Александр Афанасьев - Наступление ч. 4(СИ)

— Офицеров — ко мне.

И как голос из прошлого

Выкрик — вперед…

Двадцать три часа. По Москве — час волка[64] — как нельзя лучше подходящее название…

— Снайперам — доложить готовность.

Привычно пошли доклады о готовности — снайперов было четверо, все они располагались по разным секторам обороны посольства. Последние минуты перед прорывом — обороны будет только на них.

Привычно прозвучали доклады о готовности.

— Вспышкой — огонь! Дым!

Светозвуковое устройство Заря летит на улицу, грохот, вспышка, следом — летят две последние дымовые шашки — больше нет. Небольшая штурмовая группа — в готовности к прорыву через мертвую полосу, она должна обеспечивать периметр до тех пор, пока не сформируется колонна для порыва. Большая часть оставшихся боеприпасов — у них, у самого Карпухина — всего два магазина, считая тот, что в автомате и граната. Несмотря на бронежилеты — мало кто из штурмовой группы останется в живых.

— Вперед!

Боевики, поняв, что происходит, открыли прикрывающий огонь, особо не целясь, самое главное — заставить прорывающегося противника залечь шквалом огня, удержать его на месте. Штурмовая группа бежит к остаткам забора, почти не стреляя, кто-то падает — но большинство выходят на улицу, занимают позиции и открывают огонь.

— Механики — вперед, вперед!

Еще несколько человек — теперь уже гражданские, безоружные, у кого только пистолет, хотя и в бронежилетах, выскакивают в дым. Почти ничего не видно, дым стоит плотной пеленой, не рассеивается — и уже это хорошо. Через дым — летят пули…

Задача — найти хотя бы одну грузовую машину, которых в изобилии рядом с посольством, и которая могла бы передвигаться. Хоть на скатах, хоть как — но чтобы с целым мотором. Иначе — с таким обозом раненых их просто положат всех на улице, не будет никакого прорыва. Про тела убитых и говорить не приходится…

Снайперы бьют, не переставая, на винтовках — подавители звука выстрела, не видно вспышки и выстрел глуше, чем у автомата. Бандиты тоже активизировались — почувствовали, что шурави что-то задумали, и что кровь — близка…

Уралы… на них привезли коммандос, кто-то уже убит, кто-то разбежался, кто-то расстрелян, кто-то — перешел на сторону шурави и сейчас лежит на асфальте, павший в бою или из последних сил защищает посольский комплекс. Со стороны аэропорта — слышатся сильные разрывы, такое ощущение, что работает реактивная артиллерия. Паутина трассеров с севера, одна за другой взлетают ракеты…

Десантники идут…

Первая машина — обгорелая, на скатах — не годится. Вторая — искорежена, пробита осколками так, что живого места нет. Третья… Четвертая…

Когда один из Уралов вдруг зачихал и взревел мотором — все едва не перекрестились, услышав звук мотора через дым. Урал… рабочая лошадка Советской армии, двадцать с лишним лет в строю, выносливая — невероятно. Грубая… но дотащит, не закашляется…

Только бы не гранатомет…

— Отход, отход, отход!

По этому сигналу защитники посольского комплекса начинают организованно отступать… двое снайперов из четверых уже убиты, душманы ведут непрерывный огонь по комплексу, с севера подтащили ДШК, хорошо хоть гранатометных выстрелов — почти не осталось. Некоторые здания посольского комплекса уже горят, их никто не тушит, на Майванде явно десантники — и все это напоминает последние дни Помпеи, никак не меньше…

— Двигаемся, двигаемся!

Даже американцы так страшно не эвакуировались из Вьетнама в семьдесят пятом. Господи, и ведь времени то — совсем немного прошло.

— Двигаемся! Пошли!

На руках выносят трехсотых, в основном тяжелых, бросают в кузов как дрова — не до сантиментов, кто дойдет, тот дойдет, кто умрет — тому суждено. Заводят трос на другую машину, у которой вроде целая ходовая, грузить начинают уже в нее. Группа А из последних сил держит периметр, в комплексе огрызаются последние его защитники…

Наконец, на руках, грузят последних, из тех, кто держал периметр, из восьмерых — трое уже двухсотые, остальные трехсотые, в одном бронежилете — потом насчитают сто пятьдесят шесть попаданий. Машины с трудом движутся по Майванду, скорость пешеходная, из последних сил их прикрывают последние, кто стоит на ногах — их становится все меньше и меньше. Огонь боевиков тоже не усиливается, а ослабевает, у них нет резервов, дерутся из последних сил.

Навстречу колонне с Майванда срываются две боевые машины пехоты, несутся прямо на них, с грохотом стреляя из тридцатимиллиметровых пушек — звук как у отбойного молотка, прошивает любой дувал, боевики не зря их боятся. Навстречу боевым машинам пехоты с десантниками на броне — одна за другой взлетают две зеленые ракеты…

Баграм встречает горящей солярой в бочках, ревом турбин в тишине, палатками. Гиганский цыганский табор, несмотря на ночь никто не спит, все заняты своим делом. В стороны, с полос и стоянок спихнута техника, поврежденная, а в некоторых случаях и просто ненужная, на площадках разгружают Антеи и Ил-76. Кажется, прибывают десантники…

Колонна БМП, БМД, самых разных машин, военных и гражданских, опаленных, простреленных, еле ковыляющих — останавливается на самом краю этого табора. К колонне бросаются врачи…

Майор Карпухин ранен, как и все — просто тогда было не до ранений. В лазарет никто идти и не думает, все внимание врачей — самым тяжелым. У него своя задача — разыскать генерала Дроздова, его заказчика… или кто там за него…

Часовые — десантники у палаточного городка, окруженного быстровозводимым препятствием из колючей проволоки — хватаются за автоматы, увидев идущего к ним человека — в черной униформе, со странным шлемом и оружием…

— Стой, мать твою!

Устав все уже забыли — никому сейчас не до устава.

— Свои… Мне нужен Дроздов.

— Какие свои!? Назад!

— Мать твою, сержант, доложи там, что пришел Карпухин, пока я сам не прошел!

Десантники переглядываются, потом один из них отправляется в палаточный городок — докладывать…

Через несколько мигнут десантник появляется уже с генералом Дроздовым, заместителем председателя ПГУ КГБ СССР, бывшим резидентом в Нью-Йорке. На Дроздове — теплый ватник как на работяге, какие-то штаны… кажется, от военной формы. Лысина, живые, умные глаза…

— Вышел, майор?

— Так точно…

Дроздов достает из кармана ватника серебряную фляжку — кажется, из Нью-Йорка, чей-то подарок, сохранил. В тот день, когда заменили резидента — в ФБР устроили грандиозную пьянку. Отмучились…

— Держи. Пока только это, с наградами потом разбираться будем.

Коньяк пьется как вода, без вкуса и не пьянит…

— Всех вывел?

— Так точно. Всех, кто жив…

— Ну и дело. Десантники разгружаются. Немного соберемся с силами — и дадим жару. Размещайся и врачам покажись. Потом — у меня будет работа для тебя, майор.

Родина, какова бы она не была — все же моя Родина…

Граф Наф-Наф собрал войскаИ пошел войной на волковС открытым забралом на белом конеПод стук деревянных подковСлева бывший барон Нуф-НуфСлева — маркиз Ниф-НифЕгерь дудит в золотую дудуЗвучит знаменитый мотивМы на войне… Как на войнеМы a la guerre com a la guerre…

Наутилус Помпилиус

Третий в серии атомных ударных авианосцев класса Нимиц, ударный авианосец Карл Винсон, названный так в честь конгрессмена от штата Джорджия Карла Винсона, который просидел в Конгрессе целых пятьдесят лет, и из них двадцать пять был председателем комитета по военным и морским делам уверенно резал волну, направляясь курсом на норд-ост на двух третях от максимального хода[65]. Его официальной задачей было сменить боевую группу во главе с ударным авианосцем Индепенденс, находящуюся на дежурстве в районе Персидского залива, поддерживая операцию Эрнест Вилл, операцию по конвоированию гражданских судов танкерного флота мимо опасных иранских берегов. Иранцы уже показали, на что они способны, обстреляв ракетами и тяжело повредив танкер Бриджтаун (с чего собственно и началась операция), выставляя в Заливе минные поля и производя набеги на своих малых, скоростных катерах. Иран был на последнем издыхании, Ирак превосходил его по некоторым видам вооружения кратно, тем более что Ираку помогали и СССР и США — а вот Иран находился в международной блокаде. Тем не менее — загнанная в угол крыса опасна, и именно поэтому командование в Вашингтоне приняло решение послать на смену Индепенденсу самый новый из авианосцев, находящихся на вооружении ВМФ США (Теодор Рузвельт уже был принят, но там еще толком не облеталось палубное авиакрыло). А может и не поэтому, черт их разберет.