Радик Соколов - Холера. Дилогия (СИ)
После этих слов взвыли уже несколько голосов, а пытавшийся мне что-то доказать про суд и адвокатов главарь вытаращив глаза безмолвно, словно выброшенная на берег рыба, шевелил губами, явно пытаясь что-то сказать, но не находя в себе сил.
— Хорош рыдать! — грубо рявкаю я. — Жили как последнее дерьмо, так хоть умереть постарайтесь, как мужчины!
Удивительно, но — помогло. Кавказцы в этом плане, к сожалению, частенько оказываются крепче наших. Понятное дело, что кроме бравады и любви к понтам и дешевым эффектам за этим нет ничего, но способные в последнюю секунду «рвануть на груди тельняшку» среди них встречаются, увы, чаще. Другое воспитание. У них в горах все на виду, каждый поступок замечается и оценивается десятками людей. Любой упоротый «косяк» может навлечь позор не только на провинившегося, но и на весь его род. Этому меня еще в первую компанию мудрый пожилой «особист» учил. Мол, если хочешь «расколоть» чеченца — «коли» его один на один, без свидетелей. Тогда все получится, если умеешь. А вот если при этом будет присутствовать хотя бы один свидетель из местных — все, можно и не начинать. Скорее всего, сдохнет твой пленный, но ничего не скажет. Вот и получается, что горцы чтут поговорку: «На миру — и смерть красна» куда лучше многих русских, чьи предки ее выдумали. Бывают, конечно, и исключения, вроде того же «абрека» из Красногорска, ну, так тот, скорее, на публику играл, чтоб пожалели и отпустили. Эти же прекрасно понимают, что отпускать их никто не собирается.
Словом, встретили бандиты свою смерть вполне достойно, по-мужски, без воплей, мольбы и рыданий. Все нам легче. Стрелять в угрюмо смотрящего на тебя врага всегда проще, чем в заливающееся слезами и соплями, валяющееся перед тобой на коленках чмо.
— Командир, вы их что, того? — театральным шепотом спрашивает сержант Сашка, глядя на меня округлившимися от испуга глазами.
— А что было делать Саша? — угрюмо интересуюсь у него я. — «Понять и простить»? А потом чаем с плюшками напоить и отпустить на все четыре стороны, чтоб дальше шакалили, только жертву выбирали послабее?
— Не, — трясет головой тот, — я понимаю все. Но, как-то оно…
— Вот поэтому вы тут стояли, а мы там стреляли, что «как-то оно»… — сплевываю я. — Не нужно вам, ребятишки, в этой грязи мазаться. Жить вам с этим потом ой, как сложно будет.
— А вам? — вопрос явно без подвоха, просто вырвалось у парня.
— А мы уже привыкли, — снова сплевываю я.
М-да, вроде все правильно я Саньке сказал. И в правоте своих слов уверен абсолютно. Если б мы их отпустили, ничем хорошим это не закончилось бы. Эти абреки действительно просто стали бы осторожнее и начали нападать только на тех, кто точно сопротивления оказать не сможет. Да еще и всю свою злость за пережитые страх и унижение на этих бедолагах сорвали бы. Так что, постреляв их, мы кому-то большое одолжение сделали, а то и жизнь спасли. Все верно… Вот только почему так на душе паскудно?
— Ладно, по машинам! Нас сюда не только стрелять прислали, нужно еще и патронов набрать. Чувствую, пригодятся они нам скоро, очень пригодятся.
г. Москва, Ленинский проспект, 23 марта, пятница, ранее утро
Несмотря на все уговоры складских, выехали мы еще затемно, едва-едва передохнув после погрузки боеприпасов. С одной стороны, может, и зря я так тороплюсь, вполне можно было посидеть в тепле, чаи погонять. С другой — не сидится мне на месте, будто свербит что-то внутри, подгоняет. Предчувствия — штука странная и не всегда надежная, но я своим на Кавказе научился доверять. Бывало, что при полном спокойствии вокруг, вдруг, ни с того, ни с сего, противно, словно воспалившийся зуб, начинало что-то ныть внутри. Умные люди к таким проявлениям «чуйки», как своей, так и кого-то из товарищей, всегда относятся с пониманием. Права старая армейская мудрость: «Лучше перебдеть…» Порой, полезнее лишний крюк по горам дать, особого вреда от этого не будет, чем в организованную излишне информированными о наших маршрутах боевиками засаду влететь. Вот и сейчас меня похожее предчувствие гложет. Что-то неладно. Не знаю, что именно, не знаю где, но дело плохо. В этом я уверен.
Колонна «покемонов», разгоняя ярким светом фар предутреннюю серую хмарь, вырывается из путанного лабиринта промзон и выскакивает на Алтуфьевское шоссе и натужено гудя двигателями берет курс на МКАД. По городу, конечно, ближе, но это если судить исключительно по километражу. А это сейчас — не самый лучший способ путь измерять. Потому что не учитывает он огромного количества зомби на улицах. Если еще вчера их на проезжей части можно было без особого труда объехать, то сейчас придется толпу таранить, подминая под колеса тела. Если честно — совершенно не хочется. Уж больно погано после такого машина выглядит и пахнет. Мыть ее в наших условиях — тоже то еще удовольствие. А вот ближе к окраинам упыри пока все больше или по дворам кучкуются, или в сторону центра бредут. Что их туда тянет — мне лично не понятно, но факт остается фактом, зомби прут в центр Москвы, будто их туда магнитом тянет. Так что и крупные трассы на окраинах, и Кольцевая от мертвяков практически свободны. Понятное дело, что как только мы доберемся до Ленинского и пойдем по нему от кольца в сторону Калужской площади, количество зомби на проезжей части снова начнет увеличиваться, но если попрем через центр — все равно будет куда хуже, чует мое сердце. К тому же, что мы теряем? Бензин казенный, по времени тоже, вроде, никуда не опаздываем. Разве что поспать не мешало бы, но тут уж, кому как повезет. Орлы мои в кузовах вполне могут покемарить в дороге, на деревянных лавках «покемона», конечно, не так удобно, как на мягких креслах в ПАЗике или обычном «Урале», но видали мы условия и похуже… А вот мне и водителю не положено: он за рулем, я — старший машины и должен ситуацию контролировать. Вот и контролирую. Главное — челюсть при очередном зевке не вывихнуть.
Уже на Ленинском, в районе развязки проспекта с Третьим транспортным, на связь вдруг выходит окончательно решивший влиться в наш маленький коллектив капитан Перебийнос, явно одолживший «портативку» у кого-то из соседей по кузову «покемона».
— Алтай-11, у тебя станция в машине частоту московской милиции ловит?
— Сейчас нет, перенастраивать нужно. А что?
— Да просто тут кто-то в эфире плачет и молится…
— В смысле?
— В прямом, на вот, сам послушай…
Максим явно поднес две радиостанции одну к другой, динамик немилосердно зафонил, но даже сквозь этот неприятный писк было слышно, как чей-то дрожащий захлебывающийся голос твердит:
— Господи, ты ведь есть… Боженька, ты ведь добрый… Сделай так, чтобы это все было сном, чтобы я проснулся, а ничего этого не было… Чтобы все было как раньше… Господи, пожалуйста…
Треск и писк помех прекратился, видимо, Перебийнос отключил свою рацию, или просто убрал ее подальше.
— Ну, как тебе?
— Да полный аллес. Встрял, похоже, кто-то совсем не по-детски… Вот только бесполезно это все. У нас же не пеленгатор, этот бедолага где угодно в радиусе приема может быть. Говорить с ним не пробовал?
— Пробовал, он не отвечает, будто глухой. А может, у него станция не в порядке и только на передачу работает. Кто знает…
Не успел я еще переварить все услышанное и попытаться представить, кто же это и по какому поводу старается до бога докричаться по рации, как внимание мое отвлекла огромная толпа мертвецов, сгрудившихся перед фасадом красивого, в стиле девятнадцатого, а то и восемнадцатого века длинного здания. Кстати, толпу эту разглядеть довольно затруднительно — ни один фонарь в округе почему-то не светит. С чего бы? Когда мы к складу выдвигались, с уличным освещением все в порядке было. Да кто ж теперь скажет? Может — на подстанции авария, может обрыв какой-нибудь или пожар. Вон, в нескольких местах знатно полыхает — зарево издалека видно. А тушить-то некому… Плохо дело. От проезжей части проспекта зомби отделяют высокие железные «пики» и примерно двухметровой высоты кирпичный цоколь забора. Ворота какой-то очень мудрый человек догадался закрыть. И, слава богу, а то уж больно их там много. Впрочем, это совсем не удивительно, если принимать во внимание, что это за домик такой. Внезапно заработала уже радиостанция, закрепленная на торпеде «покемона» забубнившая голосом капитана Филипочкина.
— Алтай-11, Базе.
— На связи Алтай-11, - беру я с крепления на «торпеде» тангенту рации.
— Где вы сейчас находитесь?
— Да уже больницу имени Пирогова, проезжаем, скоро будем.
— И что там «пироговка»?
— Да жуть полная, — я даже плечами зябко передернул, хотя собеседник меня видеть не мог. — Натуральный рассадник. Тут если и зачищать, то только каким-нибудь огнеметным танком. Одна радость — с территории пока выбраться не могут.
— Понятно… Слушай, у нас тут что-то странное случилось, сначала со стороны заслона минюстовского, который у пересечения с Апакова стоял, пальба была, серьезная такая. Потом с ними связь пропала. А сейчас на их волне кто-то рыдает в голос и по очереди то маму, то боженьку зовет…
