Дворянин без титула - Сергей Александрович Богдашов
Затем дядя тут же выдал экспромт:
— Хоть ты, Саша, среди бала
— Вызвал Павла Ганнибала;
— Но, ей-богу, Ганнибал
— Ссорой не подгадит бал!
А Пушкин… А что Пушкин — поэт потом творчески переложил эту историю в «Евгении Онегине»:
— Поэт конца мазурки ждет
— И в котильон ее зовет.
— Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
— Да Ольга слово уж дала
— Онегину. О боже, боже!
Вот мне было сначала непонятно: подумаешь, пошла танцевать с другим. Стоит ли из-за этого стреляться? Разгадка таилась в котильоне — бальном французском танце. В пушкинскую эпоху приглашение на котильон считалось сигналом окончательного выбора дамы. И если та соглашалась на котильон, значит, была не против.
Осваиваю понемногу местный этикет, бальные интриги и даже язык веера. Это только со стороны кажется, что у барышень и дам на руке он, как средство от духоты на шнурке болтается. Как бы не так! Та же барышня легко может им показать, что она готова к флирту, а то и чему более серьёзному, так и обрубить все надежды в её отношении, решительно отвергнув кавалера. С помощью веера барышня может и в любви признаться, и прощения попросить. А всё почему?
Этикет и требования морали, чёрт бы их побрал! Открыто говорить нельзя, а вот с помощью веера — почему бы и нет.
Так что, если желаешь быть ловеласом — будь добр, следи за веером своей избранницы внимательно. Долго позировать ей приличия не позволят, но мимолётный взгляд и одновременно поданный знак может о многом сказать.
Например, чтобы сказать своему поклоннику «да», даме требовалось приложить веер левой рукой к правой щеке, а чтобы категоричное «нет» — открыть его и приложить правой рукой к левой щеке.
И всё это сиюминутно, на лету. Малейшая невнимательность — и ты неправильно «перевёл» послание, отчего легко можно попасть в неловкое положение.
Вот не готов сказать, заинтересуют ли меня барышни так же сильно, как парочка дворовых девок у бабушки в имении. Про тех хоть мне точно известно, что они два раза в неделю в баню ходят, а как у барышень с гигиеной тела всё обстоит, кто его знает. Французская мода, повально сразившая русское дворянство, могла и на умах дворянок всерьёз сказаться.
Отчего меня это беспокоит, так это модные при французском дворе вошебойки…
Пикантная мелочь от французской культур — мультур…
Как по мне, так наши дворовые девки-то, те, что из крепостных, почище иных барышень, считающих себя благородными, будут. Это в буквальном смысле слова. Ибо моются они чаще и со вкусом, а не раз в пару месяцев своё нечто этак пикантно в тазиках полощут, и всё остальное влажным полотенцем проходят, завершая столь несложный гигиенический процесс.
И если говорить о мире, куда я попал, с точки зрения ощущений, то в первую очередь хочу отметить — он пахнет.
И для начала, в этом виноват мой обострённый нюх. В том смысле, что обоняние у этого тела такое, какого у меня в моей прошлой жизни ни разу не было. Я даже представить себе не мог, что человек, словно собака, может по запаху следа пойти. Полноценную собаку я, может быть и не замещу, но запахи различаю очень даже отчётливо. И да – местные дамы пахнут.
— Александр Сергеевич, вы поняли расстановку? — похоже, не в первый раз пробовал уже достучаться урядник о моего сознания.
— Извините, сильно отвлёкся. Оттого всё пропустил, — на голубом глазу выдал я версию, которую не вдруг проверишь.
— Было решено, что вы, со своим служкой, присоединяетесь к моему отряду.
— Да и Бога ради. У нас есть проблемы? — попробовал я поделиться с урядником своим благостным и позитивным настроением.
— Из хутора, что варнаки заняли, есть две дороги. Одна через чащобу, а вторая вдоль озера до реки. Сдаётся мне, что когда мы со стороны чащобы надавим, то их главари попробуют к реке уйти.
— Да ладно вам. С нами маги, у которых опыта боёв, как у Савраски блох.
— Александр Сергеевич, а вы в предчувствия верите?
— Не только верю, но и сам иногда могу что-то внятное предсказать, — обрадовался я коллеге по несчастию.
— Тогда будьте недалеко от меня и слугу своего берегите, — если что, урядник это сказал буквально за минуту до нашего разделения.
Наш отряд разделился на две части.
Мои дядьки и их соседи помчались вперёд, а мы, с урядником и его отрядом, поспешали в обход, чтобы перекрыть татям путь отступления вдоль озера.
Небезуспешно. Рвались по этому пути некие личности, и судя по тем артефактам, что были на них — далеко не простолюдины. Четверых только мне пришлось одолеть. Купец помогал, но он, как маг не особо силён оказался. Пытался пыль перед противниками поднять, да ямы у них под ногами вырыть. И лишь разок Шипами саданул, успев поймать на них одного из разбойников пусть и не до смерти.
Интересное дело, купец наш магичит с помощью необычного перла, но силы он у него не великой. А так-то перл любопытный. Надо будет узнать, где он его заказывал.
Когда шум сражения поутих, мы двинулись вперёд, к той пасеке, крыши домов которой уже виднелись.
Как и почему я не заметил и проглядел ЭТОГО, не спрашивайте. Сам не знаю. Вроде у меня всё чисто было, и никаких опасностей я не отмечал.
Тем не менее, вышло то, что вышло.
Буквально из-под куста на меня выскочил здоровенный лохматый жлоб. Он уже нацелился на меня рогатиной, которую, чуть замешкавшись, сумел вытащить вслед за собой, но дядька поймал его уже в прыжке своим выстрелом, но затем он и под рогатину сунулся, прикрывая меня.
Зачем? Не долетел бы до меня этот суицидник, устроивший себе схрон в яме около тропы.
Короче — у нас первый тяжёлый… И это мой дядька.
Рогатина разбойника ему по бедру прошлась.
Похоже, виной всему была паника.
Наскоро обработав рану Никите рану и перетянув кровоток, я взбычал.
Помню, как взлетали и рассыпались дома пасечников, словно из соломы сделанные, как падали изгороди и разлетались бородатые люди, которые было пытались нам угрожать.
— Александр. Саша. Ты с нами? — услышал я голос Павла Исааковича, который теребил меня за щёки и мял мне уши.
— Достаточно. Опамятовал, — сразу же отказался я
