Второй шанс 6 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Олег тут же принялся травить байки из артистической жизни, и травил он их со знанием дела, как заправский рассказчик, хоть на сцену выпускай место Райкина. Я даже заслушался, равно как и Ирина, к которой мой сосед, судя по всему, оказался неравнодушен. Постепенно у них начался свой диалог, из которого я понял, что Олег в разводе, детей нет, а Ирина замужем за каким-то инженером, у них растёт пятилетняя дочка.

Дальше мне слушать было неинтересно, тем более что появилась стюардесса с тележкой, на которой стояли пластиковые тарелки с едой и напитками. В общем-то, практически то же самое, чем нас потчевали по пути в Токио. Поесть я всегда любил, потому и приходилось потеть в зале, чтобы избавиться от лишних граммов. И на этот раз не стал отказывать себе в удовольствии, хотя в ближайшем будущем занятий в зале не ожидалось. Впрочем, могу позволить себе утренние пробежки как минимум, уверен, в Вашингтоне немало мест, где можно бегать и делать зарядку. Главное, чтобы такое место оказалось неподалёку от отеля.

Длительность полёта 11 часов и, чтобы не скучать, я взял с собой в салон с ручной кладью три книги из серии «Библиотека современной фантастики». Взял по порядку, как шла нумерация томов: Ефремов, Кобо, Брэдбери. Практически всё из этого списка я когда-то читал в прежней жизни, но многое уже и подзабыл, так что чтение обещало мне приятное времяпрепровождение.

Оторвался от чтения «Звёздных кораблей», лишь когда самолёт попал в зону турбулентности. Крылатая машина мелко завибрировала, Ирина ойкнула, Олег тут же принялся её успокаивать. Мы как раз пролетали побережье Великобритании, и я живо так представил, как у нашего самолёта отваливаются крылья и мы врезаемся в какой-нибудь Тауэр. Умом понимаешь, что пилоты обучены справляться с подобными потоками воздуха и встречаются с этим постоянно, однако где-то в животе всё равно зреет иррациональный страх.

– Товарищи, просьба всем сохранять спокойствие, – раздался по громкой связи голос командира корабле. – Самолёт проходит зону турбулентности. Просьба всем пристегнуть ремни и без острой нужды не покидать свои места.

Все так и сделали. Никто не паниковал, тем более что всего через пару минут вибрация прекратилась, но напряжение всё это время буквально висело в воздухе и, когда самолёт наконец покинул зону турбулентности, все, включая меня, облегчённо выдохнули…. И вернулись к своим прежним занятиям. Олег продолжил трёп с Ириной, а я вновь окунулся в чтение.

Конечно, я постоянно помнил о встрече с Козыревым, и каждый раз это воспоминание сопровождалось лёгким выбросом адреналина. С одной стороны, вроде ничего сложного, с другой… Иногда чем сложнее – тем проще, ну вы меня понимаете. А когда кажется, что дело-то – раз плюнуть, на поверку оказывается совсем иначе. Надеюсь, это не мой случай.

Когда мы подлетали к Атлантике, я отправился в туалет. Правда, пришлось постоять в очереди из двух человек, но ничего страшного за это время со мной не случилось.

Потом вздремнул, да так хорошо, что проснулся, только когда уже Олег меня побеспокоил, чтобы тоже отлучиться в туалет. Посмотрел на циферблат «Ракеты» – летим почти пять часов. Кстати, пора бы уже и время перевести. Разница между Москвой и Вашингтоном минус 7 часов, то есть если сейчас на моих 22.42, то в Вашингтоне 15.42. Я и соседям своим напомнил, они тоже подсуетились.

Странное чувство, когда закат растягивается на несколько часов. Подсвеченные снизу розовым облака представляли собой фантастически красивое зрелище. Однако солнечный диск пусть и медленно, но всё же клонился к горизонту. Эх, жаль, я не у иллюминатора сижу, можно было бы пофотать на цветную плёнку, зря я что ли её захватил. Однако солнечный диск пусть и медленно, но всё же клонился к горизонту, так что к Вашингтону мы подлетали в сгущавшихся сумерках.

В Международном аэропорту имени Джона Кеннеди, который впоследствии, если я ничего не путаю, должны переименовать в аэропорт имени Даллеса, приземлялись по местному времени уже ночью. Перед посадкой по громкой связи сообщили, что в Вашингтоне сейчас тринадцать градусов тепла. Спускаясь по трапу, вынужден был согласиться, да и в Москве примерно такая же температура. Разве что здесь снега нигде не видно. Может, за пределами аэропорта ещё где-то в полях лежит? Но в наступивших потёмках всё равно не увидать.

Само здание аэропорта сияло огнями, а прохождение таможенного контроля не заняло много времени. Лепилов и тут суетился, ну да понятно, в случае чего с него голову снимут. Это ж не просто гастрольная поездка, а специально отправленная делегация в поддержку встречи глав двух ведущих стран мира.

До центра Вашингтона 42 км, но нас, погрузив в автобус с местным сопровождающим, говорившим на русском почти без акцента, повезли на окраину, в какую-то деревеньку, состоящую из однотипных бунгало. Конечно, американские деревни с нашими ни в какое сравнение не идут, а тем более вот это поселение – лоджи[8], где из людей обнаружился только обслуживающий персонал. Всё прилизано, травка подстрижена, повсюду асфальтовые дорожки, навозом не воняет… Да, жить тут было можно, но, тем не менее, это не пяти или хотя бы трёхзвёздочный отель, на что рассчитывали артисты.

Ещё в «Шереметьево», когда зашёл об этом разговор, Лепилов отмахнулся, мол, обещали нормальный отель. Народ уже размечтался о каком-нибудь «Marriott» или «Hilton», а тут вон тебе. Впрочем, русский человек привычен ко всему, а уж советские артисты, даже Заслуженные и Народные – тем более, куда их только гастрольная жизнь не забрасывает. Нужно лететь в Оймякон на какой-нибудь Праздник Севера – полетят, а попробуют встать в позу – их самих тут же в позу поставят. Так что народ поворчал ради приличия, да и принялся располагаться в этих самых бунгало.

Нас встречала семья владельцев лоджи. Глава семейства мистер Уоррен Доусон оказался дородным мужиком с лихими усищами, переходящими в бакенбарды, в клетчатой рубашке и широких джинсах, голову его украшала «стетсоновская» шляпа, а во рту катался огрызок сигары. С ним нас встречала его супруга миссис Доусон, чуть менее дородная, а также их взрослая дочь Энджи, её муж Кевин и их дочка лет пятнадцати. Как я позже выяснил, Доусон-старший выиграл тендер на расселение у себя гостей из советской России. Вот ведь по виду – какой-то лесоруб, а на самом деле владелец не такого уж и маленького лоджи. Может наследство папа оставил, а может сам удачно поднялся.

И ещё, как я выяснил на следующий день, у них имелась собственная ферма, на которой управлялись сам Уоррен Доусон и его зятёк. Коровы, свиньи, куры… Нет, всё-таки молодцы, трудяги, я их невольно зауважал ещё больше.

А пока нам предстояло расселяться. Каждый из двух десятков домиков был рассчитан на восемь человек, так что селились в основном артистическими бригадами. Большие коллективы в одно бунгало, понятно, не могли втиснуться, расселялись по нескольким. Я, недолго думая, напросился к казакам, получилось так, что в большой спальне наши с Олегом койки оказались рядом. Тумбочки, конечно, не как в пионерлагере, но функционально одно и то же. Туда отправились личные вещи, включая зубную щётку, мыло, полотенце, спортивная форма, запасные трусы, носки и майки. Санузел был раздельным, и это радовало: ещё не хватало утром выстаивать очередь из желающих как облегчиться, так и умыться-помыться. Ванны не имелось, но был душ, с точки зрения гигиены правильный выбор. Я считаю, что ванна должна использоваться либо одним человеком, либо членами одной семьи. А для душа тут предупредительные хозяева выдали каждому резиновые сланцы, ровно восемь пар. Вдруг у кого-то грибок? Так что не всё было настолько плохо, как могло показаться.

Приняв душ, все дружно завалились спать. По-местному ещё только десять вечера, а по Москве пять утра – самый сон. А проснулся я в 7 утра, когда народ начали будить к завтраку. Выяснив, что он продлится до девяти, я решил, что успею сделать несколько кругов вокруг лоджи и закончить утреннюю разминку на территории обнесённой металлической сеткой небольшой спортивной площадки. Если сначала в захваченном из дома спортивном костюме сборной СССР было довольно зябко, то после пары кругов я разогрелся, и когда добрался до спортплощадки, от одежды поднимался парок. Надо будет узнать, имеется ли здесь прачечная, думал я, обхватывая ладонями ледяную перекладину турника. А то в нашем домике стиральной машины точно нет, и в соседних вряд ли они имеются. Так что, закончив заниматься и переодевшись после душа, я направился к двухэтажному зданию, над которым развевался звёздно-полосатый флаг. Здесь, как я догадывался, обитала семья владельца лоджи. На мой стук открыл дверь сам Доусон. Выяснив, что мне нужно, хозяин посёлка гостиничного типа заверил, что у него в подвале стоит хороша стиральная машина, рассчитанная аж на 15 кг белья, и пусть я узнаю, может, у кого-то ещё возникнет желание закинуть в постирушку тёмные вещи. На это я возразил, что никто испачкаться не успел, так как прилетели мы только ночью, а бегал утром я один, и моя пропитанная потом спортивная форма требует стирки. Причём высохнуть она должна к вечеру, чтобы утром я мог её надеть и снова отправиться на пробежку.