Андрей Валентинов - Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)
Берг рассмеялась.
– Степан, не подражайте нашим ученым мужам и не именуйте меня с «ичем»! Можно подумать, что я мадам Кюри, и мне по меньшей мере семьдесят лет!
Степан не знал, кто такая мадам Кюри, но смысл сказанного до него вполне дошел.
– Тогда вы это… и меня господином не дразните… Наталья…
– Нет, «Наталья» – плохо, – покачала головой девушка. – Прямо Карамзин какой-то! На «Натали» не претендую, зовите Наташей. А вам как больше нравится – Степа или Степан?
– А никак, – осмелел Косухин. – «Степа» – как-то обидно, а «Степан»… Ну чего, Разин я что ли?
– Тогда остановимся на «Косухине», – решила Берг. – Звучит очень современно. Итак, Косухин, как там моя кошка?
– При кухне кошка, – сообщил Степа, благоразумно умолчав, что кухня эта – тюремная.
– Рада за нее, – кивнула девушка. – Я должна извиниться перед вами…
– За что? – поразился Косухин.
– За Али-Эмете. Маскарад был нелеп, но, честное слово, в ЧК мне не хотелось. Еще повезло, что на квартиру налетели вы, а не ваш этот… Чудов. Он бы и Али-Эмете не помиловал!
Степа, вспомнив свой разговор с Провом Самсоновичем, вынужден был признать полную справедливость данного предположения.
– Вы меня тоже извините, Наташа. Я… Ну, в общем, я бы все равно не выстрелил…
– Я знаю, – серьезно ответила Берг, и Степа ей почему-то сразу поверил.
– Ага, – согласно кивнул он, желая закончить неприятный разговор. – Наташа, а вы тоже лететь собрались?
– К сожалению, нет. Я буду на земле, Косухин, хоть, видит Бог, с удовольствием променяла бы свое место в рубке на право быть рядом с вашим братом. Если бы вы видели «Мономаха»!..
– А какой он? – подхватил Степа. – И вообще, Наташа, расскажите мне… Ну… с самого начала.
– Постараюсь, – кивнула девушка. – Знать бы только, где это начало…
В эту ночь Арцеулов решил не спать. Верный «бульдог» он пристроил под рукой, а сам лег поближе к двери, чтобы Степа не смог добраться до его горла, как это сделал бы на его месте он сам.
Утро началось странно. Лошади неожиданно заупрямились, отказываясь сделать хотя бы шаг. Выехать смогли только через час – и то с немалым трудом. Семирадский лишь пожимал плечами, сетуя на потерю кучерской квалификации, но Степа задумался всерьез. «Волков чуют…» – решил он, но промолчал.
Ехали медленно. Лошади то и дело останавливались, пряли ушами и испуганно дергались из стороны в сторону, норовя опрокинуть сани, поэтому несмотря на все усилия к Орлику – последнему селу перед Сайхеном – добрались уже в глубоких сумерках. Прямо у околицы их встретил вооруженный патруль. Косухин и Арцеулов невольно переглянулись, рука капитана сама легла на затвор карабина, но трое бородачей с охотничьими ружьями, ничего не сказав, пропустили поздних гостей. Полковник пожал плечами, велев ехать к одному из домов в центре села.
Открыл им мужчина лет сорока, очень высокий, худой, с короткой, явно не крестьянской, бородкой. Да и по целым залежам книг, которыми была завалена изба, было ясно, что попали они в гости к человеку образованному.
– Он местный учитель, из ссыльных, – сообщил Лебедев своим спутникам, покуда хозяин помогал Семирадскому распрягать лошадей. – Мы у него уже останавливались.
Хозяин отрекомендовался Родионом Геннадиевичем. Услыхав слово «ссыльный» Косухин не преминул присмотреться к сельскому интеллигенту. Среди кучи книг Степа сразу же приметил несколько томиков Кропоткина.
«Никак, анарх», – решил Косухин.
Анархистов Степа не любил, хотя среди них был сам товарищ Каландаришвили – знаменитый вождь сибирских повстанцев. Впрочем, «анархи» были все же получше, чем эсеры или всякие там меньшевики.
О политике, однако, не говорили. Правда, Арцеулов тут же спросил о встреченном ими патруле, но ответ его откровенно озадачил.
– Волки, господа, – пояснил Родион Геннадьевич. – Признаться, такого здесь еще не было на моей памяти. В селе паника. Уже трое погибли…
– То-то лошади бесились! – понял Степа.
– Ничего, – махнул ручищей профессор. – В крайнем случае дойдем пешком! До Сайхена рукой подать.
– Два дня пути, если пешком, – задумался Лебедев. – Лишний день – не беда. Надо достать лыжи…
– Лыжи достанем, это несложно, – заметил хозяин, и помолчав, внезапно заговорил совсем другим тоном. – Господа, вам лучше остаться! Здешние жители не из пугливых, но такими я их еще не видел. А ведь кержаков трудно напугать! Они уверены, что это не просто волки…
– И вы туда же, коллега! – возмутился Семирадский. – Вы же учитель, материалист. Помилуйте, как можно? Февральские волки, упыри, оборотни!..
– А я не материалист, господин профессор, – усмехнулся Родион Геннадьевич, выждав момент, пока Семирадский переводил дух после очередной тирады.
– Как?! – чуть не подпрыгнул тот. – Простите, батенька, но вы же учитель! И, по-моему, извините, из политических!
– Не совсем так. Меня, собственно, сослали за религиозные убеждения…
– А, вы раскольник… сектант, – Семирадский сразу же потерял интерес к собеседнику.
– Нет, – вновь улыбнулся тот. – Я, по убеждению бывших властей предержащих, самый настоящий язычник.
– Что?! Папуасы! – вскричал Семирадский. – Батенька, бросьте нас разыгрывать! Вы еще скажите, что вы – волхв!
– Увы, – развел руками Родион Геннадьевич. – Все проще. Вы слыхали о дхарах?
Гости недоуменно переглянулись.
– Я слыхал, – внезапно заявил Богораз. – В 1916 году в «Известиях Императорской Академии наук» была статья. Насколько я помню, дхары – древний народ, который жил на севере Урала. У них, кажется, была своя письменность еще до русских…
– С письменности все и началось, – кивнул хозяин. – Я был народным учителем в селе Якша. Это в верховьях Печоры, там еще живут остатки дхаров… Тогда, в начале века, я был, наверное, единственный дхар с незаконченным высшим образованием, и у меня была неплохая коллекция образцов той самой письменности. Кто-то донес, прислали комиссию из синода – тогда эти вопросы курировал сам господин Победоносцев. Вдобавок я составил письмо против планов нашего губернатора, который в порыве административного восторга хотел снести Дхори Арх – дхарское святилище…
– Сочувствую, коллега, – на этот раз вполне серьезно промолвил профессор. – Но все же насколько я понял, вашу эстафету поддержали? Кто-то же напечатал статью в «Известиях»…
– Это моя статья. К сожалению, дхарские древности больше никого не интересуют. Но я хотел сказать не об этом. Дхары еще не все забыли из своих древних знаний… Господа, сейчас в тайгу идти нельзя!
– Объяснитесь! – потребовал Семирадский. Все остальные сели поближе, почувствовав, что хозяин не шутит.
– Не знаю, на каком языке с вами говорить, господа, – начал учитель. – Насколько я понял, вы люди науки… Будь вы мои соплеменники-дхары, я бы сказал, что наступает ночь Гургунх-эра, когда ярты покидают укрывища, и что оборотни вышли в этом году слишком рано из своего логова в царстве Смерти, а вагры не боятся даже священного огня…
– Красиво… – тихо прошептала Берг.
– Но на этом языке вы меня не поймете. Что ж, это можно перевести так: в силу не до конца ясных климатических и прочих особенностей нынешней зимы, здешняя фауна внезапно стала проявлять несвойственные ей агрессивные наклонности. Вдобавок не исключены некоторые очень редкие явления природы, необъяснимые пока с научной точки зрения… Не ходите в тайгу, господа! Один из вас должен понимать, о чем я говорю…
– Признаться, покорен вашим пассажем о – как бишь его? – Гургунх-эре, – хмыкнул Семирадский. – Но особой опасности все же не вижу.
– Разве что можно оказаться в желудке какого-нибудь canis lupus, – не без иронии добавил Богораз.
– Я имел в виду не вас, – покачал головой учитель. – Я обращаюсь к тому, кто носит Охс Вагрэ – Перстень Духов…
Только когда все вслед за хозяином поглядели на Арцеулова, капитан понял, о ком идет речь.
– Помилуйте! – растерялся Ростислав. – Это даже не мой перстень!.. Да вы что, господа, в амулеты верите?
– Не настаиваю, – вздохнул Родион Геннадьевич. – Впрочем… Господин Арцеулов, кажется?
– К вашим услугам, сударь, – капитан кивнул и, не удержавшись, поглядел на черненых извивающихся змеек, украшавших печатку.
– Подойдите сюда!
Ростислав шагнул к окну. Сквозь заиндевелое стекло тускло просвечивал ущербный месяц. Родион Геннадьевич секунду постоял, словно в нерешительности, а затем резко растворил раму. В избу ворвался ледяной ветер.
– Снимите перстень и посмотрите сквозь него на лунный свет!
Голос учителя прозвучал настолько властно, что капитан немедленно подчинился.
Вначале в круглом серебряном ободке был виден лишь белый холодный лунный диск с заметным ущербом на правом боку. Но вдруг лунная поверхность затуманилась, сквозь тусклую пелену засветились маленькие синие огоньки. Ростислав невольно ахнул, но тут огни пропали, пелена раздвинулась, и вместо лунного диска он увидел темную пещеру, в дальнем углу которой тусклым огнем светилась невысокая ниша. Возле нее стояли двое. Одного – себя – он узнал сразу, второго же рассмотреть не успел – изображение вновь затуманилось, сверкнул синий огонь, и капитан невольно закрыл глаза…
