Алексей Шепелёв - Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары
— Конечно, — кивнул чародей. — Пусть жертв пока нет, но они могут появиться в любую минуту. Хотя, конечно, Умбриэль в ущербе…
— Но это не повод, чтобы предаваться благодушному безделью, — грозно сверкнул глазами инквизитор. — Наш долг — защищать людей от богомерзких тварей.
— Да-да, конечно, отец мой, — поспешил согласиться Нурлакатам.
Дверь бесшумно отворилась, и в кабинет вошёл незнакомый магу инквизитор: невысокий плотный мужчина. На вид он казался довольно молодым, не старше двух дюжин вёсен, если бы не сильная проседь в коротко стриженных чёрных волосах и маленькой аккуратной бородке. Обычно столько седины набирается у тех, кто разменивает четвёртую дюжину. В его одежде так же преобладали чёрный и серебряный цвета: поверх простой серой камизы на инквизиторе было надето чёрного цвета сюрко без рукавов и традиционной меховой опушки, зато расшитое серебряной нитью. Костюм дополняли тёмно-серые шоссы и высокие кожаные сапоги.
Вслед за седым в комнату просочился и вездесущий блат Флахбарт.
— Брат Горак, перед тобой маг Нурлакатам, младший гражданин, находящийся под особым покровительством божественного Императора Кайла. Он заменит нам так некстати заболевшего почтенного Кожена.
— Его помощь будет очень кстати, — мрачно ответил Горак. — К моему глубокому сожалению, никаких новых следов твари отыскать не удалось.
— Усердие, брат мой, усердие и настойчивость, — кротко произнёс отец Сучапарек. — А, кроме того, помни, что отвечать за последствие придётся тебе. Орден делает всё, чтобы помочь тебе выполнить свой долг, но и спросит с тебя за его выполнение.
Верховный Инквизитор задумчиво посмотрел куда-то сквозь стену и жёстко повторил.
— Да-да, Орден спросит с тебя за выполнение. По всей строгости.
"А у них тоже жизнь не мёд", — злорадно подумал Нурлакатам.
— Ступай, брат Горак. Ступай, почтенный Мастер Слова. Да помогут вам боги найти и уничтожить чудовище. Я жду от вас добрых вестей.
С теми, кто при власти, жить лучше в мире и согласии. Эту заповедь Хесселинк помнил так же хорошо, как и рецепт приготовления толийского карбонада, а то, что лучший карбонад в городе готовит именно он, признавало всё братство трактирщиков.
Немудрено, что трактир у такого мастера кулинарных дел процветал и считался одним из лучших в Толе. Пожелай Хесселинк, он бы смело мог испросить у префекта Толы, благородного сета Кермия Мерка разрешения на обустройство номеров для проезжих морритских аристократов. Но Хесселинк того не желал. Кроме толийского карбонада хороший повар умеет готовить и иные блюда. Кроме мудрости о мире с власть предержащими умный человек знает и другие заповеди. Одна из известных почтенному трактирщику заповедей гласила, что от господ следует держаться подальше, даже если господа относятся к тебе с искренним расположением. Жизнь переменчива. К тому же, покровительство одних господ легко может обернуться неприязнью других. А неприязнь — чувство гораздо более прочное, нежели симпатия.
И потом, пришлось бы продавать доставшийся от отца трактир "Графский лебедь" и покупать здание где-нибудь поближе к центру. А иначе кто ж из господ лагатов, не говоря уже о благородных сетах, захочет селиться в трактире, расположенном довольно далеко от базилики и "морритского квартала". Не хотят — ну, и не нужно. И без денег имперских аристократов заведение Хесселинка процветало. Кстати, неблагородные старшие граждане останавливаться в "Графском лебеде" не гнушались, если, конечно, имели для этого достаточно денег: номера здесь стоили недёшево. И поэтому две-три комнаты в трактире всегда пустовали, отнюдь не в ущерб делам трактирщика. Лучше иметь возможность всегда принять богатого и почтенного постояльца, чем забить все комнаты сомнительными людьми с тощим кошельком.
Как раз в тот момент, когда Хесселинк обдумывал эту мысль, параллельно натирая до блеска бронзовый канделябр — непременный атрибут каждого стола в общем зале, в трактир вошёл отец Мареш, инквизитор из ордена Меча.
— Доброго здоровья, почтенный отец, — поклонился трактирщик, нервно комкая в руках тряпку. Неожиданные визиты инквизиторов смущали в городе всех, даже тех, чья совесть, казалось, была совершенно чиста.
— И тебе не болеть, — добродушно кивнул отец Мареш.
— Пива не желаешь ли? Пшеничное, ячменное, ламбик свежий есть, как раз утром пару бочек прикупил. А хочешь, могу крику или фрамбуазу налить.
— Потом пиво. Есть у меня к тебе, Хесселинк, разговор.
— Слушаю, отец Мареш, — пробормотал трактирщик враз пересохшими губами.
— Ты — человек рассудительный, почтенный, Орден тебе доверяет.
— Дык… Как говориться, мы — люди маленькие, что должны — делаем.
— Комнаты свободные есть? — неожиданно сменил тему и тон инквизитор.
— Есть, как не быть.
— Сколько?
— Три.
— Отлично. Надо разместить у тебя гостей Ордена.
Это было более чем странно: заезжие инквизиторы всегда останавливались в самом Вальдском замке, благо места хватало. Но сейчас больше чем необычность просьбы трактирщика беспокоил другой вопрос.
— Так это… А как…
— Они заплатят, — понял затруднение Хесселинка отец Мареш. — Заплатят столько, сколько стоит проживание в твоём трактире для всех прочих.
У хозяина словно гора с плеч свалилась.
— Так что ж не разместить-то. Ежели заплатят — так я завсегда… Такой почёт и доверие…
— Да уж, доверие, — кивнул инквизитор. — Только ты вот что, ты тут вполглаза приглядывай, чем гости занимаются. И, если что подозрительного заметишь, так чтобы сразу доложил в замок. Понятно?
Хесселинку теперь было уже абсолютно непонятно. Что за гости такие могут быть у Ордена, за которыми надо следить? Но, твёрдо зная, что с инквизиторами лучше во всём соглашаться, трактирщик уверенно кивнул: мол, не извольте беспокоиться, всё понял, всё сделаю.
— Вот и хорошо, вот и славно, — широко улыбнулся отец Мареш. Ни дать, ни взять — добряк-лавочник после удачного торгового дня. А потом, обернувшись к двери, инквизитор прокричал: — Входи, дочь моя.
Хесселинк понимал, что ему предстоит увидеть нечто необычное, но к тому, что произошло, оказался совсем не готов. В трактир вошла невысокая женщина в кожаной куртке с нашитыми металлическими бляхами, облегающих кожаных штанах и высоких сапогах для верховой езды. С широкого пояса на левом боку свисал длинный меч без ножен, а справа — кинжал с узорчатой гардой. Длинные серебристые волосы украшали ажурные заколки, усыпанные мелкими блестящими камушками. Мягкой изящной походкой она подошла к застывшему от изумления трактирщику.
А тому было от чего изумляться. Инквизитор Меча просит принять в трактире нечку. Хесселинк быстрее поверил бы в дождь из золотых монет или в летающего механического дракона.
— Госпожа Инирэль, Приёмная Дочь Императора, — представил незнакомку отец Мареш.
Нечка грациозно протянула трактирщику левую руку. Поверх боевой кожаной рукавицы на указательном пальце был надет железный перстень с выгравированным гербом Императора. Толиец почтительно приложился губами к холодному металлу.
— Есть три свободных комнаты, госпожа, — объявил инквизитор.
— То, что требуется, — голос Приёмной Дочери был мягок и удивительно красив. Хесселинк, человек далеко не романтичный, вдруг вспомнил щебет птиц в весеннем лесу. — Одна для меня, вторая — для людей, а третья — огру.
— Нечку — в сарай, — по привычке решительно распорядился Хесселинк, но тут же смутился и, запинаясь, принялся объяснять. — Таков обычай, госпожа. И постояльцы другие не потерпят, чтобы…
— Потерпят меня — стерпят и его, — властно оборвала трактирщика женщина. — Впрочем, я не настаиваю, можно и в сарай. Только учтите, что характер у него довольно скверный. Если он начнёт буянить… Конечно, доблестная городская стража его усмирит, а я уплачу за ущерб, но по городу наверняка поползут слухи, и это может плохо отразиться на твоих доходах, почтенный хозяин.
— И всё же, мы должны принять во внимания местные обычаи и чувства живущих тут людей, — вмешался инквизитор.
— Конечно, отец мой. Если эта тварь посмеет выйти из своей комнаты и смущать своим видом почтенных жителей трактира — я самолично отдам его отцу Сучапареку. Он намеревался при случае показать мне, каким пыткам подвергают нечек в подвалах Вальдского замка.
Приёмная Дочь Императора рассмеялась, блеснув мелкими ослепительно-белыми зубками. Хесселинк шумно сглотнул. Женщина поражала мирного обывателя своей силой воли и циничной жестокостью. Как и большинство толийцев, трактирщик нечек не любил и презирал. Но жестокость, с которой расправлялись со своими жертвами инквизиторы, в нём вызывала лишь страх. Будь его воля, нечек умерщвляли бы без мучений. Это вроде как утопить слепых щенят — необходимость: не держать же во дворе псарню, а вот живыми в костёр бросать — уже живодёрство. Да и к тому же, пытали в подвалах инквизиторского замка не только нечек, но и людей. И, говорят, никакой разницы между людьми и не людьми палачи знать не желали.
