Владимир Васильев - Грёзы о закате
- В Ладоге со временем все дома покроем черепицей. Станет наш стольный град краше, чем Волынь! Есть ли, Стоян, у тебя запас черепицы?
- На два дома найдём.
- Тогда грузи на ладью.
- А кто заводу платить будет за черепицу?
- Эти вопросы решай с Ярославом. Он главный казначей. Да пусть определит посредника для приёма заказов в Ладоге.
Вечером, после долгожданной баньки, Олег Дукович поведал Алесю о своём плане взятия Изборска:
- Мы пушки не потащим к крепости. Проверим себя, да твои придумки, Алесь. Есть у нас свой 'троянский' конь: бутыли с крепким мёдом. В Ладоге набрали. Купца с телегой направим в Изборск. Не откажутся варяги от дешёвого мёда. А ночью захватим город. После твоего, Алесь, учения в Даларне, думаю, сработают витязи не хуже, чем твои ниндзя. Тихо и малой кровью.
- Кого воеводой поставишь?
- С Хотеном говорил. Надобно ему остепениться. Пушкарское дело он плохо знает. Проявит себя как воевода в Изборске - сменю гнев на милость.
- Он толковый парень и здравого смысла не лишён. В Изборске будет на своём месте. А вот двое гавелян из воинства Хельги, что к тебе примкнули в Ладоге, беспокоят меня. Мнится мне, что Хельги подослал их нам.
- Не только тебе мнится. Обоих в Ругодив отослал с наказом остаться там, а Милослава с его людьми направить в Ладогу.
Когда император с ассистентом выпили вторую братину мёда, Алесь под хмельком выдал напутственное слово Олегу и взял с него обещание поберечь стаканы с картечью на обратный путь, ибо булгары на Итиль-реке не преминут пощипать флот Дуковича, когда он будет возвращаться с добычей.
Утром прибыл Ведислав и, прежде всего, побеседовал с Олегом Дуковичем.
- Пошто ты в чёрну сутану вырядился, пресветлый?
- Исповедь приму у заблудшей овцы. Да напомню Алесю, что обещал навестить меня, монаха, в моей обители.
И пресветлый в монашеской рясе отправился на поиски Алеся.
Его бывший раб окунулся в решение проблем. Дукович выделил только двух витязей-мастеров, и Алесь провёл с ними инструктаж и выдал ценные указания по обучению новиков, а также тех кривичей и словен, что были наняты Стояном. Явился, наконец-таки, Рознег, и Алесь отправился с ним к буртам селитряниц, устроенных на самом дальнем участке. На обратном пути надолго застрял на лесопилке. Забраковал пилы для распиловки брёвен на доски. Полотна сняли, и связав их воедино, Рознег с Алесем донесли их до кузницы.
Там их дожидался волхв. Беседовал с Черменом-Олексой, а вернее сказать, смущал его душу рассказом о лицемерии христиан-католиков.
- Пресветлый, пошто смущаешь светлую душу христианскую. Помнишь, сказывал тебе о минах?
- Тех, что взрываются?
- Так точно. Да будет тебе известно, пресветлый, что участок здесь проверен. Мин нет.
Волхв рассмеялся, а Олекса помрачнел. Суть шутки до него не дошла, а он во всём любил ясность.
Пришёл за тобой, внуче. Поедешь со мной на день-другой во Вревку. С Дуковичем уже побеседовал. Исповедал Олексу. Так и быть, Олекса! Я, Козьма из монастыря Святого Космы, смущал твою душу, но глас твоего божественного наставника Александра убедил меня. Твоя душа светла. Отпускаются тебе грехи твои.
Козьма перекрестил заблудшую в католичестве овцу и напомнил всем, что надобно проститься с Олегом Дуковичем и воинством.
Прощание состоялось у конторы только вечером. Построение витязей, облачившихся в броню, пафосную речь Олега Дуковича, обещавшего значительное пополнение в поредевшие ряды витязей и победу над хазарами и прочими врагами, напутствие Алеся Буйновича, и речь Ведислава, воззвавшего к освобождению и возвращению наших людей из полона, завершили команды Ярослава, и витязи, не забывшие строевой шаг, направились к ладьям и дружно подхватили слова запевалы и песню, отредактированную ещё в Даларне: "Солдатушки, браво-ребятушки, где же ваши жёны? Наши жёны - пушки заряжёны, вот где наши жёны!.."
В сумерках ладьи ходко пошли вверх по Великой реке. Беззаботные жители Плескова и Изборска и варяги, посаженные в крепостях в Рюриковы времена, не знали и не ведали своей судьбы.
Уже темнело.
ТЕТРАДЬ 4
Легче сшить листы в растрёпанную тетрадь с неровными краями, чем выбрать рассказ из множества тех историй, кои поведал Алесю волхв из Вревки-селища.
И выбрал Алесь два незатейливых сказа.
ГОРЕ И СЛЁЗЫ ВОЛХВА
Когда все амфоры с земляным маслом закопали, волхв сказал Стояну и Роснегу:
- Сюда местные не ходят, и варяги не сунутся. Детей стращают Чернобогом и кикиморами и сказывают им: здесь их ждёт Карачун и медведь-шатун; да и сами побаиваются. Так что, нет лучше места для завода, чем этот Медвежий угол. Вам наши селищенские мужики будут помогать в строительстве. А как рублену избу поставите да обустроитесь, зовите на новоселье. А теперича, вертаемся, лютичи, к корабосу! До моего дома должны к вечеру дойти.
Жёны Стояна и Роснега радостно приветствовали мужей, взрослых сыновей и волхва: они успели к их возвращению сварить ушицу на всю ватажку.
Ромейское судно, пропахшее земляным маслом, в заплатах и с чёрными бортами, просмолёнными за время ремонта в Лютич-граде, устремилось по притоку к Великой реке, а на Великой подняли латаный парус.
К устью реки Вревки "корабос" дошёл к вечеру.
По-над берегом Вревки, и правым и левым, - девственный лес с редкими просветами.
Волхв полной грудью вдыхал прохладный воздух северных широт, любовался лесом, а его спутники, Рознег и Стоян, спустив парус, взялись вновь за вёсла. Ведислав удивился, увидев разлив Вревки, вышедшей из берегов; он не помнил такой большой воды.
Родные места его жены встретили волхва ласковым теплом. Лесные птахи, казалось, радовались ему и приветствовали щебетаньем.
- Почти доплыли, - сказал волхв.
Спутники волхва вновь взялись за вёсла. Десяток-другой гребков - и они увидели селище на правом берегу. За частоколом виднелись крыши домов, дымки от печей, а ноздри защекотал запах выпечки. К воде выбежали босоногие мальчишки и, увидев человека в праздничной ромейской одежде и гребцов, громко оповестили:
- Гости к Велемиру! Гости плывут!
Пребывая в тревожном ожидании встречи, волхв, услышав имя сына, впервые за долгий путь по рекам и притокам Двины и Великой улыбнулся своим спутникам:
- Жив Велемир!
За селищем и за лесной чащей, отделявшей селищенские дома и луга от усадьбы волхвов, Ведислав узрел причальную стенку, видимо, построенную по указу его рачительной Умилы. Сыновья лютичей пришвартовали корабос к причалу, а Роснег предложил:
- Иди, Ведислав! Мы опосля.
Поднявшись на довольно-таки крутой бережок, Ведислав увидел, что его бывший дом, а вернее, его пепелище заросло берёзками. Нашли-таки варяги, полонившие его, тропинку в чащобе, скрывавшей старый дом волхвов от селища! Исполнили волю Трувора!
Поодаль, за частоколом, виднелись новые хоромы, и за ними полыхал кроваво-красный закат.
Сгибаясь под тяжестью первой ноши, поднялись на берег и его спутники.
Завыл по-волчьи пёс в ответ на стук. Молодой парень и женщина открыли ворота. Парень вскрикнул:
- Отче!
Женщина, потеряв сознание, упала бы на землю, но волхв подхватил её и приказал сыну:
- Воды, Велемире!
Волхв побрызгал водичкой, а пожилая женщина, придя в себя и испив глоток воды, с дрожью в голосе сказала:
- Рани Умила не дождалась вас, пресветлый. Мор налетел на нас, забрал рани и вашего молодшего сына. А матушка ваша умерла сразу после вашего полона.
* * *- Цветие мои прекрасные, что рано увядзавши? - восклицал Ведислав, сидя на бревёнцах и полуобгоревших - из-за дождя - санях, оставшихся со дня чьей-то давнопрошедшей тризны на кургане, и возвышал горькие мысли к душам давно - сразу после его полона - умершей матери и недавно - погибших от мора - жены и сына.
Те витали где-то в небесах, в благословленном ирье-раю, и безмолвствовали, а сожжённый их прах в сосудах, сокрытый землёй, покоился рядом с прахом множества предков.
Испытывая неизбывную вину перед женой и младшим сыном, который родился уже после его полона и которого он так и не увидел, Ведислав в первый же день после возвращения взобрался на курган и вёл речи с душами покойных, вспоминал былое, переживал те события, о коих ему поведал Велемир.
