Сергей Калашников - Вожак младшей стаи
— Ага, — подруги дружно заработали ложками, отдавая должное стряпне.
Подошёл длинный и вихрастый девятиклассник из числа дежурных по столовой, с немым обожанием глядя на Стебелька.
— Чего тебе, жертва голодовки? — неласково осведомилась преподаватель по ходьбе у ученика. И, почувствовав пинок в коленку от подруги, моментально сверкнула широкой улыбкой: — Хлеба не принесешь еще, Василек?
— Ага, я мигом, — просиял парень.
— Стоять! — осадила его Стебель. От такого тона, бедняга застыл как вкопанный. — Значит так, нести хлеб будешь медленно. Если увижу тебя здесь раньше, чем через пятнадцать минут, то…
Она задумчиво куснула нижнюю губу, глядя на несчастную физиономию парня, и решила воздержаться от приговора.
— Короче, не спеши. Как понял?
— Фёкла… Максимовна, понял вас. Хлеб принести через пятнадцать минут.
— Верно, а теперь испарись! Живо!
Нинка хрюкнула в стакан с компотом, когда Василёк уныло побрел прочь:
— За что ты его так, болезная? Сохнет ведь!
— Пусть сохнет, только не на моем газоне, — отрезала девушка, ощутимо передернувшись.
— Понятно. У нас осталось тринадцать минут на сплетни о третьем ура. — деловито закивала Нинка. — Ведь сбежишь потом?
— А то. Значит так, меня вызвал директор — пойду на ковер сразу после обеда.
— Звучит мрачновато, — хихикнула Нинка, — какое же это ура?
— Ну так, тебе бы мои проблемы! Слушай, может мне его нафиг очаровать, а? Вон, старшеклассники через одного по мне сохнут. Глядишь и…? Как он тебе? Имею ввиду — как мужик?
— Пфф, ты чего, Стебелёк? Мне от своего бы отбиться!
— Отставить твоего. Мы сейчас о моей судьбе.
— Ну ладно. Тебе вообще-то в голову твою дурью приходило, что очаровывать нужно только в случае, если мужчина тебе по-настоящему нравится?
Стебелек поморщилась и пожала плечом.
— Да не знаю я, кто мне нравится. Я даже не уверена, что любовь вообще существует. Но не век же в девках сидеть. Так лучше кто-то типа директора, а не соплячок старшеклассник. Ну, скажешь ты, как он тебе? Ты же уже в этом профи.
— Чегоооо? — протянула Нинка, — в чем это я профи?
— Да в сексе же, балда! Ну как он? По-твоему?
— Василёк? Симпатяжка.
Фекла сверкнула глазами и застонала, картинно и выразительно:
— Я про Егора!
Мелкая глотнула компота и с жалостью глянула на подругу:
— Не, не вариант. Ты смотри, он уже… Сколько ему кстати?
— Пятьдесят один… с половиной, — выдала Фекла. — А что?
— Хм, называешь Егором, знаешь возраст… Эй, ты что, уже все решила? Признавайся!
Только сейчас Нинка заметила, что лицо подруги горит лихорадочным румянцем.
— А хоть бы и так. Мне тоже много чего хочется, не только вам с Нах-Нахом. Да и другим всяким.
— Но с ним-то зачем?
— Ну, смотри. Мужик он крутой, — стала загибать пальцы Стебелек на полном серьезе. — Второе — ты видела хоть грамм жира на его теле, а? Сплошные мускулы, молодой позавидует!
— Стоп! Охренела? — Нинка для выразительности покрутила пальцем у виска. — Где я его тело рассматривать буду?
— Нууу…
— Колись, подглядывала?
— Да я не специально, — густо покраснела девушка. И быстро, словно боясь передумать, затараторила. — Проснулась рано, четырех не было, ну и пошла искупаться в бассейн. Двери закрыты, дневальных решила не будить, так выползла через крышу, ну и к бассейну. А там он. Без ничего.
— Вообще?
Смущенный неуверенный кивок.
— И не засек?
— Да я дышать боялась, притворилась веточкой. И прямо не смотрела, на визоры писала.
— Ну, ты дура! Посмотреть дашь?
— Облезешь! — сверкнула глазами Стебелек. — Лучше скажи, как это мужику предложить?
— Может тебе с Нах-Нахом поговорить? — ужаснулась Нинка. — Откуда мне-то знать? Надо по обстоятельствам.
Она еще раз пристально поглядела на подругу и медленно покачала головой:
— Чо, так понравился? А чего вообще вызывает? В смысле чувства, там, желания?
Стебелек открыла было рот, закрыла, потом все-таки сказала:
— Да блин, подрались тут двое из-за меня. А я чего, виновата что ли? Я им даже не улыбалась ни разу! Не, скажи какая засада! Когда надо — никого, а если нафиг не нужны, так целый рой!
Нинка вдруг фыркнула и принялась хохотать, даже за живот ухватилась. Так их и застал Федька — красную и возмущенную Стебелька и Ниночку сгибающуюся от смеха.
— Нин, нам, пора. Ну помнишь? — осторожно спросил парень.
— Да, — Мелкая вдруг резко прекратила смеяться, поднялась и схватила пустую тарелку и стакан. Глянула на подругу и вкрадчиво поинтересовалась: — А почему тебе парни вдруг стали нафиг не нужны, Фёклушка? Вот ответишь на этот вопрос и жить станет проще.
С этим она оставила подругу на Василька, материализовавшегося с полной тарелкой хлеба.
— А чего тут сложного? — хмыкнул Нах-Нах, когда они с Мелкой выходили из столовой, — тоже мне вопрос! Втрескалась наша Стебель по самые уши.
Нинка даже остановилась, разворачивая парня к себе.
— А ты откуда знаешь? И что ты знаешь?
— Запись видел из бассейна… Эй, мне тараканы показали, да не бей же, я не разглядывал. И никому, чес-слово, не показывал и не покажу.
— Даже мне? — мурлыкнула Нинка, прижимаясь к его боку.
— Тебе точно не надо, — буркнул парень, — если хочется — на меня смотри, а не на всяких там…
* * *Стебелек вздохнула раз двадцать, но сердце продолжало стучать в груди так, словно она только что бежала в гору. Но не стоять же вечно под дверью директорского кабинета?! Да и не школьница она теперь, а учитель. Несолидно в её положении мяться в нерешительности. Пришлось постучать, открыть дверь и на ватных ногах проследовать к креслу для посетителей, усиленно разглядывая пол.
— Вижу, что ругать мне вас, Фёкла Максимовна, уже не за что, — услышала насмешливый голос, — осознали, постараетесь исправить? Так?
— Так, — покаянно кивнула девушка и подняла взгляд. — Вы же понимаете, что я их сама не приманиваю?
Директор смотрел как-то непонятно, вот как всегда. Знать бы, что у него на уме? Ведь ни за что не поймешь!
— Не приманиваешь? — повторил он задумчиво, почему-то перейдя с «вы» на «ты».
— Да нет же!
— Ну-ну, понял. Только я тут, Фёкла Максимовна, человек новый, не просвещённый, можно сказать. Многих ваших правил, нюансов отношений, да просто жестов — еще не выучил. Вот и объясните дремучему деду, как у вас девушка выражает свое согласие на ухаживание?
— Это вы-то дремучий?! — удивилась Стебелёк, и кашлянула, пытаясь стать серьезной и рассудительной. А как быть рассудительной в вопросе, в котором сама — ни петь, ни читать? Ну не случилось у нее пока ни одного согласия. — Ну как, как? Да как везде… наверное.
— Тыкву не дарят? — усмехнулся директор.
— Что? — Стебелек совсем растерялась, упорно разглядывая гладко выбритый подбородок хозяина кабинета. — А у вас дарят тыкву? Кто? Зачем?
— Есть такая украинская традиция… Была, на Земле. Если парень делал девушке предложение, а он ей совсем не нужен, то она ему в ответ тыкву дарила.
Стебелек нахмурилась, обдумывая информацию под заинтересованным взглядом собеседника, а тот тоже раздумывал — очень уж странные реакции у этой девушки. Никогда не знаешь, что выдаст.
— Традиция хорошая, — наконец решила она, — только где я столько тыкв напасусь? Или с собой их таскать на занятия? Да нет, заморочно как-то. Легче просто в глаз. Да не… я образно.
— Ну, если образно…
— А можно спросить?
Теперь Стебелёк решительно глянула прямо в глаза директора, отчего эта самая решительность пискнула внутри, да и свалила куда-то, мелькнув хвостиком.
— Разумеется, — директор смотрел с искренним интересом.
— А как, по-вашему, чего вдруг старшеклассники на меня глаз положили? А? Может это тоже какие-то земные традиции? И главное, странно: замуж не зовут, а чего-то хотят…
— А у вас тут сразу замуж?
— Ну а чего тянуть, если решено? — удивилась Фёкла.
— Вот ваши Ниночка с Фёдором не торопятся.
— Ну, это вы неудачный пример привели. Во-первых, не доросли еще — их тупо не распишут. А потом, они ж сговоренные — все знают, что поженятся рано или поздно. И скорее рано. Или уже. Так что тут другое…. А вы… не думали?
— О чем?
Вот теперь бы и выложить, но дыхание отчего-то перехватило.
— Ну там, влюбиться и жениться.
— Кажется, разговор у нас зашел не туда, — хмыкнул директор, поднимаясь. — Если спасать вас не надо, уважаемая Фёкла Максимовна, то я вас больше не задерживаю.
— Не надо, — подтвердила Стебелек, мгновенно теряя всю решительность, которая вроде бы еще оставалась. Слишком уж неласковый взгляд вдруг стал у мужчины.
Оставалось встать и гордо выйти. Только ноги не слушались. И не хотелось никуда уходить.
