Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой

— Васенька, — говорю мужу. — Сейчас на улице хорошая погода, светит солнышко. Пойди погуляй.

— Вот даже как? Хорошо. Товарищ Северов, оставьте нас вдвоем, пожалуйста.

Вася кинул на меня вопросительный взгляд. Я ответила успокаивающим кивком, и он вышел.

— Почему вы не захотели отвечать при муже?

— Потому, товарищ Берия, что вы сами должны будете принять решение, следует ли лейтенанту Северову знать то, что я расскажу.

— Я так и подумал. Слушаю вас.

— Дело в том, что Советский Союз развалился через год после моего рождения. И нет больше такой страны.

Берия встал, точнее, вскочил, сделал несколько кругов по комнате, потом остановился и, уставившись на меня, сказал:

— Вы правильно попросили вашего мужа выйти. Не каждый сотрудник органов должен знать то, что вы готовы рассказать. И сейчас я не буду требовать от вас подробности. Чувствую, что это будет непростая беседа. Только скажите, насколько хорошо вы можете изложить причины распада?

— Хорошо или плохо я их изложу — решать будете вы. Но учтите, что в момент развала СССР я, если можно так сказать, еще лежала в коляске. Поэтому рассказывать буду только по учебникам, которые были написаны теми, кто стал обслуживать новую власть. И немного по тем сведениям, которые я слышала от деда и от родителей. Еще могу добавить, что ни о вас, ни о товарище Сталине в моих школьных учебниках не было ни одного хорошего слова.

Тут Берия грустно улыбнулся:

— Было бы странно, если бы там были хорошие слова, а так все вполне объяснимо. Хорошо. Последний вопрос. Майор Григорьев писал, что вы знаете о какой-то супербомбе. Это что еще такое?

— Это атомная бомба. Ее мощность измеряется в килотоннах тротила. Одной такой бомбой можно уничтожить целый город. Бомбу изобрели американцы, точнее, ученые, которые, бежав из разных европейских стран от Гитлера, осели в США. Наши разведчики узнали секрет этой бомбы и через несколько лет в СССР сумели создать такую же. Кстати, насколько я помню, организацией всех работ по ее созданию в СССР руководили именно вы, а непосредственно исследованиями руководил Курчатов. Помню даже, дедушка как-то сказал, что если бы не Лаврентий Берия, то не было бы у нас атомной бомбы.

Тут Берия еще раз улыбнулся и стал прощаться:

— Я обдумаю все, что вы мне рассказали. Сейчас пришлю к вам мужа, а то он места себе не находит. До свидания, товарищ Северова.

Тут я набралась наглости и спросила:

— Товарищ Берия, а можно обратиться к вам с небольшой просьбой?

— Можно, что вы хотите попросить?

— Я тут в афише прочитала, что сегодня в клубе «Динамо» будет выступать гроссмейстер Смыслов. Клуб «Динамо», кажется, принадлежит НКВД. Можно мне попасть на этот вечер?

Берия улыбнулся и сказал:

— Можно, скажите Трофимову, он обеспечит.

Только он вышел из подъезда, как пулей влетел Вася:

— Ну, как ты тут? Все в порядке? Что ты ему наговорила?

— Все нормально, Васенька. Успокойся. Давай садись обедать. Поедим и поговорим. А о том, что говорили в твое отсутствие, спрашивай у наркома. Теперь это его тайна.

— Ага, прямо сейчас побегу и прикажу: «Товарищ нарком, доложите, о чем вы беседовали с моей супругой в мое отсутствие».

— Вот видишь. Лаврентий Павлович одобрил то, что я тебя выставила за дверь. Ему не сказала, а тебе скажу. Есть такая поговорка: «Меньше знаешь — крепче спишь».

— Знаю я эту поговорку. Но все равно тревожусь.

— Ты лучше вот что скажи. Ты еще дома знал, кто и зачем придет сюда? Тебе майор рассказал и приказал молчать.

— То, что придет сам товарищ Берия, не знал. Знал только, что кто-то из больших начальников. И что этот начальник будет в курсе, откуда ты появилась.

— Ну вот, теперь неопределенность исчезла. Тебе от меня больше нечего скрывать, можем спокойно обедать. И потом будем ждать звонка Трофимова.

Успокоила мужа и подумала, что майор Григорьев тот еще жук. «Ничего не будем сообщать начальству, нечего его беспокоить без фактов». А сам, наверное, в тот же день, как увидел мой рюкзак, сразу сообщил. Да еще сфотографировал мой паспорт. Во всяком случае, что ни делается — все к лучшему.

Во время обеда меня терзал какой-то червячок. Что-то такое я упустила. И не могу понять, что именно. В беседе вела себя не так или забыла что-то сказать? В конце концов, решила, что если это важное, то само всплывет. Закончили обедать, и я потащила посуду на кухню. Для мытья включила горячую воду и наблюдала, как при этом вспыхнула вся горелка. Да, если бы маленький огонек случайно погас, то сейчас мог произойти взрыв. Вспомнила! Бомбы объемного взрыва.

— Вася, я тетрадку отдала капитану Трофимову, а мне нужно еще кое-что записать. Дай пару листиков.

— Вот тебе листики и карандаш. Пиши, но потом сразу отдай мне.

— Отдам, не беспокойся.

Я набросала мысли по поводу объемной бомбы — все равно технологию ученые придумают сами. Тут, в отличие от атомной бомбы, важна идея.

Закончив записывать, я позвонила по телефону, оставленному мне Трофимовым. В течение нескольких минут его нашли.

— Товарищ капитан, мне нужно будет встретиться со специалистом по электронным лампам и полупроводникам. Лучше всего, если это будет ученый из Московского энергетического института (МЭИ). Еще одна встреча нужна со специалистом из НИИ, который занимается боеприпасами. И наконец, очень хотелось бы поговорить со специалистами по гриму. Такие наверняка есть в нашем наркомате. Все записали? Спасибо. Когда ожидать от вас ответа? Завтра? Отлично! С 9.00 у телефона. А теперь еще личная просьба. Я хотела бы сегодня вечером попасть на выступление гроссмейстера Смыслова в клубе «Динамо».

— Да, я в курсе. К 17.00 к вам подойдет товарищ, которого вы можете называть Борис Самойлович. Он все организует.

— Большое спасибо, товарищ майор, до свидания… Ну вот, Васенька. На ближайшие пару дней работа у нас будет. А сегодня вечером, извини, тебе придется немного поскучать. Такой шанс, как лекция будущего чемпиона мира по шахматам, я упустить не могу. Хочешь — пойдем вместе.

— Нет уж. Я боюсь там уснуть и захрапеть. Лучше посижу дома. Ты у нас шахматистка — тебе там и сидеть. Кстати, про работу. Работа будет не у нас, а у тебя.

— Почему? А ты как?

— Во-первых, я совсем не знаю Москву, и все равно понадобится провожатый. А во-вторых, меня предупредили, что для меня тут тоже есть важная работа. Так что я без дела не останусь.

— Так кто же будет меня, хрупкую и беззащитную девушку, сопровождать?

— Думаю, что Трофимов и будет. Кстати, насчет беззащитности. Ты на всякий случай предупреди капитана, что носишь с собой пистолет. Он московские порядки лучше знает. Как скажет, так и сделаешь.

— Поняла, будет исполнено. А теперь, пока до 17 часов есть время, пора проверить местную спальню.

— На это всегда готов!

К пяти часам я была уже в норме и ждала. Раздался звонок в дверь. За дверью стоял невысокий румяный мужичок с характерным носом, в очках.

— Здравствуйте, товарищ Северова. Я Борис Самойлович. Вы готовы?

— Здравствуйте, Борис Самойлович. Можем идти. А этот клуб далеко?

Борис Самойлович улыбнулся:

— Да, далековато. Придется идти минут десять.

— Так это совсем рядом!

— Конечно. Наш клуб находится на Петровке. Спустимся вниз и направо.

Глава 25

Немного подумав, я оставила пистолет мужу и вышла за моим гидом. По дороге мы разговорились. Оказалось, что Борис Самойлович имеет вторую категорию[24] по шахматам и хотел бы играть на первую, но дела не позволяют. Для него поручение меня сопровождать оказалось очень ко времени, так как крайне редко удается совмещать работу и шахматы. Тут я обнаглела и сказала, что хотела бы не только послушать лекцию, но и принять участие в сеансе одновременной игры. Когда еще выпадет случай сыграть против гроссмейстера. Услышав эти слова, Борис Самойлович немного скис.

— Видите ли, товарищ Северова, в такие сеансы обычно записывают только квалифицированных игроков, которые предъявляют свою квалификационную книжку.

— Борис Самойлович, но я же здесь в командировке. Единственная книжка, которую я вожу с собой, — это книжка Ботвинника о матч-реванше Алехина с Эйве.

Эти слова немного удивили моего спутника, и, подумав, он сказал:

— Хорошо, попробую вас записать шахматисткой третьей категории.

— Большое спасибо. Постараюсь своей игрой вас не разочаровать.

Мы как раз подошли к невысокому и длинному зданию. Борис Самойлович показал на входе свое удостоверение. Контролер даже вытянулся. Интересно, в каком звании этот Борис Самойлович? Мы прошли в фойе. Там уже было много народу, причем, как оказалось, моего спутника тут знали. То один, то другой подходили и здоровались. Кое-кто намекал, что с такой симпатичной спутницей надо идти в ресторан, а не в шахматный клуб. На это Борис Самойлович отвечал, что я не просто спутница, а коллега по работе, которая ресторанам предпочитает шахматы. Про его место работы, кажется, тоже все знали, так как шуточки тут же прекращались. В одном углу я заметила лоток с литературой и потащила своего спутника туда. Вот где глаза разбежались. Тут и бюллетени последних соревнований, и журнал «Шахматы в СССР», и книжки, которые в мое время давно стали библиографической редкостью. При этом самое обидное было то, что при полной доступности книг и журналов и при наличии у меня денег я не могла ничего здесь купить — куда потом девать эти покупки? В конце концов, не удержалась и купила сборник Одиннадцатого Всесоюзного шахматного первенства под редакцией моего любимого Ботвинника. Решила, что оставлю эту книжку на квартире. Может, еще когда-нибудь вернусь и снова смогу ее почитать.