв.
— Нет, здравый смысл, — ответил я. — Поверьте мне на слово — я знаком с заболеванием, которым страдал ваш брат. Лечится оно очень тяжко.
— Ладно, простите старика за сентиментальность, — нервно усмехнулся Кораблёв. — Вы ведь ко мне не просто так зашли, верно?
— Да, Иван Сергеевич, не подумайте, что я решил воспользоваться вашим новым ко мне отношением, — рассмеялся я. — Но мне снова нужен отгул. На два дня.
— Куда на этот раз? — вздохнул Кораблёв.
Вот теперь он снова похож на усталого ворчливого лидера нашей Хопёрской амбулатории!
— В Пензу, — признался я. — Заключать договор на лекарские зелья со столичными членами ордена. Ваша амбулатория станет первым лекарским пунктом, где начнут продвигать эту инновацию, если господа из Санкт-Петербурга согласятся на моё предложение.
Кораблёв, казалось, потерял дар речи.
— А… Зелья? Но это же… Проклятье, Мечников, да что ж такое⁈ — взмахнул руками Иван Сергеевич. — А почему с Саратова не начали?
— Саратов дал добро. Но я должен перехватить членов столичного ордена. Они сейчас в Пензе, — объяснил я.
— Вы хотя бы испытывали эти свои… зелья? — спросил он, а затем зажмурил глаза. — Нет, забудьте, избавьте! Не хочу знать!
— Испытывал, — вопреки уговорам Кораблёва произнёс я. — И на себе, и на людях.
Я решил высказать ему всё. Пусть поймёт, как высоки ставки.
— Смилуйтесь, боги… — прошептал он. — И каков результат?
Ха-ха! А любознательность у лекаря не отнять. Маг, но всё же учёный. Как и любой медик.
— Всё в порядке, половина зелий успешно прошла тесты. Побочных эффектов я не обнаружил. Сначала тестирую на себе, а затем уже на пациентах, — ответил я. — И, если уж говорить откровенно, «тесты на людях» — это лишь красное словцо. Я даю своим больным только то, в чём уверен. Снотворное, противовоспалительное… Да даже болеутоляющие, которые я использовал во время лечения вашего брата — это плоды моих трудов.
А точнее — Токса. Но уж о мана-клеще точно пока упоминать не стоит.
Кораблёв, молча кивая, произнёс:
— Хорошо, будет вам выходной, господин Мечников. Даже два. Но при одном условии.
— При каком?
— Я хочу, чтобы после сегодняшнего приёма вы сходили со мной в одно место, — заявил он.
— Куда? Хотите сдать меня городовым? — усмехнулся я.
— Нет, — посерьёзнел Кораблёв. — Хочу, чтобы вы посетили вместе со мной церковь Грифона.
Глава 11
Я с трудом сдержал смешок, услышав предложение Кораблёва.
— В церковь Грифона? — спросил я. — Настолько я вас утомил своими постоянным отгулами, что вы меня решили к жрецу сводить?
— Да нет, Алексей Александрович, я серьёзно, — произнёс он. — Я тут подумал… Может быть, раз уж вам хватило смекалки вылечить моего брата, тогда вы и с ещё одним трудным пациентом сможете разобраться?
— С пациентом? В церкви? — удивился я.
— Вы уже встречались с нашим Хопёрским жрецом? Хотя… Наверное, я задал глупый вопрос. Вы ведь из Санкт-Петербурга. Там ведь все с основном отдают предпочтение церкви Морского Бога.
Понятия не имею, о чём говорит Кораблёв. Но единственная богиня, с которой у меня есть прямая связь — это Гигея. Порой мне кажется, что теперь она наблюдает за мной постоянно.
— Я задал неудобный вопрос, можете не отвечать, — ответил Иван Сергеевич.
— С вашим жрецом я не знаком, — сказал я. — А что с ним не так? Ему требуется помощь лекаря?
Я вспомнил, что дядя уже рассказывал мне про местного проповедника. Якобы он больше верует в бутылку, нежели в Гифона и его учение.
— У нас в городе целых два жреца, — издалека начал Кораблёв. — Я бы сказал, что им обоим не помешало бы полечиться. Но дело в том, что первый принял обет молчания и теперь имеет право покидать церковь и разговаривать только в день почитания Грифона — когда начинает таять снег в начале весны. Этого жреца зовут Никодим. У него есть ученик, который теперь заведует церковью — Михаил. Отучать Михаила от бутылки я не собираюсь, он уже всю свою веру пропил. А вот Никодиму было бы неплохо помочь.
Эх и умудрился же заинтриговать меня Кораблёв! Молчащий пациент — вот это настоящий кошмар для лекаря-диагноста, у которого нет никакого оборудования для обследования больного. Без анамнеза заболевания довольно сложно оценить клиническую картину.
— Что с ним, Иван Сергеевич? — поинтересовался я.
Вряд ли у этого жреца какой-нибудь типичный остеохондроз или ишемическая болезнь сердца. Раз главный лекарь хочет сходить к нему со мной вдвоём, там случай явно непростой. Иначе бы его уже давно излечили другие лекари или сам Кораблёв.
— Сами всё увидите, но… Смотреть там особо не на что. Внешних симптомов у Никодима нет. Проблема, Алексей Александрович, в том, что свой обет он закончил ещё два года назад. Но так с тех пор и не смог снова заговорить.
Попахивает магическим заболеванием. Хотя подобные вещи встречаются и в стандартной медицинской практике.
— Хорошо, Иван Сергеевич, договорились, — произнёс я. — Как закончу приём, можем сразу пройтись до церкви Грифона. Хоть гляну, кому поклоняются люди Саратовской губернии!
А до конца приёма осталось всего ничего. Я принял оставшихся больных, сообщил Синицыну, что вопрос с поездкой в Пензу решён, после чего встретился с Кораблёвым около выхода из амбулатории.
В моей голове промелькнула мысль о том, что я едва успеваю разобраться со всеми скопившимися делами. Мне ещё предстоит открыть школу для среднего медицинского персонала, а также скататься в Саратов, чтобы поискать там проклинателя. И все эти дела я планировал реализовать уже на этой неделе, но — нет! Ещё и поездка в Пензу всплыла.
Но последнее откладывать нельзя ни в коем случае. Возможно, завтрашний день войдёт в историю. И спустя десятки лет его станут праздновать, как день рождения магической фармакологии!
К церкви мы с Кораблёвым шли молча. Она находилась
