Главная роль 3 - Павел Смолин
Улыбнувшись Антуану Рене Полю Лефевру де Лабудэ («Лабудэ» французскому посланнику в уши мне придется лить много!), Алексей Александрович поднялся с дивана и пошел на меня, словно крейсер рыбацкие суденышки одним своим присутствием раздвигая светскую шелупонь.
— Будь благоразумен, — шепнула мне Дагмара.
Я не «благоразумен», я гораздо хуже — я «рационален»! Дядюшкины стати меня не пугали — врукопашную мы с ним даже при худшем исходе конфликта не сойдемся. Не пугали и связи с влиянием — я не любитель топтаться по мозолям Павел I и не рохля-Николай. У меня непробиваемая самооценка, умная голова, развитая социальная мимикрия, великолепные навыки чтения людей и Великий План.
— Прекрасный вечер, Ваше Величество, — приложился Алексей Александрович к ручке Императрицы.
— Благодарю, Алексей Александрович.
Ощущаю неплохой такой перегар от этой упакованной в безукоризненный костюмчик туши.
— Георгий, — улыбнулся он мне с прямо-таки оскорбительным кивком.
Слышат нас только стоящие рядом — они напряглись и замолкли, зато смотрел на нас весь зал.
Будь мы обычной родней, это было бы нормально, но в нынешнем положении, если я схаваю дядюшкино пренебрежение, уже через несколько часов весь свет будет об этом знать и делать соответствующие выводы. Начинать конфликт так рано я не хотел и не собирался — планировался аккуратный сбор инфы о хищениях Великим князем государственных средств, исходя из которого я бы формировал коалицию по отправке горе-адмирала в почетную отставку с сохранением чинов и достоинства — злить Романовых чревато — но выбора у меня нет.
Ответив улыбкой без кивка, я вернул «подачу» с огромными процентами:
— Лёшка.
Народ — хотя какой это нафиг «народ»? «Народ» во дворцах не живет — напряженно затих.
Улыбка Великого князя уменьшилась на пару миллиметров, глаза нехорошо блеснули, пробежались по окружающим, остатки трезвости в дядиной башке позволили ему понять, что он, как ни крути, перегнул, а значит обострять дальше напрямую вредно. Сделав хорошую мину при плохой игре, он жизнерадостно заржал, выдав очень грубый наезд за безобидную, чисто родственную шутку. Смех подхватила Императрица — ей конфликты тоже нафиг не уперлись — следом — я, и за мной засмеялись остальные. Дождавшись тишины, дядюшка сгладил остатки «недоразумения», вытянувшись в шутливый «фрунт» и нарочито-криво козырнув:
— Виноват, Ваше Императорское Высочество! Никак не привыкну к вашему новому положению!
Это тоже подначка — «я помню, что ты был „запаской“, племянничек» — но вполне приемлемая в рамках «шуточной» перебранки.
— О, дядюшка, я и сам никак не привыкну! — подыграл я и снова вернул «подачу» с процентами. — Очень рад, что ваша важная деловая поездка в Париж не помешала вам подыграть моей китайской комбинации, прямо из Франции отправив Тихоокеанский флот угрожающе курсировать вдоль берегов.
Дальнейшему развитию конфликта помешала Дагмара:
— Я счастлива, что в эту сложную для нас всех минуту вы так дружны!
С улыбкой покивав, «дядя Леша» свалил к стеночке — на оккупированный герцогом Евгением Лейхтенбергским и его женою диван, демонстративно усевшись между супругами. С Зинаидой Лейхтенбергской — сестрой легендарного Белого Генерала Скобелева, ныне покойного, у Великого князя всем известная порочная связь, которая ничуть не беспокоит законного супруга Зинаиды — за ношение рогов любовник жены щедро платит ему положением и деньгами.
С таким Романовым мне точно не по пути.
Глава 13
Как только поток высокородных гостей схлынул, настал черед иностранных посланников — при живом Императоре взяться за меня в полную мощь они не могут, но первый их допуск к будущему «телу» все равно очень важный дипломатический ритуал.
— По эту сторону мира, месье дэ Лабудэ, я никоим образом не желаю вмешиваться в провидимую Его Величеством и министром Гирсом внешнюю политику, — с улыбкой поведал я французскому посланнику чистейшую правду.
У меня своя внешняя политика есть, зачем мне чужая?
— Безусловно, Ваше Императорское Высочество, — с не менее светской улыбкой покивал он. — Однако по долгу службы я просто вынужден передать вам восхищение Парламента вашей «китайской комбинацией», — улыбка очень уместно померкла, превратившись в сочувственную мину. — Вся Франция горевал из-за гибели Николая Александровича, и в свете потери брата ваша победа вызывает еще большее уважение.
Ага, ходили Жаки да Жанны по стране и плакали — разве могло быть иначе?
— Спасибо, месье дэ Лабудэ. Признание такого умелого дипломата как вы очень много для меня значит.
А вот и «лабудэ» — я вообще лягушатников не люблю, сам не знаю почему, мутные и шумные они какие-то. Стоящий передо мной — не исключение, я же видел, с кем он на диване сидел — уверен, дядюшке посланник говорил о «китайской комбинации» совсем другое.
Далее к нам подошел посланник английский. Поправив бакенбарды и отразив свет люстр лысиной, он поклонился, чмокнул Императрице ручку и разразился формальными, но уместными и в целом даже приятными комплиментами. Классика — англосакс окучивает аборигенов. Улыбаемся, говорим приятные вещи в ответ, а мысленно точим ножи и повязываем на шею салфетку, облизываясь на торт Британской Империи.
Русско-британские отношения нынче не то чтобы в кризисе. Торговля идет, посланники общаются, а фамилия у нашего министра почему-то Гирс. Ну и порядок «подхода» ко мне намекает — сначала француз, который документально закрепленный союзник, потом — англичанин, который… Который просто уважаемый иностранный партнер — для простоты назовем это так.
После англичанина к нам подошел датский посол — это уже чисто маменькина инициатива, потому что значимость Дании для нас околонулевая. Околонулевая полезность, впрочем, в моих глазах не дает повода пренебрежительно относиться к кому бы то ни было: дипломатия же, и даже посланника какой-нибудь мелкой колонии нужно принимать как положено по общему регламенту — на долгой дистанции это заметят, и я без всяких вложений обрету стремящиеся к укреплению отношений с Россией
