Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский
Ну ясно, у нас тут вариации старинной игры «а не слишком ли быстро я бегу?». Что же, я не против поддержать.
— А где котейка?
— Да вот же, — показала она на раздавшуюся вширь рыжую морду.
— Да, тут придется много времени потратить на приведение в нормальную физическую кондицию. Он у тебя хоть перерыв на сон между приемами пищи делал?
— Не очень часто. В основном жрал и терроризировал соседскую болонку.
— Так мы сразу чай будем пить, или чуть позже? — самым обольстительным голосом, на какой только был способен, спросил я.
Жаль, ответ я получить не успел. Кто-то в лучших традициях чекистов, описанных в запрещенной пока книге «Архипелаг Г» начал трезвонить в дверь и лупить в нее обувью. Тут же к сигналам оповещения добавился рев «Анька, сука, открывай, я знаю, ты дома!!!».
— Тайный поклонник? — спросил я. Почему-то эта атака на жилище простой советской семьи не сильно меня встревожила.
— Явный, — ответила расстроенная Аня. — Бывший мой. Встречались, а потом выяснилось, что он алкоголик и руки распускает.
— Может, милицию вызвать?
— Он сам там служит. Ладно, сейчас попробую отговорить его.
— Давай я с ним...
— Не надо. Сама.
Аня подошла к двери и попыталась отговорить таинственного Жору от необдуманных поступков. С таким же успехом можно было просить дождь прекратить мочить прическу. Потому что наступил следующий этап штурма — выбивание двери. Автор вышеуказанного «Архипелага» утверждал, что двери в советских квартирах открываются внутрь вовсе не из соображений пожарной безопасности, а исключительно, чтобы облегчить опричникам проникновение в помещение.
Никаких сейфовых дверей с железными рамами сейчас в Советском Союзе население практически не знает. Хлипкая конструкция сдалась со второго удара, так что хозяйка только успела продиктовать адрес оператору службы 02. Тут замок сорвало и я увидел здоровенного лба, выше меня на пол головы, и кулаками примерно раза в два больше моих. Мечта любой девушки, короче.
Увидев меня, Жора обрадовался не по-детски. Именно поэтому окрестности оповестил зов «Так вот ты с кем блядки устраиваешь!!!». После этого началась финальная битва добра и нейтралитета. Да, с целью обездвижить противника я в самом начале совершенно неспортивно засадил ему с размаха в переднюю поверхность голени. Возможно, потом это место у него будет болеть, но в момент удара, в отличие от киношных преступников, он остался стоять на ногах. И даже не особо расстроился. Зато попытался ударить меня по лицу.
Спасало меня только то, что клиент был пьян в дымину, а потому движения его не соответствовали идеалам скорости и точности. Но он, как Илья Муромец в старинном анекдоте, бил по площадям. Учитывая ограниченность пространства, мне оставалось только уворачиваться и пытаться вывести противника из строя. К сожалению, моя попытка причинить ему критическое повреждение путем удара по тому месту, которое на латыни называется поэтически звучащим словом «скротум», провалилась, и вместо попадания по яйцам мой удар пришелся куда-то в бедро.
Не буду распыляться на подробности, но закончилось все клинчем и переводом борьбы в партер. Вот тут мне наконец-то повезло. У меня получилось стукнуть Жору лбом в лицо. Как ни странно, но его это почти успокоило. По крайней мере, он отстал от меня, скатился на пол, и принялся лелеять разбитый нос и губы, по форме быстро начавшие напоминать таковые у накачанных гиалуронкой красавиц.
Тут и сказке конец. Потому что прибыла доблестная советская милиция. Которая, если верить Маяковскому, меня бережет. Своего сослуживца они, кстати, совершенно неколлегиально скрутили и потащили в воронок. А меня, под причитания Ани, оставили. Ждать скорую и подписывать протокол.
Спрашивается, а зачем мне скорая? Из-за рассечения брови и кровавого потопа, который боевая подруга пыталась унять полотенцем. Как заживет, можно будет притворяться боксером. Нос еще поломать для полного сходства надо. Кстати, Аня по поводу моей слегка испорченной физиономии переживала гораздо больше, чем о вывернутом замке. А там всю дверь с косяком менять надо.
Окно кухни, выходящее во двор, по причине лета и нужды в проветривании помещения, было открыто настежь. Звук подъезжающего РАФика я узнаю, наверное, и на смертном одре. И очень знакомый голос произнес:
— Вот и второй подъезд, Елена Александровна. Давайте быстрее, я потом анекдот расскажу. Кум вчера...
Глава 11
— Ну и рожа у тебя, Шарапов!
Крестовоздвиженский обошел меня по кругу, покачал головой.
— Бандитская пуля, — усмехнулся я, касаясь зашитого рассечения над бровью.
— А это что? Я же явно вижу следы дамских ноготков. Только не пытайся сказать, что этокошка.
Я промолчал. А чего говорить? Как Лена, увидев меня рядом с аппетитной, растрепанной девушкой без слов вцепилась в мой организм ногтями, да так, что Аня с фельдшером оторвать не могли? Скучная проза жизни. Нет, ничего объяснять не буду.
— Снял бы я тебя с вызова за неподобающий внешний вид, — Анатолий Варфоломеевич тяжело вздохнул. — Да не могу, требуют именно Панова!
— У меня легкая рука, — дипломатично ответил я, упаковываясь в РАФик кремлевских наркологов. — Я вам еще пригожусь.
И ведь так и оказалось. Прикатили мы опять на Кутузовский в цэковские дома. Может тут постоянный пост открыть? Подброшу идею Чазову.
И снова нас ждала какая-то невнятная женщина — «домомучительница».
— Как хорошо, что вы приехали! — толстушка всплеснула руками, ухватили Крестовоздвиженского за халат, потащила в спальню. — Ведь умирает человек!
«Человек» не умирал, но страдал сильно. Мужчина лет тридцати ловил несуществующих мух и стряхивал что-то с себя, причем весьма активно. Бьюсь об заклад, он сможет позвонить другу, используя вместо телефонной трубки расческу и прочитать текст с чистого листа бумаги.
— Делирий? — я достал манжетку тонометра, осторожно присел на кровать. Анатолий Варфоломеевич пристроился с другой стороны. Сначала надо клиента успокоить, «замерять».
У прикроватной тумбочки стояло несколько бутылок — и все с иностранными этикетками. Кальвадос, вино, пиво «Туборг». Неплохо так мужик намешал в себя. Еще немного, и «несколько» превратились бы в «довольно много». Но быстро сдался, до отечественных напитков еще не дошел. Судя по складу стеклотары, чуть больше недели пил.
— Игорю вообще пить нельзя! — прочитала рядом женщина. — Как примет, сразу кошмары начинают сниться.
— Вас как зовут? — поинтересовался Крестовоздвиженский.
— Я Вера. Помогаю по хозяйству Андроповым.
Опа... Вот куда меня занесло. Судя по возрасту, на кровати лежит сынок будущего Генсека. Или это уже не
