Федор Вихрев - Третий фронт. Партизаны из будущего

— По этому поводу можно сказать и со стороны человека, который был в этой системе, и с точки зрения обывателя. Нам нужны сильные органы, которые могут реализовывать функции контроля и исполнения за решениями власти. Но эти органы не должны вызывать испуг у обывателя, а только уважение, которое мы растеряли. Да и в ваше время к этому ой как приложили ручки! Без самой банальной милиции страна превратится в неуправляемую машину. Так что с одной стороны — очень нужные органы, а с другой — в Союзе явно перегнули палку и сделали палачей и пугал. Найти золотую середину — это очень сложно даже в наше будущее время… А насчёт внешних угроз — вы не поверите, только недавно, — это по нашему времени недавно — появилась открытая информация об их деятельности. Борьба со шпионами будет продолжаться всегда… Государственная безопасность — ГБ, НКВД, СМЕРШ — это нужные организации. Сейчас, в период войны — очень нужные, но перегиб никогда никому на пользу не шёл. Перегнуть палку очень легко, а вот выправить ошибки — невероятно трудно.

Я для себя решил пока не делать никаких выводов, но слушать и наблюдать за мимикой, поэтому задал следующий вопрос:

— Ника Алексеевна, вы историк и много на эту тему читали в своем мире, но всё же — каков ваш личный прогноз реакции руководства СССР на ту информацию, что вы нам принесли?

— Осторожный — это в первую очередь. Осторожный и недоверчивый, но при этом, если наши нововведения реально прошли полевые испытания — что сейчас и делают ребята — то будут приниматься на ура. Любую информацию надо проверять — и у вас, и у нас в правительстве сидят не дураки, кроме некоторых — не буду тыкать пальцем, он ещё не родился — но сейчас такое время, что вся полезная информация будет использована на сто процентов. Только вот, кто будет определять, какая из модернизаций реальна, а какая — выдумки, не заслуживающие внимания — это работа специалистов и наших парней. В данном случае — вы не поверите, но я говорю честно — в этом и будет ваша основная роль. Если вы нас не поддержите и мы не сможем реализовать наши возможности — что бы мы ни рассказывали в союзе, всё будет приниматься долго и со скрипом.

— Ника Алексеевна, а будущее у человечества есть? В том, высоком смысле, или мы — просто волосатые обезьяны, и будущее — это вечное «ням-ням» с бессмысленной и жестокой борьбой с себе подобными?

— Будущее всегда есть, Дмитрий Михайлович. Но вот какое? Будет ли это всемирный коммунизм или это будет мировой кризис и «холодная» война, даже при всех наших знаниях будущего нельзя сразу же взять и изменить психологию всей страны и тем более — её лидеров. Не будем и пытаться. Глупо было бы — прийти и сразу в лоб: «Вы все дураки, и из-за вас будут страдать миллионы людей!» Всё должно развиваться постепенно, в своей исторической эпохе. Монархизм-социализм-демократия. Советский народ сейчас не готов к резкой перемене социального строя. Значит, не надо и давить. Всё будет со временем. Всё меняется, так или иначе. Если с нашей помощью развитие истории пойдет не так, как у нас — кто может сказать сейчас, будет ли это хуже или лучше? И для кого?

— Ника Алексеевна, а как вы думаете, с какой целью вас перебросили в наш мир?

— Если бы я знала, Дмитрий Михайлович, то постаралась бы испортить этим умникам всю их малину. Я не буду играть ни по чьим правилам. Скорее всего, для кого-то это просто эксперимент. А мы — подопытные кролики. Поверьте — если бы я знала, кто эти умники, набитой мордой они бы не отделались. У меня дома дочка осталась… Но в целом они предвидели нашу реакцию правильно — мы сделаем всё, чтобы помочь Советскому Союзу выиграть эту войну… и вашу реакцию — вы нам это позволите сделать. А вот как? Как свободным индивидуумам или как винтикам во всё перемалывающей машине высшей целесообразности… в жестко охраняемых научных лагерях?

В это время в штаб вошёл лейтенант Ченцов, что помогло мне остановить нашу беседу, тем более, что материала для размышлений хватало.

Вечером я попросил Степана Александровича задержаться в штабе.

Наблюдая за Степаном, я в который про себя раз отметил, как война трансформирует людей. Порою показывая слабую подготовленность профессионального военного и наоборот, демонстрируя профессионализм бывшего гражданского. Передо мной сидел крепко сбитый военный. Спокойное, несколько мрачное лицо скрывало внутреннюю силу и уверенность. То, как ему подчинялись его товарищи, раскрывало в нём сильную личность и мощные, но контролируемые эмоции. Мне кажется, что более всего мне повезло с Никой и Степаном.

Через Нику, её эмоциональность, её порою несдержанную вздорность мне удалось почувствовать некоторые эмоциональную и нравственную составляющие мира наших героев. Искореженные составляющие, но именно это позволило ощутить их мир.

Со Степаном было проще, он мужчина, на внутреннюю силу которого многие опирались и к которому неосознанно тянулись. Из таких война делает настоящих командиров.

— Степан, в чём причина уничтожения моей родины? — мне показалось, на лице Степана мелькнуло облегчение, как если бы он давно ждал этого вопроса.

— Нашей Родины, Дмитрий Михайлович, она у нас одна. Хороший вопрос… на который я не знаю ответа. Есть множество фактов, мифов, версий. Вы с ними, думаю, знакомы. И ни одна из версий не является в полной мере не то что правильной, но и достоверной. Экономика? Но нагрузка на неё не превышала аналогичную в Соединённых Штатах. Отставание в развитии? Оно было, но не успело стать принципиальным. Да и не во всех областях оно было. Личная свобода? Оной свободы в Союзе было ну никак не меньше, чем у противников. И так до бесконечности.

Слушая Степана, я отметил его отношение к окружающему миру во множественном числе — противники.

— Степан, — уточнил я у собеседника, — правильно ли я вас понимаю, вы считаете, что в СССР все составляющие жизни и общества, и государства были не хуже, чем у окружающих стран? Но противники СССР живы, а СССР — нет. Но так не бывает.

— Согласен, не бывает. Понимаю я и то, что вы уже анализировали имеющуюся информацию и, возможно, пришли к своим выводам, основанным на вашем опыте и знаниях. Но мне так проще сформулировать свои мысли. Хотя всё равно сумбурно получается. Итак, в двадцатые-тридцатые годы СССР нужна была самостоятельность, экономическая и политическая. Иначе — гибель. Для этого нужна концентрация всех сил и полное единство. Естественно, отклонения от генеральной линии преследовались. И это воспринималось нормальным, пока. Потом — война, восстановление хозяйства, реальная угроза со стороны США. То есть требование сохранения сплочённости и единства. И опять же, это воспринималось нормально. Но с течением времени угроза войны становится всё более призрачной. Американцы отказываются от удара военного, заменив его на удар культурный и психологический: «Смотрите, как у нас хорошо, сытно, ярко». А мы? А мы прячемся от всего этого, запрещаем пластинки, глушим передачи. И требуем сохранения единства для того, чтобы сохранить то, что имеем. «Завоевания социализма»… А в Америке нет социализма, а живётся лучше — на хрена социализм тогда нужен? СССР не пытается нести свою модель в мир, не пытается бить контраргументами, но пытается идти дальше по выбранному пути. Он пытается сохранить себя в том виде, в котором есть. И гибнет.

— Ну, это понятно. Не понятно, почему так сложилось.

— Думаю, во многом — из-за тяжёлых потерь, понесённых в этой войне. Меньше потери — меньше времени и средств на восстановление, более высокий уровень жизни — меньше слабых мест и ниже эффективность пропаганды противника. Всё остальное — во многом следствие этого.

— Степан, вы здравомыслящий человек, поэтому понимаете необходимость органов, но мне интересно знать ваше мнение об их роли — и положительной, и негативной.

— Они неизбежны. Но нельзя давать им много воли.

Слушая Степана, про себя отметил — очень ёмко и осторожно, интересно, а товарищу Берии он так же ответит, но вслух спросил:

— Степан, а по-вашему, с какой целью вас перебросили в наш мир?

— Не знаю. На случайность не похоже, слишком явно просматривается отбор по единому признаку. Но и рассчитывать всерьёз на то, что восемь вполне обычных людей способны изменить историю, да ещё оказавшись в тылу врага, может разве что сумасшедший. Сильно смахивает на эксперимент. Или на игру — забросим их и посмотрим, что получится. И ещё, Дмитрий Михайлович. Я понимаю ваше желание отправить нас поскорей отсюда в Москву, но, поверьте, не стоит. Сейчас главное — время. Если нас перебросить немедленно — воспользоваться информацией просто не успеют, и всё пойдёт так, как в нашей истории. А мы, зная, что немцы висят на волоске, сейчас имеем возможность выиграть время. Потом — да, Москва, но не сейчас.

Вечерние прогулки всегда позволяли обстоятельно подумать.