Удача любит смелых - Алекс Шу
— Хорошо, батоно Левон, — довольно кивнул Тенгиз. Повернулся к своим бойцам, продолжающим стоять возле машин, и скомандовал:
— За стол садитесь. Помните, что вы в гостях у моего друга. Никакого неуважения к нему и его родным я не потреплю.
— Всё будет хорошо, Тенгиз, — заверил бородатый башибузук. — Не переживай, лично за порядком присмотрю.
Он оскалился в такой кровожадной усмешке, что я бы на месте приехавших с ним «джигитов» сто раз подумал, прежде чем вести себя «неправильно».
Не успели абхазцы рассесться за столом, как за забором послышался шум моторов. Снова распахнулись ворота, и во двор вкатилась черная «волга». Приехали наши «клиенты». Спереди сидели два крепких парня — водитель и охранник, сзади — покупатели. Первый из них, высокий сухопарый грузин с большим горбатым носом, передвинув большую сумку, висящую на плече, сразу полез обниматься с Левоном.
— Здравствуй, дорогой!
Второй намного ниже, тряся тройным подбородком, вытирая платком, вспотевшее лицо и отдуваясь, двигался сзади. В руке толстяк держал большой черный портфель-дипломат. Выглядел дядечка потешно. Внешне он напоминал пельмень и при каждом шаге, его многочисленные складки колыхались, как поплавок на волнах. Толстое лоснящееся от пота лицо с пухлыми щеками напоминало недопечённый каравай с сырыми складками теста. По бокам, в окружении блестящей лысины, беспорядочно топорщились редкие кустики волос, придавая персонажу совершенно комичный вид. Только красного носа не хватало для гармоничного завершения картины. Раздвинутые в улыбке губы, блестели от жира, делая толстяка ещё смешнее.
«Он что, ещё в машине жрал что-то»? — ужаснулся я. — «И так лопается от сала. Килограмм сто сорок — сто пятьдесят весит как минимум. Ходит уже с трудом и продолжает лопать, как в не себя».
Сидящий на скамейке, Вова прыснул, не в силах удержаться от смеха, и тут же скривился, когда пятка кроссовка Дениса больно надавила на носок.
Комичная парочка поздоровалась с Левоном, подошла выразить своё отношение Тенгизу, которого, как оказалось, они прекрасно знали. Авторитет выслушал их с каменным лицом, кивнул, что-то сказал в ответ, и сел за стол, демонстративно развернувшись, к говорящему тост отцу Ашота…
Патриарх попросил Ерануш, находящуюся рядом, провести нас в комнату, и пообещал через несколько минут к нам присоединиться.
Когда мы зашли в гостиную, десантник также безмятежно развалился на диване. Увидел нас, сразу же вскочил и подошёл ко мне.
— Мне уходить или остаться? — одними губами спросил он.
— Как хочешь, — так же тихо ответил я. — Только если останешься не отсвечивай и в торг не влезай. Я знаю, как с ними общаться.
— Тогда пойду, — вздохнул он. — Чего тут без толку сидеть? Я вам с Ашотом полностью доверяю.
— Хорошо. И не переживай. Все записи что, сколько, почём будут в тетради. Ты всегда сможешь глянуть и сравнить с нашими.
Олег кивнул, и вышел из комнаты, обогнув грузина и протиснувшись мимо замершей на пороге женщины.
— Нам что-то принесут поесть, пока мы с золотом разбираться будем? — спросил Манвел у замершей на пороге Ерануш. Голос у толстяка оказался неожиданно тонким и немного гнусавым. Он тащил дипломат, пыхтел, шел медленно, переваливаясь с ноги на ногу, и отстал от нас.
— Ты же две минуты назад бутерброд в машине жрал, — возмущенно пробасил Георгий. — Потерпеть немного не можешь?
— Не могу, — возмущенно поджал губы толстяк, — Ты же знаешь, я всегда хочу есть.
— Там уже стол большой стол накрыт. Вы можете перекусить с дороги, сразу или сделать перерыв, когда захотите есть, — невозмутимо ответила женщина и отошла в сторону.
— Это хорошо, — толстяк увидел еду, и его лицо расплылось в довольной улыбке.
Ерануш не обманула. Большой стол в центре комнаты был обильно заставлен тарелками со всевозможными яствами. Разнообразные салатики, шарики мясные кюфты, бастурма, балык, голландский сыр, сулугуни, брынза, долма, лепешки с зеленью — женгялов-хац, лаваш и другие закуски и блюда.
— Шашлык и горячее подадим, когда вы скажете, чтобы они не остыли, — сказала женщина, толстяку, пожирающему жадным взглядом еду.
— Сначала дело, кушать будем потом, — отмахнулся Георгий. Манвел нахмурился, но спорить не посмел.
Ерануш усадила их на диванчик в углу, оценив опытным взглядом размеры задницы Манвела. Нам достались кресла напротив.
— Ещё, Левон Суренович должен прийти, — напомнил я.
— Он на диване сядет, — ответила женщина. Она тихо удалилась, напомнив, что хозяин скоро подойдет.
Георгий с интересом рассматривал весы. Особенно его заинтересовала табличка с надписью «RHEWA». Уделил он внимание, и чашам, и подвешенному на стальной нити грузику, и гирькам, расставленным рядом.
— Сейчас проверим, как точно они взвешивают, — улыбнулся он, стянул с пальца золотой перстень с черным камнем. — Здесь должно быть пятнадцать и тридцать девять сотых грамма.
Перстень звякнул о железную чашечку весов, улетевшую вниз. Затем грузин подцепил кончиками пальцев маленькую десятиграммовую гирьку и аккуратно поставил её на противоположную чашку. Добавил совсем миниатюрную — пятиграммовую. Весы качнулись. Стрелка, прикрепленная на прямоугольном циферблате посередине весов, сдвинулась на четыре крошечных деления.
— В принципе, всё верно, — довольно подтвердил грузин. — Но на одну сотую грамма округлила. Слушайте ребята, а может, давайте, не будем эти десятые доли грамма считать? Чтобы никому не обидно было?
«Точно, по сценарию чешет, как Левон Суренович предсказывал», — внутренне ухмыльнулся я, сохраняя серьезное выражение лица.
— Нет. Давайте их всё-таки считать. Если при каждом взвешивании десятые доли граммов не засчитывать, это достаточно солидная сумма получается. А копейка, как у нас говориться, рубль бережет.
— Э, что ты такой мелочный, а? — темпераментно взмахнул руками Георгий. — Мы тебе по тридцать рублей за каждый грамм платить будем, а ты нам в такой малости отказываешь.
— Действительно, молодые люди, сделайте нам небольшую уступку, —
